Бог, страх и свобода - читать онлайн книгу. Автор: Денис Драгунский cтр.№ 9

И вот в конце девяностых один мой знакомый военный журналист возил российских генералов по Германии. «Вот тут должен был быть мой штаб», — говорил один. «Вот по этому мосту мы должны были соединиться с дивизиями генерала НН и совершить бросок через Рейн», — лирически вспоминал другой. Третий рассказывал немецким коллегам тоже нечто соответственное.

«Золотой памятник!» — негромко пробурчал немецкий военный, отойдя в сторонку. Журналист переспросил — какой памятник, кому? «Золотой памятник Горбачеву! — сказал немец. — В каждом немецком городе!»

Уверен, что кто-то очень патриотичный, прочитав эти строки, зашипит: «Ага… предатель… нас боялись… а теперь нас не боятся»

Пусть его пошипит. Желательно за закрытой дверью с надписью WC.

Но шутки в сторону.

К моменту, когда Горбачев стал Генсеком ЦК КПСС, то есть Владыкой полумира, советское военное превосходство в Европе достигло шестикратного размера. Плюс к тому мы разместили там ядерное оружие небольшой дальности. Все было готово к тому, чтобы генералы соединились на упомянутом мосту и форсировали Рейн. Кажется, на выход к Ла-Маншу отводилось около суток. Ну, или чуть побольше.

Деятели военно-промышленного комплекса с обеих сторон пребывали в детской уверенности, что войны все равно не будет. Зато заказов — хоть отбавляй.

Михаил Сергеевич, однако, понимал — риск возрастает с каждым часом. Слишком много людей смотрят друг на друга в бинокли. Одно неверное движение, и щелкнет пружина ядерного зонтика. А вот тут даже самые резвые не успеют смыться в Вальпараисо или Новую Зеландию. А кто чудом успеет, тот проживет еще года полтора — пока не докатится ядерное облако с севера. Поэтому главная реформа Горбачева — это устранение советской военной угрозы — и, соответственно, угрозы ответного удара.

Можно, конечно, задним числом ругать Михаила Сергеевича. Вот, дескать, Западную группу войск можно было бы выводить из Европы медленнее, чуть ли не побатальонно. Выторговывая деньги и политические условия. Возможно, мы сейчас имеем меньше, чем могли бы иметь. Но мы все равно в выигрыше. НАТО расширяется? Да, неприятно. Но это — вместо войны и смерти.

Но как, как вести реформы в России? С чего начать в изолгавшемся, никому и ничему не верящем обществе?

Новых рецептов не было. А из старых русских рецептов, более чем столетней давности, был один, верный и благородный, — гласность. То есть свобода печати, информации, свобода дискуссий, свобода критики.

Гласность смела, смыла, смяла все планы перестройки страны. Гласность узаконила антикоммунизм, национализм, сепаратизм. Оказалось, то, о чем можно говорить, писать, расклеивать листовки, уже нельзя запретить. Совсем по Ленину — идея, овладев массами, стала материальной силой.

Эта сила расколола страну по всем возможным линиям. На казахов и узбеков, на ретроградов и прогрессистов, на западников и почвенников.

Никакой референдум не мог остановить процесс, который пошел.

Помните?

Добрый человек из Ставрополья

Однако ретроградов, совков, коммунистов осталось немало. Они попытались устроить переворот. У них не вышло. Горбачев вернулся из Фороса в чужую страну. Но он еще был Президентом СССР, каковая страна номинально существовала. У Горбачева были спецслужбы — не думаю, что все они были уже безоговорочно верны Ельцину. У Горбачева была армия — по крайней мере, ее часть.

Путчистов, по всем законам жанра, ждала известная участь — висеть на рояльных струнах во внутреннем дворе Лефортова. Этого не произошло.

Людей, подписавших соглашение о разделе СССР, могли ждать ОМОН и те же рояльные струны. Не думаю, что советский народ и мировое сообщество сильно и долго волновались бы по этому поводу.

Но этого тоже не произошло.

Не потому, что Горбачев был слаб.

Потому, что он был ответствен. Он не хотел еще крови. Достаточно ее пролилось в Тбилиси и Фергане, Сумгаите и Баку, Вильнюсе и Карабахе.

Перестройка, о которой мечтал и говорил Горбачев, оказалась скорее геополитической. Собственно политическую и экономическую перестройку суждено было делать другим людям.

Горбачев это понял. И не стал заставлять этих других людей перешагивать через новую лужу крови.

Для того чтобы под телекамерами снять с себя обязанности Президента СССР, нужно было очень много силы. Гораздо больше, чем для того, чтобы устроить маленькую, бессмысленную и жестокую гражданскую войну.

Но вернемся к самому первому вопросу.

Зачем Горбачев все это сделал?

Не зачем, а для кого. Для страны и для людей. Для нас с вами.

Написано в феврале 2006 года («Новое время», 2006, № 9)

Postscriptum 2010 года. Загадочные сорокалетия

Перестройка — звено в Великой Цепи Демократии и Свободы, которая тянется аж из XVIII века.

Поворот в советской политике, вызвавший тектонические перемены в мировом развитии, был обусловлен — объективно и субъективно — тягой к демократии и свободе. Это были не только ценности и идеалы, но и единственно подходящие инструменты для решения домашних и внешних проблем советской империи. Были эти проблемы решены? Если да, то далеко не окончательно. И конца пока не видно.

Оглянемся назад. За сорок лет до этого произошел глобальный триумф демократии: победа над нацизмом. До начала «холодной войны» такова была официальная оценка — три великие демократические державы победили деспотический режим (см. «Новое время», 1945, № 1). Ну и как, заключили они всемирный союз ради прогресса? Увы.

Понятное дело. Демократия и свобода — инструменты эффективные, но капризные, не обещающие скорого торжества прав человека. Не говоря уже о высоком качестве жизни для всех. Много политических и экономических кризисов прошло с 1985 года по 2005-й. Да и после 1945-го тоже. Победа над кошмаром гитлеризма, увы, не обернулась расцветом демократии в стране — главной победительнице.

Однако продолжим оглядываться назад — это интересно. Что же мы увидим за сорок лет до 1945 года? Представьте себе, еще один шаг к демократии. А именно — единственную реальную победу неоконченной русской революции — Манифест 17 октября 1905 года. Победа над абсолютизмом: гражданские свободы, Государственная дума и знаменательная новая редакция Основных государственных законов. Ранее там говорилось, что государство управляется на основании законов, исходящих от самодержавной власти. После Манифеста — на основании законов, принятых в надлежащем порядке. Большая, между прочим, разница! Честно говоря, именно Манифест 17 октября открывал дорогу демократическому развитию, и если бы не мировая война и коммунистический переворот — кто знает, в какой стране мы жили бы сейчас.

Так. А что же было в России за сорок лет до 1905 года? В декабре 1864 года судебной реформой завершился цикл великих преобразований, начатый в 1861 году освобождением крестьян.