Баблия. Книга о бабле и Боге - читать онлайн книгу. Автор: Александр Староверов cтр.№ 125

– Что говорить, Леонид Михайлович? Что вас интересует? Я не совсем понимаю.

– Ну, про банкира говори, как ты его сделал. Давай, я хочу знать во всех подробностях.

– Ах, про банкира… – протянул Алик. – Про банкира. Это который Андрей Маратович, председатель правления Магаданпромбанка. Да?

– Да, да, да. Ты чего, издеваешься надо мной?

Хотелось ответить – издеваюсь. Но не ответил, промолчал. Шеф мужик умный, и так все поймет. Сказал на голубом глазу:

– Да вы что, Леонид Михайлович, как можно. Просто устал сегодня очень. Голова не варит. Сейчас все расскажу.

Для шефа была приготовлена лайт-версия битвы с банкиром. Алик в ней выглядел помесью Рэмбо и хитроумного Ходжи Насреддина. Банкир Андрюша представал в образе избалованного ребенка с чудовищным финансовым и административным ресурсом. Имелся также тончайший намек на самого Леонида Михайловича. Он выступал в роли наимудрейшего падишаха, но с легкой ноткой самодурства и волюнтаризма. Типа великий правитель с высоты своего поднебесного положения ненароком довел до истерики капризного дитятю-ростовщика, но верный слуга его Алик Рэмбо ибн Насреддин уладил недоразумение, к удовольствию, славе и выгоде своего повелителя. Уловив некую восточную цветистость слога в сказе о великой битве за бабло, шеф в очередной раз подстроился и сменил маску. Царем восточным стал. Хитрым, богатым, но умеющим быть благодарным слугам верным.

– Порадовал ты меня, сынок, – сказал он, выслушав рассказ до конца. – Ох как порадовал, давно так старика не радовали. Знаешь что? А бери-ка ты эту сумку себе. Заслужил. Бери давай, не стесняйся.

Алик предполагал, чем кончится щедрое предложение шефа, но отказываться было нельзя. Если сотрудник от миллионой премии отказывается, значит, спер десять как минимум, а то и всю контору из-под носа у хозяина увел. Он неуверенно и робко двинулся в сторону клетчатого баула.

– Иди, иди, – подбодрил шеф. – Не менжуйся, сколько хочешь из сумки бери… Сколько правильным считаешь…

ЛМ замолчал, Алик осторожно продвигался к хрустальному столу.

– Не стесняйся, – снова крикнул ему в спину Леонид Михайлович. – Заслужил. Бери. Хоть сто тысяч бери, я не обижусь, хоть пятьдесят. Заслужил. Честно!

Алик остановился. Понял, что если сделает еще пару шагов, сумма уменьшится до трехсот долларов. А если дойдет все-таки до сумки, еще и должным останется.

– Нет, Леонид Михайлович. Не заслужил я, не возьму.

– Заслужил, заслужил, я говорю, – облегченно выдохнул обуреваемый жадностью шеф. – Бери сколько хочешь, бери. Можешь тридцать тысяч взять, а хочешь двадцать.

– Не возьму. Во-первых, сделка проведена нечисто. Сколько я нервов ваших потратил, а во-вторых… Помните, как Атос ответил кардиналу Ришелье, когда он ему патент лейтенанта королевских мушкетеров предложил?

– Напомни, – заинтересовался ЛМ.

– Спасибо, ваше высокопреосвященство, но для Атоса это слишком много, а для графа де Ла Фер слишком мало.

– Ты чего, обиделся на меня? За увольнение, за полковника, за обыск? Зря обиделся. Я тебе сейчас объясню.

– Нет, Леонид Михайлович, я не в этом смысле.

– А в каком?

– А в таком, что для менеджера, сделку грязно осуществившего, и сто долларов премии много, а для ученика, соратника вашего, и миллиона мало.

– Так тебе два нужно? – всполошился шеф.

– Деньги тут вообще ни при чем. Мне доверие и уважение ваше нужно.

ЛМ снова упокоился. Главное было сказано. Не премию у него просил Алик, а полномочий, возможностей эту премию себе в карман положить самостоятельно. Дополнительных возможностей, сверхполномочий. Такая постановка вопроса вполне укладывалась в привычную картину мира шефа. Оставалось обсудить некоторые технические детали и проговорить всякие неприятные недоговоренности.

– Нет, Алешенька, я вижу, ты все же на меня обижен. Говори по-честному. Не хочу, чтобы между нами обиды оставались. Говори, а потом я тебе все объясню.

Следовало немедленно придумать какую-нибудь несущественную обиду. Что-нибудь мелкое, но с оттенком человечинки. И Алик придумал.

– Не то чтобы обида, Леонид Михайлович. А можно сказать, что и обида. Да вам доложили уже, наверное. Эти михаи, юристы, безопасники доложили уже. Сами знаете…

– Говори, говори. От тебя хочу услышать. Эти дебилы постоянно на мозги капают. И перевирают половину, как правило. Так что говори.

– Я все понимаю, Леонид Михайлович. И что уволили, понимаю. Деньги большие, сколько можно было терпеть? И то, что мента с обыском прислали, понимаю. Без документов деньги не вытащить. Я одного не понимаю, почему вы мне сами о своем решении не сказали. Документы у меня не попросили. Я бы вам, конечно, отдал. Я бы понял. А вы делегацию эту дурацкую прислали ко мне в кабинет. Мол, сдавай бумажки и выметайся немедленно. Мне кажется, я не заслужил. Не по-человечески это. Унизительно очень…

Он почти пустил слезу. Стоял, губы закусив, чтобы не расплакаться. Свой среди чужих, чужой среди своих. Шеф тоже, видимо, вспомнил культовый фильм. Подыграл идеально.

– Алешенька, сынок, дурачок ты. Ничегошеньки ты не понимаешь, – он обнял его и прижал голову к своему галстуку. Чтобы принять нужную позу, Алику пришлось нагнуться и неэстетично выпятить зад. – Ничегошеньки ты не понимаешь, – повторил шеф и погладил ему волосы. – Совсем ничего.

Как ни странно, стоя в неудобной позе, Алик не испытывал обычного отвращения к грязным офисным играм. Наоборот, кайф ловил, благодарен был шефу за филигранно исполненную партию. Умный он все-таки мужик. И он, Алик, умный. А два умных мужика всегда найдут способ выбраться из любой щекотливой ситуации без истерик, сохраняя некоторую долю достоинства и благородства даже. И спасибо ЛМ за это.

– Не понимаешь ты ничего, – еще раз повторил шеф и выпустил его наконец из объятий. – Бывают в жизни такие ситуации, когда поступать следует жестко. Для твоей же пользы все делал. Хорошо, для общей, если честно, но и для твоей тоже. Я в душу никому не лезу. Но я видел, что ты потерялся. Не Алика, ловкого, умного, заводного парня я перед собой видел, а размазню амебную. Ты мне объяснил потом, личные проблемы и так далее. Дурак три раза. Пришел бы, рассказал раньше, тогда бы и жестких мер не понадобилось. О доверии говоришь. А сам? Гордый. Надо гордость свою иногда в задницу прятать. Лучше так получается. Ну ладно, на ошибках учатся. Ты парень смышленый. Ты пойми, я терпел, сколько мог, терпел, но когда на меня чинуши наседать начали, терпеть стало невозможно. И тут у меня два выхода было. Либо по-тихому с тобой расстаться навсегда. Либо жестко тебя взбодрить. Не хотел я тебя терять. Верил всегда в тебя, Алешенька. С другим бы возиться не стал. А с тобой стал. Каюсь, разыграл я истерику, когда банкир в кабинете у меня позвонил. К словам прицепился. И делегацию этих дебилов к тебе об увольнении объявлять специально послал, и обыск… Но ведь барышню, когда в обморок падает, по щекам бьют. Больно. Не целуют в щечки, не гладят, а бьют. И ведь помогло. Сам видишь, помогло. Подумай, ты умный мужик, разве дал бы я тебе второй шанс, отправил бы тебя в сопровождении мента и роты омоновцев к банкиру, если бы не верил в тебя, не уважал? Думаешь, мне легко жестким быть, особенно с теми, кого любишь? Думаешь, сердце у меня не болело?