Слишком много счастья - читать онлайн книгу. Автор: Элис Манро cтр.№ 61

Пока она сама ходила на работу, Рою было легче: он мог с утра, проводив ее, отправиться в лес, а вернуться до того, как она приедет домой. Леа работала в городе у дантиста – записывала пациентов и вела бухгалтерский учет. Служба в регистратуре подходила ей как нельзя лучше, поскольку она была очень общительная, говорливая. И дантисту была прямая выгода: куча ее родственников – огромная дружная семья – лечила у него зубы, и никто из них даже не подумал бы обратиться к кому-то другому.

Все эти родственники – Боулзы, Джеттерсы, Пулзы – с утра до ночи торчали у них дома, а Леа частенько гостила у них. Члены клана любили собираться вместе. Бывало, на Рождество или День благодарения {80} в дом набивалось двадцать, а то и тридцать человек. А по воскресеньям – не меньше дюжины. Смотрели телевизор, болтали, готовили еду и ели, причем все это одновременно. Рой тоже любит и посмотреть передачу, и поболтать, и, само собой, поесть, но ведь не все же сразу! Так что, когда родственники собирались в его доме по выходным, он обычно уходил в сарай и топил там печь дровами из граба или яблони, – когда они горят, идет очень вкусный дым, особенно от яблони. А еще у него на полке – прямо в открытую, рядом с красками и инструментами – всегда стояла бутылка пшеничного виски. Дома такая тоже имелась, и он не жалел ее для гостей, но все-таки налить себе стаканчик в одиночестве – другое дело. Так и запах дыма кажется лучше, если никто вокруг не восклицает: «Ах, какая прелесть!» Но когда Рой возился с мебелью или собирался в лес, он не пил. Только по воскресеньям.

То, что хозяин игнорировал компанию, гостей не задевало. Родственники были не из обидчивых. Да они вообще не очень интересовались такими, как Рой, – теми, кто не принадлежал по рождению к их клану и даже детей не добавил к их числу и вообще на них не похож. Они все были здоровенные, шумные, общительные. А Рой – небольшого роста, очень сдержанный. Жена его была женщиной добродушной, покладистой и мужа любила таким, какой есть. Поэтому, когда он уходил к себе в сарай, она его не попрекала и перед родственниками за него не извинялась.

Они оба чувствовали, что очень дороги друг другу – больше, чем многодетные пары.

Леа почти всю прошлую зиму пролежала то с гриппом, то с бронхитом. Она подозревала, что дело в микробах, которые приносят пациенты дантиста, и решила бросить работу. Говорила, что ей все равно надоело и хочется иметь побольше времени для собственных занятий.

Рой так и не смог понять, что за занятия она имела в виду. Леа очень скоро стала терять силы и уже не оправилась. И характер ее совершенно изменился. Гости теперь ее нервировали – и родственники больше, чем кто бы то ни было. От разговоров она скоро уставала. Гулять не любила. Поддерживала в доме порядок, но между любыми двумя работами по хозяйству отдыхала так долго, что самые простые дела занимали весь день. Почти потеряла интерес к телевизору, но, если Рой его включал, могла и посмотреть. Фигура ее, раньше приятно-округлая, теперь похудела, потеряла форму. Живость, румянец – все, что придавало прелесть ее лицу, – все высохло, исчезло, и карие глаза потеряли прежний блеск.

Доктор прописал какие-то пилюли, но Леа не могла ответить, помогают они ей или нет. Сестра свозила ее к целительнице, практиковавшей холистическую медицину {81}, сеанс обошелся аж в триста долларов. Но все равно осталось непонятно, помогло это хоть сколько-нибудь или нет.

Машину Леа больше не водила. И молчала, когда Рой отправлялся в лес.

«Ничего, еще оклемается», – говорила Диана. (Теперь к ним заезжала одна только племянница.) Но потом добавляла: «А может, и нет».

Врач выражал примерно ту же мысль, но более деликатно. По его словам, пилюли должны помочь больной не до конца выпасть из реальности. А где кончается это «не до конца» и начинается «до конца»? – думал Рой, – как различить?

Иногда, блуждая по лесам, он попадал в места, где рабочие с лесопилки уже срубили и раскряжевали деревья, оставив валяться на земле только верхушки. А иногда попадались участки, где прошли лесничие, окольцевав те деревья, которые надо срубить, – больные, скрюченные или просто не годящиеся на пиломатериалы. Не годятся, например, граб или голубой бук. Отыскав такой участок, Рой заводил разговор с владельцем – обычно фермером. Поторговавшись, они договаривались о цене, и тогда можно было приступать к рубке. Особенно часто он занимался этим поздней осенью – в ноябре и начале декабря. Наступал сезон покупки дров, и, значит, Рою нужно было отправляться в лес на своем грузовике. Раньше, когда фермеры сами заготавливали и продавали дрова, у них были хорошие подъездные пути. Теперь такого нет, надо добираться по полям, а это можно делать либо когда поля еще не вспаханы, либо когда окончательно убран урожай. Последнее лучше, поскольку почва уже схвачена морозом. Нынешней осенью спрос на дрова оказался велик, как никогда, и Рой выезжал на промысел два-три раза в неделю.

Многие умеют различать деревья по листьям, по размеру, по очертанию кроны. Но когда Рой проходит по уже облетевшему лесу, где-нибудь в самой чаще, то он различает деревья по коре. У граба – дерева плотного, основательного – кора ворсистая, коричневая, а ствол приземистый и коренастый. Но ветви у него гибкие на концах, и кора на них красноватая. Вишневое дерево – самое темное в лесу, и кора у него чешуйчатая. Многие сильно удивились бы, увидев, какой высоты достигают дикие вишни в наших краях. Они совсем не похожи на садовые деревья. Дикие яблони, напротив, не отличить от их сестер из сада: невысокие, и кора не такая шершавая и темная, как у вишен. Ясень – крепкое дерево с рубчато-волнистым стволом. Серая кора клена имеет неровную поверхность – теневые линии создают черные полоски, которые иногда образуют прямоугольный узор, а иногда не пересекаются. Клен вообще дерево беспечное, ему словно бы все равно, какая у него кора. Его и так все любят. Скажешь «дерево» – и сразу представляешь себе клен.

Другое дело – буки и дубы. Эти как актеры на сцене, которых нельзя не заметить. Но ни одно дерево не бывает таким красивым, как старый вяз, – его, впрочем, теперь почти нигде не встретишь. У бука ровная сероватая кора – «слоновая кожа», – на которой люди часто вырезают свои инициалы. Разрезы с годами расползаются, и тогда даже сделанные тонким лезвием буквы уже не прочтешь: они оказываются поперек себя шире. Буки в лесу достигают гигантской высоты. На открытых местах они так не вытягиваются, а начинают расти вширь и становятся чуть ли не квадратными. А вот в лесной чаще тянутся ввысь, и ветви наверху загибаются гордо, как оленьи рога. Однако у этого заносчивого дерева встречается серьезный недостаток, который узнаешь по неровностям на коре: древесина его может иметь извилистые волокна. Такой бук хрупок и ломается под сильным напором ветра.