Беглянка - читать онлайн книгу. Автор: Элис Манро cтр.№ 62

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Беглянка | Автор книги - Элис Манро

Cтраница 62
читать онлайн книги бесплатно

За миг до расставания он передал ей сложенный листок:

– Я написал это перед выходом.

В поезде она прочла его имя: «Данило Аджич». И ниже: «Белоевичи. Моя деревня».


От станции Робин шла пешком, под густыми темными деревьями. Джоанна не спала. Она раскладывала пасьянс.

– К сожалению, опоздала на предыдущий поезд, – сказала Робин. – Я поужинала. Съела бефстроганов.

– А я-то думаю: откуда так разит?

– И выпила бокал вина.

– Кто бы сомневался.

– Я, наверное, спать пойду.

– Да уж.

«В ореоле славы мы идем, – декламировала про себя Робин, поднимаясь по лестнице. – Из мест святых, где был наш дом» [34] .

Какая же это глупость, какое святотатство, если верить в святотатство. Дать себя поцеловать на перроне и получить приказ вернуться через год. Узнай об этом Джоанна – что бы она сказала? Иностранец. Иностранцы подбирают девчонок, на которых никто больше не позарился.

Недели две они почти не разговаривали. Потом, убедившись, что сестре никто не звонит и не пишет, а если она выходит по вечерам, то исключительно в библиотеку, Джоанна успокоилась. Она видела какую-то перемену, но считала, что ничего серьезного не произошло. Потом стала отпускать колкости в разговорах с Уиллардом.

В присутствии Робин она сказала:

– Известно ли тебе, что наша девочка в Стратфорде пустилась во все тяжкие? Да-да. Это я тебе говорю. Явилась домой с выхлопом гуляша и спиртного. А знаешь, какое это амбре? Блевотное.

Скорее всего, она подумала, что Робин обедала в каком-нибудь сомнительном ресторане европейской кухни и взяла к обеду бокал вина, чтобы показать свою искушенность.

В библиотеке Робин искала сведения о Черногории.

«Более двух веков, – читала она, – черногорцы воевали с турками и албанцами, видя в этой борьбе едва ли не священный долг мужчины. (Отсюда их репутация гордых, воинственных, не склонных к труду; в Югославии последнее качество служит объектом постоянных насмешек.)».О каких двух веках шла речь, она так и не поняла. Она читала о правителях, епископах, войнах, покушениях, а также о самом великом поэтическом произведении, созданном на сербском языке, – эпической поэме «Горный венец», написанной владыкой Черногории. Прочитанное не удерживалось в голове. Запомнилось лишь одно реальное название – исконное название Черногории, Црна Гора, только произнести это вслух было ей не под силу.

Она рассматривала карты: найти на них это государство и то было нелегко, но при помощи лупы удалось разобрать названия крупных городов (Белоевичи среди них не числились), рек Морачи и Тары, затушеванных горных цепей, которые, казалось, заполонили все, кроме долины Зеты.

Ее тяга к таким изысканиям была трудно объяснимой, да Робин и не пыталась найти ей объяснение (хотя, конечно, ее присутствие в библиотеке и увлеченность чтением не остались без внимания). Наверное, главная ее цель – и отчасти достигнутая – заключалась в том, чтобы связать Данило с каким-нибудь реальным местом, с реальным прошлым, осознать, что все эти названия знакомы ему с детства, что историю этого края ему рассказывали в школе, что он посещал эти места ребенком или подростком. А может, и сейчас был где-то там. Трогая пальцем типографские буквы, она словно прикасалась к тому самому месту, где он находился.

Из книг и диаграмм она попыталась узнать хоть что-нибудь о часовом деле, но тут потерпела неудачу.

Он все время оставался рядом с ней. С мыслью о нем она просыпалась, думала о нем в минуты затишья на работе. Под Рождество ей пришли на ум обряды православной церкви, о которых она читала, бородатые священники в золотых рясах, свечи, ладан и скорбные песнопения на непонятном языке. Морозные дни и ледяная корка озера напоминали ей о зиме в горах. Она ощущала себя призванной для контактов с этим поразительным уголком света, призванной для иной судьбы. Такие слова она произносила только наедине с собой. Судьба. Возлюбленный. Не любовник. Возлюбленный. Иногда ей вспоминалось, с какой скупой небрежностью он говорил о возможности въезда и выезда, и она за него боялась, воображала, что его втянули в темные дела, в киношные заговоры и опасные авантюры. Хорошо, наверное, что они условились не писать писем. Ее жизнь превратилась бы в сплошную муку сочинительства и ожидания. Писать и ждать, ждать и писать. И конечно, тревожиться, когда писем нет.

Теперь у нее было что носить с собой. С ней всегда было особое сияние – оно озаряло ее тело, голос, все ее занятия. Теперь она по-другому ходила и по-другому улыбалась, а к пациентам относилась с особой нежностью. Ей доставляло удовольствие думать лишь о чем-нибудь одном зараз, и она пользовалась этим, когда выполняла неприятные обязанности или ужинала с Джоанной. Голая стена, полоски света, пробивавшиеся сквозь жалюзи. Шероховатая журнальная бумага, вместо фотографий – старомодные рисованные иллюстрации. Грубый фаянсовый горшочек с желтой каймой по краю, в котором он подал бефстроганов. Шоколадный нос и сильные ноги Юноны. Остывающий воздух улиц, аромат городских цветников, вдоль реки – фонари, у которых мельтешат и вьются мириады мелких мошек.

У нее оборвалось и замерло сердце, когда он пришел с билетом. А после этого – прогулка, размеренный шаг, спуск с платформы на гравий. Через тонкие подошвы туфель острые камешки больно впивались в ступни.

Сколько бы Робин ни прокручивала в уме эти картины, они ничуть не померкли. Воспоминания и тонкая вышивка на этих воспоминаниях только оставляли более глубокий след.

Наша встреча – это очень важно.

Да. Да.


А когда наступил июнь, она замешкалась. Не выбрала пьесу, не заказала билет. В конце концов она решила, что лучше всего ориентироваться на годовщину их знакомства – на тот же день, что и в прошлом году. В этот день давали «Как вам это понравится». Ей даже пришло в голову сразу отправиться на Дауни-стрит и не ходить в театр – все равно мысли ее из-за нетерпеливого волнения будут заняты совсем другим. Но из суеверия она побоялась нарушить ход вещей. Выкупила билет. И сдала зеленое платье в химчистку. С того самого дня она его не надевала, но хотела, чтобы оно выглядело безупречно свежим, плотным, как новое. В ту неделю гладильщица в химчистке несколько дней не выходила на работу из-за болезни ребенка. Но Робин заверили, что она вот-вот появится и к утру воскресенья платье будет готово.


– Я умру, – сказала Робин. – Я умру, если платье не будет готово к завтрашнему дню.

Ее взгляд скользнул в сторону Джоанны и Уилларда, игравших в карты. Она так часто видела их в этой позе, а теперь, может статься, не увидит их больше никогда. Как же далеки они были от напряжения и решимости, от риска, которому подвергалась ее жизнь.

Платье оказалось не готово. Ребенок все еще болел. Робин хотела взять платье домой и отгладить самостоятельно, но подумала, что в таком взвинченном состоянии только все испортит. Тем более что Джоанна непременно будет стоять над душой. Робин помчалась в центр города, в единственный подходящий магазин одежды, где ей, похоже, улыбнулась удача: она нашла зеленое платье, которое тоже сидело как влитое, тоже без рукавов, но все скроенное по прямой нитке. Вдобавок зеленый цвет был ближе к лайму, а не к авокадо. Продавщица стала доказывать, что это самый модный цвет года и что приталенный силуэт, пышные юбки и мелкие защипы отошли в прошлое.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию