Записки понаехавшего - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Бару cтр.№ 29

* * *

Ближе к вечеру ехал в вагоне с необъятной женщиной средних лет. Она была прилично одета — шарфик с люрексом, кровавый маникюр, наушники и плеер. Что-то там у неё играло в плеере. Цифры мигали на дисплее. А сама она спала. И при этом так богатырски храпела, такие выводила носом арии из опер, что дикторша, объявлявшая станции, не смогла её перекричать, страшно обиделась, и мы, считай, до самого дома ехали без объявления остановок.

* * *

Рядом с магазином «Оптика» на улице летчика Бабушкина стоит новехонький белый BMW без каких-либо номеров, даже и транзитных. За рулем скучает такой же новехонький на вид, молоденький милицейский лейтенант. Из дверей «Оптики» с некоторым трудом выходят два немолодых, обрюзгших, не очень трезвых мужика и с еще большим трудом идут к машине. Один другому говорит:

— А она у тебя ничего. Белая такая, гладкая…

— Два с половиной лимона, и она твоя, — отвечает другой.

Хохоча, они открывают дверцы и падают внутрь лимузина. Машина трогается и стремительно уносится в сторону проспекта Мира.

* * *

В стародавние времена иногда метили выловленную крупную рыбу золотой серьгой в губу и выпускали обратно. М. И. Пыляев в «Старой Москве» описывает случай, когда в Царицынских прудах в царствование Николая Первого был пойман карп с именем царя Бориса на серьге. Мало кто знает, что обычай этот сохранился почти без изменений до нашего времени.

Конечно, теперь технический прогресс и нанотехнологии, а потому губу серьгой не прокалывают, но золотой микрочип Карпу Абрамовичу Березовскому при выпуске в Темзу был в полном соответствии с традицией куда надо туда и вшит. Когда через двести или триста лет наша или какая-нибудь другая прокуратура его, наконец, выловит, то как раз и обнаружит…

А еще в той же книге написано, что однажды в присутствии Екатерины Второй придворные, хвалясь ловкостью, делали из пальцев своих разные фигуры, и фельдмаршал граф Петр Семенович Салтыков правою ногою вертел в одну сторону, а правою рукою в другую, в одно время. Поставив мысленно на место фельдмаршала нынешнего министра обороны, я вообразил тот телесный член, или даже два, которыми он мог бы вертеть… или его могли бы вертеть… нет, это черт знает, что получится. За такие мысли и привлечь к ответственности могут. Лучше представить министра финансов. Этот, наверняка, сложил бы из пальцев преогромнейшую дулю для показа всем остальным министрам. Кстати сказать, главный разведчик тоже мог бы сложить дулю не хуже. У разведчиков ловкость в руках необыкновенная. Но он бы, конечно, держал ее в кармане. Или взять председателя Государственной Думы, не говоря о начальниках фракций. Уж эти-то одними языками могут такое представить… Да что языками… Как хотите, но продолжать в том же духе, чтобы не попасть под действие какого-нибудь параграфа или статьи, решительно нет никакой возможности. Пропади они все пропадом с их пальцами, языками и прочим ливером.

* * *

Что ни говори, а отсутствие простых человеческих слабостей, не говоря о пороках, у кремлевских братьев наших меньших настораживает. Разберем, к примеру, вопрос о фаворитах. Сейчас, конечно, мне станут рассказывать о разных банкирах, финансово-промышленных группах, олигархах и прочих мужиках с толстыми животами и такими же толстыми пачками денег. Ну кого могут волновать скучные подробности этой однополой любви к деньгам! Я о другом. О человеческом, что должно быть им не чуждо. Казалось бы — все карты у них в руках. Даже Большой театр не первый год на ремонте. Примы заскучали, не говоря о кордебалете, который просто изныл от безделья. Поезжай к балеринам, положи глаз на любую матильду! Положи два, если одного мало. Осыпь ее милостями с царского плеча, подари хоть однушку в Южном Бутово — мы всё поймем! Ведь что получается — столица есть, двор есть, а настоящей дворовой жизни… Только представьте: крадется, осторожно переставляя колеса по предрассветному Садовому кольцу, в Белый Дом скромная «Нива», выкрашенная для незаметности в камуфляжные тона, а за тонированными стеклами угадывается лысина орлиный премьерский профиль.

— От своей, стало быть, едет, — хитро улыбается дворник в усы и одобрительно крякает.

— И ведь как все успевает, — вторит ему мужик в нагольном тулупе, вышедший выгулять свою собачку.

— Уж не вам чета, — иронически усмехается крашеная блондинка в мини-юбке и крупноячеистых чулках, идущая после ночной смены на дневную.

Ну хорошо — не нравятся вам московские балерины. Вульгарные, раскрашенные, как комиксы, упитанные… и эрогенные зоны у них в кошельках. Любите вы худых, бледных, интеллигентных, в толстых, точно том Достоевского, очках, который они постоянно держат при себе в потертой сумке из кожзаменителя. На здоровье! Вызовите Мариинку на гастроли. Да хоть Щедринскую публичную библиотеку с первым составом ее библиотекарш! А не то сами слетайте на гастроли домой. Но делайте же что-нибудь!

Вообще, если только взглянуть на ситуацию другими глазами, то окажется, что у нас сложились все условия для романа Дюма. С одной стороны король, а с другой кардинал Ришелье дон Рэба… Внезапно король вспоминает про именные акции одного швейцарского банка, которые он подарил супруге на день рождения, и велит ей придти в них на ежегодный бал, который устраивается в Кремле по случаю продажи каждого следующего миллиона баррелей нефти. И тут выясняется… Немедленно четверо молодых и бесстрашных юристов мчатся в Лондон за акциями королевы. Вслед за ними с Лубянки отправляются четверо гвардейцев кардинала капитанов ФСБ… Увы, все это мечты, мечты… Скучно мы живем, господа.

* * *

…и дождь давно прошел, и ветер утих, а капли все висят, не падают, весной или летом они сами по себе высыхают, осенью их надо вытирать, слизывать, умолять, только бы снова не наполнилось до краев, не задрожало, не разлилось лужицей перемирие хрупкое, как высохший лист, на которое наступил неосторожно — оно и рассыпалось…

* * *

Круизные теплоходы у Северного речного вокзала готовятся впасть в зимнюю спячку. Они, конечно, еще не совсем заснули, но уже протяжно зевают и выкашливают остатки клочковатого дыма из осипших за лето труб. Еще ходит по многочисленным закоулкам команда, еще прибирает палубы и выметает из пустых кают пустые бутылки, окурки, позеленевшие сухарики к пиву и не пригодившиеся презервативы; еще старпом шевелит усами и хватается за нагрудный карман с документами, протискиваясь вдоль правого борта официантки в кают-компании; еще по судовой радиосети Киркоров поет знойным голосом, но уже оплетаются углы паутиной, уже наполняются трюмы сырым, заплесневелым воздухом, уже сотни и тысячи мух, медленно жужжа, укладываются спать во всех щелях, полутемных каптерках и кучках промасленной ветоши. Месяц или полтора пройдет — и на судне наступит мертвая тишина. Только в машинном отделении будет тихонько ворочаться кривошипно-шатунный механизм, блестя малыми и большими берцовыми цилиндрами, коленными и локтевыми муфтами и полумуфтами. Ближе к началу зимы начнут горничные разносить по каютам и класть под матрасы личинки туристов, купленные оптом у туроператоров. Зимой личинки ухода почти не требуют — только поддерживай температуру не ниже нулевой, и все. Ближе к весне, когда они превращаются в куколок, их выкладывают поверх матрасов, и они начинают ползать вдоль матрасных полосок. Вот тогда их понемногу начинают приучать к будущей жизни — заводят по радио песни Распутиной или Шуфутинского, окуривают сигаретным дымом, ставят на приоконные столики стаканы с прокисшим пивом. В марте и апреле их уже прикармливают недельными крутыми яйцами «в собственном соку». К началу навигации здоровый, без отклонений и задержек в развитии мужской турист умеет бегать в мешках, играть в подкидного дурака, выпивать до пяти литров пива или литр водки, в состоянии рассказать от пяти до десяти анекдотов после выпитого, ущипнуть по ошибке официантку и пригласить одинокую замужнюю женщину из соседней каюты к себе, чтобы посмотреть набор открыток с достопримечательностями Касимова или Углича. Турист женский умеет хохотать без перерыва три часа, а если со взвизгами, то два, не пьянеть, пока не добьется желаемого, томно щуриться сквозь дым тонких сигарет с ментолом и оставлять следы губной помады даже на поверхности воды. Турист детский умеет бегать по всем палубам корабля в режиме броуновского движения пять часов без подзарядки, скатываться кубарем по лестницам, перевешиваться через перила, теряться на стоянках, купаться до посинения, пить случайно оставленное пиво, реветь белугой, потреблять чипсы и мороженое в промышленных количествах… но все это будет потом, когда откроется новая навигация. Пока теплоходы готовятся впасть в зимнюю спячку и протяжно зе-ва-а-ают…