Приглашенная - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Милославский cтр.№ 48

Мы стояли у самого входа в этот более месяца тому назад покинутый павильон, стараясь и укрыться в нем от дождя, но и не потерять из виду привлекшую наше внимание лозу.

– Как ее носит, и как она светится, – сказала Сашка.

Она курила едкую сигарету «Прима» – из моих запасов, – и всё тот же ветер поддувал ко мне от Сашкиных уст выдыхаемый ею дым, приобретший запах спелой и даже слегка переспевшей клубники «Виктория» – запах, из которого всегда состояло Сашкино дыхание.

– И после всего, что случилось, вы заняты тем, что ищете фотографию, которая будто бы послужила моделью для этой картины, – покачала головой г-жа Хэрбс. – Ну же, признайтесь: вы сами не слишком верили, что такая фотография существует.

Я отмолчался.

– …Мне ли вам толковать, что в этом мире все связано, уж вы-то, вы не можете не знать об этом! Вот и получается, что картина написана и для вас, г-н Усов. Потому что это вы и только вы особым образом вдохновили талантливую молодую особу, которая еще прежде обратилась к нам за помощью. Тем самым вы помогли нам помочь ей, и она, совсем не зная вас, сделала вам чудесный подарок – но это прежде всего подарок всему миру, который задыхается от ненависти. А вы своей любовью помогли уменьшить количество этой ненависти. Если бы все любили, как вы, г-н Усов, то ее бы не стало вовсе. Вы пронесли свои чувства через десятилетия. Это очень продолжительное время , г-н Усов. Долгое-долгое время . И это ваше право, не реализованное по стечению обстоятельств. А картина…

– Она меняется, – решился я перебить г-жу Хэрбс, – и мне не разрешают ее сфотографировать. Почему бы вам…

– Это не зависит от нас, г-н Усов, – вдруг властно остановили меня, и я не нашелся, как возразить. – А тем, что от нас не зависит, мы не занимаемся и не обсуждаем. Разве вам интересны наши спекуляции на столь важную для нас тему? Вы ведь ждете от нас помощи, а не разглагольствований. Я скажу вам больше, г-н Усов, так как я уверена, что вы поймете меня. Если при каких-то обстоятельствах до нас доходит зов страдающего сердца, мы – конечно, безо всякой навязчивости – спешим отозваться на этот зов. Вы ведь знаете, что такие вещи слышны тем, кто умеет слушать.

– Да, но я бы хотел получить копию…

– И это все, что вас заставило обратиться в этот Фонд, г-н Усов? Навряд ли.

– Вы правы.

– Вы так долго ждали, г-н Усов, – после продолжительной паузы замедленно и печально произнесла г-жа Хэрбс. – Дольше многих и многих. Вы сильный человек, и это не похвала, а констатация факта. Я буду заниматься вами столько, сколько потребуется. У нас никогда не торопят – это было бы непорядочно по отношению к тем, кто сюда наконец-то пришел. Вы можете свободно располагать своим временем , г-н Усов.

– Вы не должны испытывать ни малейших опасений, что названная вами причина ваших страданий покажется нам ничтожной, г-н Усов. – Эту фразу в различных вариациях я услышал от дежурного куратора в продолжение нашего разговора несколько раз, и она же – стала заключительной. При расставании мне было обещано, что назначенный мне личный куратор сам свяжется со мною по телефону еще на этой неделе.

Закат был жарким. Но в связи с невысокой влажностью воздуха, что в этот сезон исключительно редко случается на острове Манхэттен, погода представлялась вполне терпимой и даже, скорее, с некоторыми признаками грядущей осенней – прежде всего степенью отчетливости границ вытянутых конусовидных теней и света на тротуарах.

Сегодня мне следовало бы посетить редакцию, но, рассудив, я поехал в ином направлении, а именно – в галерею-музей «Старые Шляпы». В самом деле, раз уж мне удалось преодолеть ту низкую робость и ту нерешительность, которые столь долго препятствовали мне в устройстве важнейших дел, прикосновенных к Сашке Чумаковой, – и установить отношения с «Прометеевским Фондом», то надобно сразу же, не откладывая, попытаться ответить, отреагировать на оглушительный удар, недавно полученный мной в заведении Нортона Крэйга, – иначе я навряд ли смогу преуспеть в чем угодно дальнейшем.

Достаточно быстрым, но нисколько не суматошным движением я открыл двери, ведущие в галерею, – и увидел, как из глубины зальцы оборотился ко мне навстречу Нортон Крэйг. Но, сделав не более одного-двух шагов, я остановился. На то у меня была своя причина: доступ к той части стены, на которой помещалась картина художницы Макензи, закрывало неуклюжее сооружение вроде накрененного шатра или балдахина. При внимательном рассмотрении я сообразил, что этот объект составляли обычная учрежденская ширма-выгородка (т. н. “cube”) и тяжелая длинная штора, вздетая на полукруглый карниз, закрепленный в стене на расстоянии не меньше фута над картиной.

– Макензи будет работать здесь еще около месяца, Ник, – сказал достаточно громко Нортон Крэйг. Ни в его интонациях, ни тем более в выражении лица не содержалось ничего для меня вызывающего. Но я знал его манеру.

– Вот здорово! – отозвался я. – Тогда пока что я загляну одним глазком, что она там наработала за эти дни.

Ответа не последовало.

– Как она управляется в темноте? – оживленно продолжил я. – Или вы туда освещение провели? – При этом я слегка продвинулся в направлении выгородки.

– Hey, Nick, – негромко произнес доселе молчащий Нортон Крэйг, – don’t be a prick .

Мне показалось, что его нарочито вульгарно выраженное недовольство моим чрезмерным будто бы любопытством носило характер более саркастический. Отвечая мне в не свойственной ему манере туповатого североамериканского недоросля, владелец галереи «Старые Шляпы» почему-то счел полезным указать не столько на неуместность моего поведения, сколько, пожалуй, на несоразмерность его, на несовместимость его со всем тем, что здесь по-настоящему говорится, подразумевается и происходит. Словно я попытался обратить наш сугубо деловой и серьезный разговор – в необязательную светскую беседу, в обмен словесными пустяками или отвлеченностями, а он, Крэйг, предлагает мне не валять дурака.

Разве за этим я пришел в галерею «Шляпы»? – разумеется, нет. – Неужто я не знаю, зачем пришел сюда? Конечно знаю. И он знает.

С нарастающей скоростью мы перебросились несколькими репликами, вроде: – Значит, нельзя даже посмотреть? – Такова теперешняя позиция автора, Ник. Макензи еще не закончила свою работу. – Но еще недавно она не возражала, чтобы я увидел ее картину. – Ее позиция теперь изменилась, Ник, – и т. д., и тому под.

Выведенный из равновесия, я попытался было откинуть/отвести полог этого шатра, в котором мою Сашку Чумакову оставили наедине с крысой, однако Нортон Крэйг легко упредил мою руку встречным движением, почти не причинив мне при этом боли. Слово за слово, и я бы мог ввязаться с ним в драку, сперва шуточную, но для меня во всяком случае безнадежную, а то и опасную.

– По-моему, ты малость перевозбужден, Ник, – негромко заметил Нортон Крэйг, и я тотчас же отозвался, что не столько возбужден, сколько разочарован. Вдобавок я не понимаю, кого это он так боится? Свою постоялицу? Или он воображает, что этот самый Фонд установил в его галерее – о, извините, в его музее – секретные камеры слежения? Кто здесь хозяин?! Я начал было пересказывать ему отечественный анекдот о ковбое по прозвищу Неуловимый Джо, но здесь Нортон Крэйг прервал меня, спросив, понятно ли мне то, что разрешения поглядеть на картину сегодня нет и не будет. Я ответил утвердительно. Хорошо; но если это так, зачем же я стараюсь продлить столь тягостную и для меня, и для него ситуацию? И на это я не нашелся, что ответить, но не мог не признать его правоты.