Терракотовая старуха - читать онлайн книгу. Автор: Елена Чижова cтр.№ 48

Финский водитель тоже замерз. Ходит, охлопывает себя рукавицами. Какое ему дело до наших социальных ролей... Он – продукт другой цивилизации. Его социальная роль совпадает с работой. Был бы наш, давно залез бы в тепло. Я улыбаюсь дружелюбно. Киваю на теплую кабину. В ответ финн тоже улыбается, качает головой.

Схватить, забраться в кузов, протиснуться между поддонами. Мне хватило бы минут пять-десять. Начальник реализации идет мимо. «Александр Михайлович...» Он подходит с готовностью. «Есть одно дело». – «Слушаю». – «Этот мешок с обрезками, вы сами набивали...» – «Что-то не так?» – он пугается.

Честному контрабандисту нужен сообщник. У меня нет другого выхода.

«Надо спрятать вовнутрь». – «В цех?» – он смотрит недоуменно. «В фуру. Кинуть в самый угол. Но так, чтобы финик ничего не заметил. За это я заплачу вам... десять долларов».

Начальник реализации не удивляется, не спрашивает: зачем? Женщине, разъезжающей на инопланетной машине, виднее. К тому же десять долларов. В пересчете на нынешние рубли – его месячная зарплата. Он говорит: «О’кей. Сделаем». Решительно направляется к водителю, машет руками, как будто чертов финн – немой.

«Задом, разворачивайся задом!»

Финн недовольно прислушивается, бредет к своей кабине, заводит мотор. Урча, трогает с места. Начальник реализации подбирается сбоку, успевает выхватить из-под колеса. Размахнувшись, кидает в фуру. Финн разворачивается, замирает к цеху задом, ко мне передом. Ловко поддев стопку поддонов, погрузчик вздымает их до уровня бортов. Начальник реализации запрыгивает вовнутрь, кричит своим рабочим. Двое забираются в фуру – сейчас начнут перегружать. Финн тут как тут. На своем ответственном посту. Про себя я хихикаю: поздно. Мешочек-то – тю-тю!

Печорин уходит прочь. Я смотрю в его сутулую спину: лишний человек своего невинного времени.

Из-под брезента слышен голос начальника реализации: «Тащи, тащи! Да подтаскивай, твою мать, давай – к самой кабине!» Погрузчик, поводя пустыми вилами, подает назад. Шкуры свисают рваными затеками, облепляя края поддонов. Я подхожу и трогаю пальцем – осклизлую кожу. Начальник реализации соскакивает с борта, подмигивает залихватски: «Теперь сами справятся. Пойдемте. Чего вам тут стоять?»

Мы идем в цех, сворачиваем за загородку. Этот закуток – его кабинет. Щелкнув металлическими замками, я достаю хрусткую купюру: «Следующий раз надо сделать то же самое».

Ему нравится моя игра. Особенно хрусткий выигрыш. Не труд, а досуг, праздник хитрой мысли. «Позвоните за день, чтобы я был на месте». Теперь он будет играть на моей стороне.

Начальник реализации ставит щербатые кружки, мешает растворимый кофе. Я пью, стараясь не касаться щербинок. Разница в том, что мой выигрыш – больше.

Он шарит в ящике, достает кривые щипцы: «Будем пломбировать».

Слово, от которого ноют зубы.

Мы выходим во двор. На этом его игра заканчивается. Моя – нет. Она продлится до самого вечера, пока мне не отзвонятся с границы. Там тоже мой человечек: его я прикормила заранее, на всякий случай. Вечером он позвонит и скажет: «Порядок. Ваша машина прошла».

* * *

Против моей фамилии выведено: восемьдесят тысяч. Сумма прописью. Моя обещанная премия, которую Фридрих провел по ведомости. Бухгалтер отсчитывает невозмутимо. Ее дело маленькое: хоть восемьдесят, хоть двести восемьдесят.

В приемной глухая тишина. Девочки уткнулись в клавиши. Их пальцы ходят как заведенные. Но я-то слышу, что они выбивают. Наверняка успели обсудить. В моей сумочке – пачка денег, пухлая, как директорский конверт. Разница в том, что мой конвертик – рублевый. С директором Фридрих расплатился у. е.

Елена выводит на принтер. Кладет на мой стол. На листах ни подписей, ни печатей. Ну, подписи, положим... «А где печати?»

Она поднимает пустые глаза: «Не мой вопрос. Я – секретарь». – Возвращается к своему компьютеру, демонстративно гасит экран. Свои деньги она отработала. Катерина прислушивается к разговору.

Елена роется в сумке, вынимает кожаные перчатки: «Я пошла», – обращается исключительно к Катерине, словно меня здесь нет. И никогда не было. Они работали вдвоем, не за страх, а за совесть. И вот заслужили...

Я уверена: это Фридрих сделал намеренно. Чтобы посмотреть, как я выкручусь, когда они на меня окрысятся.

«Постой-ка, – окликаю тихо. Вынимаю деньги из сумочки, выкладываю на стол. – У тебя нет приличного конверта? Для таможни. Завтра надо отдать».

Елена молчит. Но это – другое молчание. Я вижу, ей уже неловко. Они с Катериной переглядываются.

«Вот, – Катерина роется в столе, – плотный. Не просвечивает». В глазах тлеет усмешка – ее так просто не проведешь. Знает: этим, ленинградским, она – не ровня. Значит, надо быть начеку. Недоглядишь – сговорятся. Дружба дружбой... Однажды уже ошиблась. Теперь ей всегда страшно. Фридрих ужасно злопамятный. Ей надо растить дочь, каждый месяц платить бонне. Завтра она все ему расскажет – наш разговор про восемьдесят тысяч. В конце концов, это – ее обязанность: докладывать обо всем.

Главный бухгалтер заходит в приемную: «Звонил Евгений Фридрихович. Велел ждать».

Катерина вскидывает глаза. На щеках проступают пятна: с ее точки зрения, это – нарушение субординации. По вопросам ожидания шеф должен звонить ей.

«Кому? Всем?» – лизнув край конверта, Елена заклеивает мои деньги.

«Вроде только мне», – главный бухгалтер следит за ее манипуляциями.

«В сейф или возьмешь с собой?»

Конверт исчезает в моей сумке.

Главный бухгалтер садится в угол, кутается в оренбургский платок. У нее усталый вид, темные круги под глазами. Теплый платок – материн. Раньше ей не пришло бы в голову, но шеф может явиться и в десять. К вечеру всегда знобит.

Катерина берется за телефон, набирает номер. Из офиса она обязана уходить последней. Счастье, что бонна живет напротив. На их же улице, через два дома. Сейчас они ужинают, бонна уже проверила уроки. «Да... Конечно. Там еще сосиски... Не знаю, – говорит сухо. – Скорее всего, поздно. Может, еще позвоню».

«Проблемы?» – главный бухгалтер спрашивает участливо. Ей проще – ни мужа, ни детей. Ее мать давнымдавно привыкла – дочь может явиться и за полночь. Первое время ворчала: «Твой начальник должен учитывать – у тебя больная мать».

Мать идет на кухню. Ворчит: «Станешь тут больной...» Сорок лет отработала на производстве. Прошла славный путь от счетовода до старшего экономиста. В конце восьмидесятых торжественно проводили на пенсию. На ее пенсию не прокормишь и кошку. Раньше гордилась: воспитанная девочка, высшее образование, все-то по театрам да по филармониям. Вчера спросила: «А что, театры уже не работают?» Дочь хлопнула дверью, ушла к себе. Где ей понять материнское сердце... Работа, работа... Откуда в ней эта жадность? Всех денег не заработаешь. А ведь могла выйти замуж. Довыбиралась. Теперь одна как перст...