Скользящие в рай - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Поляков cтр.№ 71

В эту минуту в бар зашли трое молодых людей, похожих друг на друга и возрастом, и комплекцией. От их присутствия внутри сразу сделалось как-то тесновато. Они молча огляделись, решительно, как занавеску, отодвинули в сторону подскочившего Марленыча и прошли в бильярдную. В бильярдной наступил стоп-кадр. Один из вошедших показал на Линькова и тихо сказал: «Этот». Двое подошли к Тарасу, который побледнел и словно уменьшился, не говоря ни слова, вынули его из кресла и повели к выходу. Внезапно Линьков ожил и принялся слабо упираться, звонко повторяя одно и то же: «Кто вы? Я вас не знаю!» Присутствовавшие в баре застыли в немой мизансцене и ошеломленно созерцали происходящее.

Линькова уже почти выволокли, когда неожиданно путь им преградил весь мокрый от волнения Удуев. Дрожащей рукой он выставил перед собой служебное удостоверение и завопил, желая, по-видимому, привлечь к себе как можно больше внимания:

– Куда это вы его? Я следователь! Оперативник! Куда? Вот ксива моя, видите? Оставьте его немедленно и объясните сейчас же, что происходит?! Иначе…

Тот, что шел впереди, взял Удуева под локоть, аккуратно развернул, освобождая проход, но Удуев возмущенно вырвал руку, и в ту же секунду на него обрушился чугунный кулак. Челюсть явственно хрустнула. Второй удар смял ребра, и Удуев оказался на полу, теряющий сознание и зубы, которые кровавыми сгустками выкашливались на белый кафель. Ксюха с воем кинулась к нему. От ужаса Линьков потерял волю к сопротивлению. Его вывели, запихнули в припаркованный возле бара автомобиль и увезли.

Сухой ветер гнал по улицам космы желтой пыли, поднимал в воздух спаленные жарким августовским солнцем листья, покрывшие город хрустящим покровом, как если бы уже наступила глубокая осень, и мусор, неистребимый уличный мусор, от которого не было никакого спасения, грязной метелью пронесся по тухлым подворотням, по выбеленным затянувшейся жарою дворам, пылью забил носы гуляющим псам и посеял смутную тревогу в сердцах их хозяев. Ветер не обещал ни ослабления пекла, ни долгожданного дождя: как будто Всевышний безразлично ворошил своим посохом руины раздавленного, уже обреченного на гибель термитника.

Но людям, населяющим термитник, хотелось жить. Тонкими ручейками, группами, стихийными толпами стекались они со всех окраин в воронку центрального округа. В этом упорном движении угадывалась невидимая цепкая сила, властно ведущая общественных насекомых к единой цели, сила ясной и крепкой идеи, воплотившей вечное стремление простого человека к иллюзии справедливости. За это можно было грызть глотки и погибать.

То ли попритерпевшись к каждодневным митингам, то ли взирая на происходящее как на народное гуляние по случаю летнего перегрева, но многие не пожелали менять свои субботние планы и теперь беспечно слонялись по магазинам и кафе, подспудно ожидая, впрочем, чего-то такого эдакого, что могло бы вдруг разразиться каким-нибудь зрелищным скандалом, который жалко будет пропустить.

Приближаясь к митингующим, чтобы поглазеть на исступленных, озлобленных сограждан, гуляющие не замечали, как сами сливались с толпой, незаметно стискиваемые прибывающими отовсюду все новыми и новыми группами. Все это угрюмо стягивалось со всех сторон в направлении увитых спиралями Бруно мощных бетонных зданий, олицетворяющих нищету, богатство и власть.

Спирали Бруно протянулись и по некоторым городским магистралям, обозначив таким образом улицы, открытые для продвижения толп. Кордоны милиции были существенно сокращены, расставлены на первый взгляд бессмысленно и смотрелись заброшенными. Никакой спецтехники, кроме автомобилей автоинспекции, многие из которых были пусты, на улицах не наблюдалось. Центральные магазины опустили жалюзи на витринах. Предвыборные плакаты комкались и рвались под ногами. По телевизору бесперебойно выступали лидеры профсоюзов, зовущие людей к сдержанности и возбужденно обещающие всё и всем. Создавалось впечатление, что власти покинули город, даже не удосужившись перекрыть в него въезд. Впрочем, в воздухе постоянно барражировали вертолеты, причем не только милицейские, но и военные, – однако на них никто уже не обращал внимания.

Общее возбуждение раскалялось, как масло на сковороде. Преобладали ликующие эмоции ввиду очевидной и, похоже, бескровной победы над обезволенным режимом. Обнадеживающие слухи кругами разбегались по ушам, заглушая собой треск мегафонов и призывные вопли штатных ораторов. И даже те, кто оказался здесь случайно, испытывали странное воодушевление, навеянное, по-видимому, невольной причастностью к единому, целому, общему, такому большому, сплоченному, грозному, способному раздавить любое препятствие под катком глубоко прочувственной, тяжелой ненависти.

Людям нравятся перемены. И даже те, кому они не нравятся, могут незаметно для себя растерять свои убеждения, оказавшись в сердце толпы. Увлекаемые куда-то дальше, вперед, они постепенно уже не ведают, что творят, становясь чем-то поначалу возвышенно обобщенным, смелым, одухотворенным полетом несущейся в старые стены чугунной бабы. Понимали все они – с детьми, собаками, домочадцами, бедные и обеспеченные, пожилые, юные, умные и глупые, веселые, злые, отчаянные, бездетные, многодетные и одинокие, грязные и опрятные, – куда идут и чего желают получить, что будет впереди, да и будет ли что? Положившись на мудрость толпы, позабыв себя, свои дела и заботы, большинство из них с нарастающим оптимизмом безоглядно неслось вслед зыбкой надежде, чем-то похожей на отдых в санатории, чем-то – на веселый домашний обед или на выздоровление, а может, на стабильную работу, чистое белье, рок-концерт, интимную пирушку или на что-нибудь совсем отдельное, свое.

Лопнули первые витрины, смялись первые автомобили, непредусмотрительно припаркованные у обочин.

Полковник Книга отошел от широкого окна на восьмом этаже отеля «Националь», откуда можно было наблюдать за движением масс с разных сторон, выключил звук в телевизоре и, тяжело вздохнув, произнес:

– Уж не перемудрили ли мы?

– Не понял, – выпрямился молодой человек в элегантном костюме.

Книга сурово зыркнул на него из-под бровей:

– Не сомневаюсь в этом, господин специалист как-вас-там. – Полковник достал папиросу, продул ее и закурил. Потом буркнул в сторону специалиста: – Не поздно ли приступать к задуманному?

– Отчего же?

– Да оттого, что город перекалился. Глянь поди в окно.

– Мы не можем ничего изменить, господин полковник, – отчеканил молодой человек. – Нас не поймут.

– Не поймут – и что?

– А то, что завтра будет другая власть, другие чиновники и другие правила, – расслабленно отвечал специалист, упиваясь своей проницательностью. – Мне грозит в лучшем случае инфаркт. А вас – посадят.

– Да ладно, – отмахнулся Книга. – Терпеть не могу этих ваших газетных речей. Как в газету пишет. Заткните этих клоунов в телевизоре. Немедленно!

– Слушаюсь. – Губы молодого человека тронула чуть заметная ироничная усмешка. – Это в наших силах.

Он снял трубку телефона и повел с кем-то тихий разговор.