Дай на прощанье обещанье - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Булатова cтр.№ 36

Зимы после семидесяти пяти тянутся медленнее. Пока молодая была, так жизнь отмеряла: «Новый год – Новый год, Восьмое марта – Восьмое марта». А сейчас: «Едем, едем – не доедем». Ничего ведь не происходит: проснулся, поднялся и сиди, как сыч, смотри телевизор. А ведь когда-то мечтала: на пенсию выйду, целыми днями ничего делать не буду, только есть и спать, есть и спать. Спрашивается, чего еще надо? Ешь, спи! А еда в горло не лезет, и сон все не приходит. Лежишь, ворочаешься, думку думаешь. А в голове-то и мыслей не осталось, только и считаешь: этот помер, тот помер. Когда ж моя очередь?

В размышлениях о приближающейся очереди ее и застал телефонный звонок. «Не буду брать, – решила Зинаида Яковлевна, пытаясь не реагировать на подпрыгивающий от треска телефон. – Катька звонит».

«Не берет, – думала Катерина и упорно не вешала трубку. – Может, случилось что?»

Ничего не случилось, не хотела Зинаида Яковлевна общаться с внешним миром, скоропалительно отозвавшимся на просьбу о помощи. Не хотела, потому что боялась услышать: «Ну все, мама. Пора и честь знать, платье готово, дверь открыта, поминки заказаны».

Когда телефон начал издавать восьмую по счету нескончаемую трель. Зинаида Яковлевна не выдержала и подняла трубку.

– А? – произнесла она сонным голосом.

– Зинаида Яковлевна! – прокричала в трубку сноха. – Спите вы? Разбудила?

– Вздремнула, – с легкостью наврала коварная свекровь и для пущего эффекта смачно зевнула в трубку.

– Придумала я…

– Уже? – как бы удивилась Зинаида Яковлевна.

– Ну да. Уже. Пока шла от вас, думала, что делать.

– И придумала? – съязвила свекровь.

– Придумала, – не чувствуя подвоха, ответила Катерина.

– И что придумала?

– Шарфик можно завязать. Небольшой. Неброский.

– И где это его мне, интересно, повяжут? В морге? – рассердилась Зинаида Яковлевна на бестолковую сноху.

– Зачем в морге? – радостно прокричала та. – Дома.

– И кто это мне его на шею вязать будет?

– Я или Ларочка.

– Ну… это, конечно, другое дело – с удавкой в гробу лежать. Молодец. Хорошо придумала! – с сарказмом похвалила Катерину Зинаида Яковлевна и грозно притаилась у трубки.

– А что же делать? – растерялась сноха.

– Откуда я знаю что! Но в шарфе нельзя, не принято. Никого еще с шарфом не хоронили, и меня не надо.

– А тогда что? Может, воротничок? У меня есть, еще мамин, настоящее ришелье. Сейчас такое уже не делают.

– У меня этого ришелье целая коробка! – остудила пыл снохи Зинаида Яковлевна. – А то я бы без тебя не догадалась! Нельзя ришелье!

– Почему? – наивно уточнила Катя.

– Потому! Нельзя, и все тут. На тот свет, между прочим, собираюсь, а не в школу.

– Можно подумать, ришелье только в школу надеть можно.

– Не знаю, кто куда, а мы в школе его на воротники пускали. Этого-то ришелье у всех хренова туча была. Копейка в базарный день!

– Не знаю, – засомневалась Катерина. – Сейчас это очень модно. Рушники скупают, скатерти. Я сама на барахолке видела.

– Скажи еще – скатерти! – возмутилась Зинаида Яковлевна. – Я ведь тебе не стол, чтоб меня скатертями покрывать. Может, еще и гроб лакированный закажете?

– Ну, зачем вы так, Зинаида Яковлевна, – вдруг решила обидеться Катя. – Я же как лучше хотела, чтоб у вас все чин по чину было. Сами же сказали, случись что, а надеть нечего.

– А чего ты обижаешься? – «включила дуру» Зинаида Яковлевна. – Разве на таких стариков, как я, обижаются? О вас, между прочим, беспокоюсь, чтоб ноги не сбивали, когда умру.

– Что-то я не пойму вас, мама, – вкрадчиво заговорила сноха. – Платье вам не нравится – выкат большой, шарфик вы надевать не будете, воротничок – школьницы носят. Может, вам еще жабо на платье настрочить? – Катерина впала в совершенно справедливую ярость.

Почувствовав, что задела сноху за живое, Зинаида Яковлевна тут же поменяла интонацию и смиренно спросила:

– Разве только жабо. Хоронят сейчас в жабо или нет?

– Что наденут, в том и хоронят, – резко ответила Катерина и собралась было уже повесить трубку, как свекровь ласково защебетала:

– Ну, так давай жабо. Нормально ведь – жабо. Не как у всех. Придут люди прощаться, а я нарядная лежу. В жабо – писаная красавица. Можешь, жабо-то? Их ведь, наверное, уже не выпускают. Галантерею-то всю раздербанили: Ларуся говорит, купить нечего.

– Купить и правда нечего. Но заказать можно… – помягчела сноха.

– Вот и закажи мне, Катюша, жабо. Закажи старухе по старой памяти. Мы ведь с тобой душа в душу жили: ни разу не поругались. А за Мишку-то на меня зла не держи. Я и на коленях перед ним стояла, и кричала, и плакала. Дурной ведь, сама знаешь. И мы ж тебя с Ваней-то не бросили, помогать старались.

– Я помню, – печально прошелестела сноха.

– А раз помнишь, тогда и помоги. Найди бабке жабо. Никаких, Кать, денег не пожалею.

– Не надо мне никаких денег, Зинаида Яковлевна, – пресекла ее пламенную речь сноха и со скрипом пообещала: – Придумаю чего-нибудь, позвоню. До свиданья.

– До свидания! – выкрикнула в трубку напуганная Зинаида Яковлевна и почувствовала, как в ушах застучали маленькие молоточки: быстро-быстро! А потом – большие. Так: «бум-бум, бум-бум». Давление, видно, догадалась она и поспешила принять горизонтальное положение, забыв выпить обязательную по такому случаю таблетку.

– Лара, – взывала к дочери Катерина. – Чудит Зинаида Яковлевна, спасу нет. То ей платье подавай, то не подавай, то вырез под горлышко, то не надо. Сама не знает, чего хочет: загоняла меня совсем. И ведь что интересно: звонит, чуть не плачет – «сшей, Катя, платье», а придешь – не подступишься.

– Какое платье? – не поняла сразу Ларуся, давно привыкшая к тому, что кто-то в чем-то, кроме нее самой, нуждается. Вот она – это понятно. А чтоб бабка восьмидесятишестилетняя – так это перебор.

– Ну как какое платье?! – начала раздражаться мать, за три дня уверившая, что если и существуют дела государственной важности, то исключительно в области кройки и шитья. Не поставив сразу дочь в известность, Катерина натолкнулась на полное непонимание и умудрилась обидеться на Ларочку за то, в чем та не была ну нисколечко не виновата. – Лара! Ты как маленькая! Зинаида Яковлевна попросила меня сшить ей платье на смерть. А то боится, не дай бог, удар хватит, а у нее ничего не собрано. Ни платья, ни туфель…

– Так сшей тогда, раз просила.

– Я сшила!

– И что? – недоумевает Ларуся.

– И то! Сначала вырез не тот, потом ришелье ей, видите ли, не подходит, а теперь еще и жабо потребовала!