Найти Элизабет - читать онлайн книгу. Автор: Эмма Хили cтр.№ 29

Мама несколько секунд в упор смотрела на него, затем демонстративно отвернулась к деревьям. Там ничего не было.

– У меня нет желания до самого утра просидеть, втянув голову в плечи, под эстрадой. Пойдем домой, – добавила она, обращаясь ко мне.

Наши шаги по дорожке сопровождались негромким шлепаньем, и я была рада, что мы возвращаемся в кухню, к пылающему очагу. Однако прежде чем мы вышли из парка, я оглянулась. Мне понадобилось лишь мгновение, чтобы узнать фигуру сумасшедшей. Она сжалась в комок посреди лужайки, словно пришпиленная к ней бесконечными каплями воды, а ее нераскрытый зонтик стоял рядом. И я поняла, с кем разговаривал Дуглас, – нет, не с нами, он просил эту женщину укрыться от немилосердного ливня.

– «Пирог с почками и змеями». Это была излюбленная шутка отца. Или «царь Носмо сидит здесь». Ты не забыла, Хелен? Как он написал на твоей салфетке: «У нас не курят». Он просто обожал доводить официантов до белого каления.

Мой сын приехал из Германии с женой и детьми. Они разговаривают и смеются, их голоса отскакивают друг от друга, как будто под водой. Мне слышно, что они говорят, – шутят о чем-то, но вместе взятые их фразы кажутся мне бессмыслицей. Я теряю нить. И все же я смеюсь вместе со всеми. Какая разница, о чем шутка; как хорошо, что можно над чем-то посмеяться. Мои губы устали улыбаться. А еще мне так тепло! С одной стороны от меня сидит дочь, с другой – сын.

У меня в голове вертится какой-то стишок, увы, слишком быстро, и я не поспеваю за ним. Была одна старушка, жила она в подушке. Нет, не совсем так, но я не могу вспомнить, где, собственно, она жила. В любом случае у меня такое ощущение, будто я тоже внутри чего-то теплого и мягкого и я тоже старушка, так что мне позволительно слегка изменить стишок. Была одна старушка… Помню, я читала этот стишок своим детям, Тому и Хелен. Да-да, я читала им.

Сейчас мы в каком-то кафе, а не в подушке. Здесь высокий стеклянный потолок, с перламутровым отливом стены, а на столе масса самых разных вещей для питья. Наверное, сейчас мы обедаем. Муж Хелен тоже с нами, из чего я делаю вывод, что они снова вместе. Но есть еще что-то, что мне никак не удается уловить. Кэти – она сидит напротив меня – смеется вместе со своими двоюродными братьями и сестрами. Кстати, я доела то, что было в моей тарелке, правда, я не помню, что именно. Наверное, бульон, без всякого хлеба. Вот так старушка кормит своих внуков.

– Может, нам пора вернуться домой, мама?

И Хелен встает из-за стола и потягивается, демонстрируя свои длинные ноги. Ей должно быть лет пятьдесят, но она по-прежнему гибкая и стройная. Когда ухаживаешь за садом, это помогает поддерживать себя в хорошей форме.

Стоит ей встать, и моему левому боку тотчас становится зябко, как будто в теплом море возникло холодное течение.

– Я сейчас отвезу тебя домой, – сообщает она. – Я знаю, тебе приятно побыть вместе с нами, но…

– Ничего страшного, пусть еще посидит, – говорит Том и обнимает меня за плечо. – Ты ведь не часто выходишь из дому, а, мам?

– Вообще-то мы с ней куда-нибудь ходим каждую неделю. Как-никак, с ней постоянно бываю я, а не кое-кто из здесь присутствующих.

Мне не нравится ее тон, и я морщусь. Но Том улыбается.

– Я знаю, моя дорогая сестра. Ты у нас святая. Честное слово, у меня и в мыслях не было в этом усомниться… – Он тоже встает. – И я ценю все, что ты для нее делаешь. Просто я вижу ее не так часто, как ты, и потому подумал, что было бы неплохо… Давай сделаем так. Я привезу ее домой сам, а ты можешь идти.

Хелен задирает подбородок и смотрит куда-то наверх, на стеклянный потолок – там какое-то облачко, похожее на ботинок.

– Ты не будешь знать, что делать с ней, когда привезешь ее домой. Потому что ее в буквальном смысле нужно водить за ручку, иначе она ничего не понимает.

На какой-то миг воцаряется молчание. Я же думаю о том, стоит ли мне закричать во весь голос, что я не идиотка.

– Ладно, останусь с вами, – наконец приходит к выводу Хелен. – К тому же Кэти здесь нравится.

– Ты у нас образец самопожертвования, – говорит Том и получает от сестры шлепок по плечу.

Кэти здесь действительно нравится. Думаю, она не часто видит своих двоюродных. И им всегда нужно время, чтобы подружиться. Жаль, но как только они начинают находить общий язык, наступает момент расставания. Я наблюдаю за ними, как они весело болтают и смеются. Они совсем не похожи друг на друга. У Кэти такие же светлые кудряшки, как и у матери, всегда как будто непричесанные. Она никогда не слушает меня, когда я говорю, что ей не мешало бы пройтись по ним щеткой. Даже когда она была маленькой.

– Я не собираюсь с визитом к королеве, – обычно высокомерно отвечала она.

Я всегда смеялась над этими словами. Анна и Фредерик не нуждаются в напоминаниях. У них гладкие темные волосы, очень прямые. Они оба улыбаются мне и называют бабулей, но для меня они чужие люди.

– У тебя красивые гольфы, Анна, – замечаю я, хотя и не собиралась вмешиваться в их разговор.

– Спасибо, бабуля, – говорит она и со смехом подтягивает их выше колен.

– У меня тоже когда-то были такие. Удобная вещь. В ту пору девочки носили юбки до колен, и у нас не было колготок. Помню, как однажды я гуляла по берегу с родителями. О боже, как же мне было холодно! – Я даже ежусь при одном только воспоминании об этом.

Мы начали с вершины утеса и зигзагами спустились к самому берегу. Отец не хотел, чтобы мы подходили слишком близко к морю. Колючую проволоку еще не сняли, и лишь одному богу известно, что там зарыли на берегу, чтобы не допустить высадки немцев. Так что ни о каком купании не могло быть и речи, но я все-таки подошла довольно близко к кромке воды, чтобы ощутить на лице морские брызги и найти раковины, которые волнами выбросило нам под ноги. В тот день мы прошли приличное расстояние, мимо пирса, наблюдая за тем, как волны разбиваются о берег. Отец держал меня за руку, как будто боялся, что я, как и Сьюки, могу в любую минуту исчезнуть. Мне это было неприятно, тем более что они с матерью спорили всю дорогу. Когда мы отошли всего на несколько ярдов от дома, мама как-то вскользь упомянула Фрэнка, и с той самой минуты отец говорил только на эту тему.

– Если бы только Сьюки ушла от него, – начал он. – Нынче разводится каждая вторая пара. Ну почему они не сделали то же самое? Тогда бы она вернулась к нам, живая и здоровая.

– На прошлой неделе ты сказал, что противник разводов, – заявила ему мама.

– Все зависит от характера мужа, не так ли? – Отец в упор посмотрел на маму. – Или от поведения его жены.

Я приложила к уху раковину, чтобы шум заглушил голоса родителей, а потом, когда мы дошли до танцующего сарайчика, высвободила руку. Эта деревянная хибарка стояла на нашей тропе в том месте, где та поворачивала в сторону города. До войны здесь продавали напитки и всякие мелочи. Она до сих пор была закрыта, на окнах крест-накрест прибиты доски, старые маркизы выцвели и обтрепались. От домика пахло морем, солью и гнилью, деревом и сыростью. На крыше сама собой выросла трава, и поэтому издали казалось, будто на ветру колышутся волосы. Cьюки называла этот сарайчик танцующим из-за травы: казалось, будто он раскачивается в такт какой-то слышной лишь ему музыке. Соль разъела дерево, оно как будто взорвалось нарывами и набухло, а там, где были когда-то сучки, теперь зияли дыры. Помню, мы любили просовывать в них пальцы, запихивая туда небольшие камешки, ракушки или даже пригоршни песка. Мне всегда хотелось каждый раз, когда мы оказывались на пляже, засунуть туда что-нибудь новенькое. Например, за€мок из песка. Чтобы в один прекрасный день, когда сарайчик окончательно развалится, осталась стоять только его песчаная копия.