Я и Она. Исповедь человека, который не переставал ждать - читать онлайн книгу. Автор: Николас Монемарано cтр.№ 40

Может быть . Вот моя мантра – или я бы хотел, чтобы это было моей мантрой.

В течение последних пяти лет я веровал в неверие – пожимал плечами при мысли обо всем, чего не видел собственными глазами. Руководствовался собственными органами чувств. Почти как собака. Существо настоящего.

Может быть, это был сон. А может быть – и нет. Что так, что сяк, тебя там не было, так что я немного боюсь, что Сэм въедет в дерево.

Думаю, даже торнадо не помешал бы Сэм добраться до кладбища.

У меня мелькает эта мысль – и дождь превращается в град. Ледышки отскакивают от ветрового стекла. Ральф трясется на заднем сиденье, и не успеваю я обернуться, чтобы успокоить ее, как она прыгает на переднее сиденье, выбивая рычаг коробки передач в нейтральное положение. Ральф бьет лапами мне в лицо, будто я – это дверь, через которую она хочет прорваться. Она то и дело прыгает с моих коленей назад, потом снова ко мне на колени. Она угодила лапой мне по ребрам, и я задыхаюсь от боли. Градины размером с мяч для гольфа лупят по ветровому стеклу, и оно идет трещинами. Сэм выправляет машину и давит на газ. Я не вижу, куда мы едем. Машину заносит поперек дороги на другую сторону, она идет юзом и замирает.

Она припаркована идеально, только развернута не в том направлении. Глядя через боковое стекло, я вижу ворота кладбища.

Я держусь за бок, делая короткие одышливые вдохи. Ральф царапает стекло и лает. Она никогда не понимала, что гроза снаружи, а не внутри. Сэм бьет ладонью по рулевому колесу, нажимает клаксон.

– Ты видишь, где мы? Я имею в виду, ты понимаешь?!

– Да, вижу.

– Ну, так почему же ты не взволнован так, как я?

– Я взволнован, – возражаю я. – Иисусе… глянь-ка!

– Прямо возле кладбища, – говорит она. – Я имею в виду, ты представляешь, каковы на это шансы?

– Да я не об этом говорю.

– Клянусь тебе, это не я вела машину. Ее вел кто-то другой.

– Послушай меня, – говорю я ей. – Ты видишь, что происходит?

День превратился в ночь. Ветер гнет деревья; толстый сук обрушивается позади машины. Кладбищенские ворота широко распахиваются, с лязгом захлопываются, потом снова распахиваются.

Ральф ложится, тяжело дыша. Полагаю, страх мог бы убить собаку ее возраста. Вылезаю из машины и открываю заднюю дверь. Град клюет мое лицо, грудь. Я бегу в единственном направлении, в котором ветер позволяет мне бежать; Ральф следует за мной. Я слышу, как Сэм вопит позади нас. Я подбегаю к ближайшему дому, перевожу дух на крыльце. Вдоль улицы ветер гонит мусор. Сэм бежит к нам, тщетно пытаясь прикрыть голову от града руками.

– Какого черта! – восклицает она, когда добегает до порога.

– Похоже, ты была права.

– Я тебя не слышу!

– Ты была права! – кричу я сквозь ветер. – Лучше всего – не иметь никаких планов.

– Что?!

– Никакого плана!

В дверях появляется молодой мужчина. Невысокий и мускулистый, с бритой головой. Хлопковые голубые брюки и рубаха, рабочие ботинки, униформа – сантехник или электрик. Он машет рукой, подавая нам знак войти внутрь.

– Поторопитесь, – говорит он. – Все уже в подвале.

Мы пробегаем через маленькую гостиную – кроссовки и туфли на полу, детские книжки, игрушки – и столовую, где шесть стульев стоят в кружок, вот только стола нет, обстановка больше подходит для сеанса групповой терапии, чем для ужина.

Через дверь и вниз по ступенькам в подвал, освещенный единственной висящей на проводе лампочкой. Внизу еще три человека – две женщины и девочка.

Когда я выпускаю поводок, Ральф бежит к девочке, которая сидит на полу в задней части подвала, окруженная коробками с припасами, пыльными журнальными столиками и старыми банками с краской. Ей лет пять, может быть, шесть, и ее темные волосы убраны в хвостики. Она зажмуривает глаза и сжимает губы, а Ральф вылизывает ей лицо.

– Нашел их на пороге, – поясняет мужчина. – Там, наверху, вся преисподняя с цепи сорвалась.

– Я Эрик, – представляюсь я.

Мужчина пожимает мне руку.

– Джей, – говорит он. Потом здоровается с Сэм.

– Сэм, – говорит она.

Мы машем руками женщинам, и они машут нам в ответ.

– Это моя жена, Эвелин, – он указывает на женщину помоложе; та сидит на оранжевом складном стульчике, курит. Мешковатые джинсы, белые кроссовки, свитер Пенсильванского университета. Она делает затяжку, снова помахивает нам рукой.

– Это наша дочь, – продолжает Джей. – А это – моя мать.

– Добро пожаловать в наш прекрасный дом, – говорит его мать. – Будем надеяться, что и завтра он будет по-прежнему стоять на том же месте, – она смеется, издает громкое внезапное «ха». Это полная женщина лет за пятьдесят, у нее седые волосы, короткие и стоящие торчком. Она спрашивает, как зовут Ральф, и когда я называю ее кличку, говорит:

– Сюда, Ральф! Поди сюда, мальчик!

– На самом деле, Ральф – девочка.

– И как же с ней такое приключилось? – спрашивает ее сын.

– Долгая история, – отмахиваюсь я.

Девочка встает, подходит ближе. Стоя в сиянии лампочки, дважды хлопает себя ладонью по ноге. Делает какой-то знак отцу – слишком быстро, чтобы я успел разглядеть. Касается своей головы, сжимает ладони в кулаки, трясет руками.

– Почти все собаки боятся, – говорит ей Джей.

Я в растерянности гляжу на него.

– Я забыл, что вам нужно переводить, – поясняет он. – Она говорит, что ваша собака боится грома.

– Она не разговаривает, – вклинивается Эвелин.

– Нет, разговаривает, – возражает Джей. – Только по-своему.

– Она поет, – говорит женщина постарше.

– Она мычит, – не сдается Эвелин.

Мать Джея поднимается со стула и протягивает Сэм руку.

– Меня зовут Дина.

Джей лезет в картонную коробку, наполненную инструментами, гвоздями и отвертками, и вытаскивает оттуда фонарик. Лампочка вспыхивает, потом гаснет. Девочка дважды охватывает нос указательным пальцем, свернув его крючком, и тянет вниз.

– С ними все будет в порядке, – заверяет ее Дина.

– Не надо было покупать ей этих чертовых кукол, – ворчит Эвелин.

Девочка придвигается поближе к бабушке и повторяет тот же знак.

– Золотко, с ними все будет в порядке.

Девочка начинает плакать, и Ральф вылизывает ее лицо.

– Я принесу кукол, – говорит Джей.

– Нет, ты никуда не пойдешь! – говорит Эвелин.

– На это потребуется две секунды.