Невозможные жизни Греты Уэллс - читать онлайн книгу. Автор: Эндрю Шон Грир cтр.№ 5

– Я кое-что видела, – сказала я в тот же день тетушке Рут. – То есть, когда я закрыла глаза, когда они… Я подумала, что нахожусь где-то в другом месте.

Мы сидели в моей квартире и пили чай, вернее, она сидела, а я лежала в постели, положив руку на лоб и борясь с «похмельем», о котором предупреждал доктор. Простая комнатка с большим окном на север и кроватью под ним, моя бывшая детская спальня, теперь – по контрасту – была оформлена ультрасовременно: белые стены, громадные распечатки моих собственных фотографий, вставленные в рамы, красные шторы, плоская низкая кровать, заваленная белыми подушками. Ни мебели, ни девчачьих безделушек: только деревянный стул и на нем – черные брюки, которые я надевала сегодня. Кровать, вид из окна. Не комната, а заявление о намерениях.

– Голова еще кружится? – спросила тетя Рут. Она носила стальные ожерелья и черные хлопковые платья и, хотя ей было только пятьдесят, красила волосы в белый цвет: согласно ее теории это скрывало возраст. – Пей больше чая. Знаешь, мне не нравится, что они с тобой делают.

– Тетя Рут, не надо. Мне сейчас нужно, чтобы голова прояснилась. Через час я встречаюсь с Аланом.

– Ладно, не слушай меня. Ты уверена, что сможешь увидеться с Аланом?

– Рут, ты в этом году устраиваешь хеллоуинскую вечеринку?

– Не сворачивай с темы. Конечно нет. Как же делать это без него?

– Он бы хотел, чтобы вечеринка состоялась.

– Тогда ему не надо было умирать, – поспешно ответила она. – Только не говори, что в электрошоке нет ничего страшного.

– Электросудорожная терапия. Это последнее средство. Мне говорят, что судороги разорвут патологические связи в моем мозгу, но я-то знаю, как все обстоит на самом деле. Они думают, что я должна стать кем-то еще. Очевидно, эта Грета уже никуда не годится. Она проработала тридцать с лишним лет, но пришло время ее обновить, заменить все части.

– Только одну часть.

– Только одну часть. Меня. Мне тоже это не нравится, но не знаю, что еще можно сделать. Я не могу… Я с трудом заставляю себя вставать по утрам. И все же…

– А что именно ты видела?

Это произошло сразу после появления запаха гниющего лука, сказала я, после того, как я ощутила себя вырезанной из мира, – причем воздействия электричества как такового я не почувствовала. Я открыла глаза и подумала, что процедура закончена. Но оказалось, что я лежу в другой комнате. Вернее, не так – в той же комнате, которая изменилась: стены из белых стали мятно-зелеными, на месте прибора ЭСТ стояли громоздкая эмалированная машина и поднос с белыми ватными тампонами, на стене висел плакат с изображением устройства мозга. Но самым странным был вид из окна. Там, где раньше находился покрытый гравием двор с курящими медсестрами, возникла мощеная площадь, расчерченная линиями и цифрами, полная бегающих, задыхающихся, смеющихся и кричащих детей.

– А потом я опять открыла глаза.

– Ты хочешь сказать, что закрыла их и снова открыла?

– Я хочу сказать, что у меня словно было две пары век. Я открыла вторую пару и снова увидела детей, на этот раз в панталонах и… старомодных платьях: они были выстроены в ряд. А потом все закончилось – надо мной склонился доктор, и я… – Я засмеялась и поставила чашку. – Я спросила у него: «Где все эти дети?» Наверное, он счел меня сумасшедшей. Я не могу этого объяснить. Это было так же реально, как кабинет врача. Я слышала шум уличного движения через открытое окно, чувствовала запах свежей краски.

– Ты уверена? Я слышала, что во сне запахи могут чувствовать только собаки.

– Это был не сон. Доктор сказал, что может возникнуть… дезориентация, так он выразился.

Тетка сидела очень тихо и пристально смотрела на меня, как будто решала, отнестись ли к моему рассказу со всей серьезностью или не придавать ему никакого значения; третьего дано не было. Из ее квартиры доносились трели старого попугая Феликса, который, как всегда, заливался изо всех сил. Мой брат утверждал, что он поет для птиц за оконным стеклом, не понимая, что те его не слышат. Он пел и пел, пока тетка смотрела на меня; ее вечно гремящие украшения приутихли, а черные, блестящие, вытаращенные глаза горели азартом и интересом, которых не замечалось уже несколько месяцев.

– Как же это может не быть сном?

– Ну, – сказала я, откидываясь на подушки, – вдруг у меня в мозгу проскочила искра и как-то соединила разные воспоминания, мою старую классную комнату и старые фильмы. Искра, которая на мгновение сделала их реальными.

– Ты уверена, что этого не было на самом деле?

– Как это могло быть на самом деле?

Ее глаза блуждали по моему лицу, словно она читала книгу; в первые несколько часов после процедуры я, должно быть, и была такой открытой, понятной книгой. Тетка взяла чашку с блюдцем.

– По-моему, есть два вида людей, – сказала она и сделала паузу; стало слышно, как поет попугай. Морщинка между теткиными глазами, похожая на апостроф, стала глубже, затем расправилась. – Одни, проснувшись посреди ночи и увидев, что у окна сидит женщина в свадебном платье, думают: «Боже мой, это призрак!» Такие люди чувствуют, что это реально, и верят в реальность этого. А другие видят призрака и думают: «Не знаю, что именно я видел, но это не призрак, потому что призраков не бывает». Жизнь научила меня различать эти два вида.

Она отпила из чашки, поставила ее на блюдце и добавила с улыбкой:

– Людей второго вида на свете нет.

– Чудесно выглядишь, Алан, – сказала я и обняла его.

Алан оставался любовником моего брата до самого конца: ему было за сорок, когда они познакомились, и под пятьдесят теперь. Мы давно договорились о том, чтобы встретиться и слегка выпить; я чуть было не отменила встречу, но позже в голове у меня прояснилось. Мы не виделись уже несколько месяцев и вообще мало встречались после смерти Феликса. Это было еще одной печалью в моей жизни. Думаю, мы избегали друг друга, как преступники избегают возвращаться на место преступления.

Алан – в ковбойке на кнопках, джинсах с плетеным ремнем и кожаном пальто – возвышался над толпой на целый фут. Я смотрела, как от улыбки оживают морщинки на его лице: морщинки от солнечных летних дней в Айове, где он вырос, от выходных, проведенных с Феликсом и мной в каком-нибудь из Хэмптонов, Ист– или Вест-. Коротко стриженные седые волосы, седая щетина на большом подбородке с бледным шрамом – несчастный случай в саду, хотя он всем рассказывал о «нападении горного льва». И все же мне пришлось сделать поправку на его нездоровье. Передо мной стояла уменьшенная копия того Алана, которого я знала. Он сильно похудел. У здоровяка, которого любил Феликс, теперь была фигура мальчишки. Даже через пальто я ощущала ребра. Я сказала, что он чудесно выглядит, и больше ничего.

– Спасибо, Грета. – Он улыбнулся и погладил меня по щеке. – Ты совсем пропала.

– У меня трудные времена, – сказала я.