Невероятная история Макса Тиволи - читать онлайн книгу. Автор: Эндрю Шон Грир cтр.№ 21

— Да.

Ты не забудешь, как взяла мое лицо обеими руками и большими пальцами вытерла слезы на моих щеках. На твоем лице снова появился румянец; в глазах, как и у меня, стояли слезы; ты стала моей прежней Элис, решившей: «Пусть хоть один из нас будет счастлив». Тогда в гостиной ты видела меня насквозь и знала, как я был молод, моложе тебя; ты обняла мое лицо и предрекла нашу судьбу; скривив губы, будто надкусила лимон, и слегка наклонив голову, ты поцеловала меня. Ты не забудешь, как именно ты поцеловала меня в тот вечер. Я почувствовал последнее колечко дыма, задержавшееся у тебя во рту; на вкус оно напоминало слово, напоминало «да». В детской заплакал ребенок. Ты поцеловала меня и не отшатнулась, не передумала; терзаемая жаждой, ты припала к моим губам. Я был первым, кто признался тебе в любви. Ты не забудешь.

Утром я сразу побежал к Элис; я не мог ждать. Честное слово, я не смыкал глаз с тех самых пор, как она прошептала: «Мистер Тиволи, мистер Тиволи», поправила прическу и, успокоив дыхание, выскользнула за дверь. Я сидел в кресле и под крики сестры представлял, как могло бы продолжиться наше свидание с Элис, естественно, не выходя за рамки приличия, а потом заново прокрутил каждую ноту музыкальной шкатулки моего сознания.

Лежа в кровати, я мысленно рассказывал Элис историю своей жизни. Я злился на себя, словно исправившийся было наркоман, который проснулся и обнаружил на туалетном столике холодный пузырек эфира и выкуренную сигарету с опиумом, а упрекнув себя, снова почувствовал неодолимую тягу к вожделенной отраве; его руки уже потянулись к столику. Я должен был ее увидеть. Ну зачем я признался ей в любви? Я мог все погубить. Впрочем, нет, подумал я, нет, ей необходимо слышать о любви, это всем необходимо. Не так ли? О Боже, я сказал, что я обыкновенный мальчик, и она поверила мне. Ведь поверила же, правда? Быть может, ей понравилось… Или для Элис все выглядело так, будто старик покрыл ее лицо грубыми слюнявыми поцелуями? Однако чем больше я пытался рассмотреть черты ее лица в газовом свете того вечера, тем быстрее они ускользали от меня. Прошлое уже позади, вернуть его невозможно.

Я тщательно все обдумал и решил, что буду улыбаться и посмеиваться, словно та ночь ничего для меня не значит; словно я, как и она, запутался в сложных человеческих отношениях. Я извинюсь; нет, тогда мне придется уйти. Лучше я притворюсь, что просто по-соседски подшутил над ней. Старый человек, давний сосед, милая шутка. Однако все это на тот случай, если я не увижу на ее лице проблеска надежды.

Я выбрался из кровати, мечтая поскорее увидеть Элис и узнать свою дальнейшую судьбу.

— Мистер Тиволи? — постучалась Мэгги.

— Да?

— Я принесла вам кофе и записку.

Кремовая открытка на серебряном подносе, рядом с гренками. Один краешек потемнел от пролитого кофе. Я посмотрел на Мэгги, и она удалилась. Я решил, что записка от Элис, и вздохнул с облегчением. Каким же я был трусом. Мне больше не требовалось встречаться с ней лицом к лицу, всего несколько строк — и я узнаю, чем стал для нас первый поцелуй. Вот начало письма:

Макс!

Вы подлец самого низкого сорта. Вы лживый предатель. Вы извращенный злой старик, теперь я понимаю, что ровным счетом ничего для вас не значила. Вы предали меня — пускай. Соблазнили, использовали — пускай. Вы можете растоптать мое старое разбитое сердце, я переживу. Но, Макс, вы подняли руку на мою девочку, на мою Элис. И если я еще хоть единожды вас встречу, то выцарапаю ваши подлые глаза.

Картину прошлого вечера я, разумеется, восстановил гораздо позже. Элис, вернувшаяся домой за полночь и охваченная вихрем признаний. Миссис Леви, сидевшая в черном ночном халате, — она слушала дочь и чувствовала, как сердце разлетается на куски. Несчастная вдова уяснила только одно: гнусный старик — ее любовник — приставал к ее дочери с тошнотворными поцелуями. Она не понимала, что я был семнадцатилетним юношей, который, как поется в песне, украл у возлюбленной поцелуй.

Тогда я не думал об этом. Я поспешно читал письмо, дабы решить, что делать дальше. Может, во всем признаться, рассказать о болезни и призвать маму в свидетели. Может, попросить Хьюго еще раз поговорить с Элис. А миссис Леви, вдруг она еще любила меня? Несколько точных слов — и я спасен.

Я стал читать дальше.

Снова полные ненависти вычурные эпитеты, исторгнутые из глубин материнской ярости. Удручающие абзацы о полиции, которую можно вызвать в любой момент. И последний кусок, наполнивший меня ужасом:

В конверте лежит чек — платеж за последний месяц. За всей нашей мебелью присмотрят, однако в комнатах не осталось ничего, что могло бы выдать наше местоположение. Обещаю, Макс: ты никогда больше не увидишь ни Элис, ни меня. Прощай, моя ночная любовь.

Вычурно, да, но я наконец понял, что натворил. Ночь за ночью я раздевал ее в саду, прислушиваясь к хихиканью над своим ухом. Погруженный в мысли об Элис, я ни разу не подумал о миссис Леви; она была взрослой женщиной — человеком из другого мира, и я даже не предполагал, что она так же хрупка, как и ее дочь. Слишком поздно я понял, что уничтожил бедную миссис Леви. Стал последним, кого любило ее немолодое сердце.

На улице заржали лошади, послышался цокот копыт. Охваченный паникой, я прямо в пижаме бросился к окну. Знакомый с детства скрип старого экипажа, свист кнута, крики кучера, и на моих глазах кеб с грохотом тронулся в путь. Черный и мрачный, он медленно выехал на свет; шторы были раздвинуты, и за тонкой пластиной слюды виднелись два лица. Моя любовь, моя милая девочка тряслась в салоне экипажа, облаченная в дорожное платье, держа на коленях сумку и вглядываясь в пыльное облако своего будущего.

Так закончился мой первый роман с Элис.

Сэмми, это письмо — с самых первых строк — я писал в твоем присутствии. Ты мирно посапывал рядом, повизгивая во сне почти как Бастер, дремавший на полу. Мой почерк может показаться корявым, поскольку доктор Харпер оказался прав.

Разменяв шестой десяток, я заболел свинкой. А в придачу и тебя заразил, бедняжка Сэмми.

Сначала миссис Рэмси, взглянув на мои невероятно раздувшиеся гланды, отправила меня в свою швейную комнату страдать в одиночестве среди выкроек — я вдоволь насмотрелся на ткани с вишенками, кораллами и стройными гейшами… Или это уже плоды воспаленного воображения? Я ужасно скучал в изоляции, вел свои записи, погружаясь и выныривая из приступов лихорадки с периодичностью маяка. Однако сегодня я проснулся и увидел открытую дверь и еще одного мальчика, впихнутого в комнату.

— Лучше выздоравливай поскорей, — строго сказала твоя мама, подводя тебя к кровати.

— Черт, ну хотя бы не с Куриными Мозгами! — взвизгнул ты.

— Именно с Куриными Мозгами. Залезай, — приказала она, укладывая тебя в кровать, нагретую моей болезнью. Народная мудрость гласит, что свинкой лучше болеть в детстве, чем в старости. Что ж, полагаю, в моем случае все иначе. Я помню, как пятьдесят лет назад мама взяла меня покататься в экипаже, и я оказался в одной кровати с температурившим Хьюго. И вот снова свинка, правда, в тот раз я не был ребенком и не заразился от Хьюго. Я прекрасно помню, как ворчанье и стоны моего друга не давали мне спокойно почитать «Жизнь этого парня». Я добрую неделю делил постель с лучшим другом, пока он не выздоровел настолько, что спихнул меня, совершенно здорового, со своей кровати. Ты, Сэмми, болеешь сильнее.