Адюльтер - читать онлайн книгу. Автор: Пауло Коэльо cтр.№ 4

И все?

– Еще упражнения по медитации. Но я не верю, что от них есть польза. Я перепробовала все, но улучшение наступило, когда решилась признать, что у меня есть проблема.

А разве сознание того, что ты не один мучаешься, совсем не помогает? Разве обсуждение того, что чувствуешь, находясь в депрессии, не будет полезно всем?

– Нисколько. Тому, кто вырвался из ада, нет никакого дела до тех, кто остался там.

Почему же она провела столько времени в таком положении?

– Потому что не верила, что у меня депрессия. И когда обсуждала это с тобой или другими подружками, все вы в один голос твердили, что это полная ерунда и что у людей с настоящими неприятностями нет времени впадать в депрессию.

Да, я в самом деле так считала и говорила.

Но я продолжаю настаивать на своем: статья в газете или блог может помочь человеку справиться с болезнью, оказать ему поддержку. И раз уж я не в депрессии и даже не знаю, что это такое – эту фразу я произношу с нажимом, – почему бы ей не просветить меня хоть немного?

Она колеблется. Но все же чутьем близкой подруги, должно быть, догадывается о чем-то.

– Это – как попасть в капкан. Ты знаешь, что схвачен, но ничего не можешь сделать…

Мои слова! Именно так я думала и чувствовала всего несколько дней назад.

Она перечисляет все признаки, общие для тех, кто уже побывал в «аду». Нежелание вставать по утрам. Геркулесовы усилия, которых требует выполнение простейших задач. Чувство вины за то, что пребываешь в таком подавленном и угнетенном состоянии, для которого у тебя нет ни малейших оснований, меж тем как столько людей в мире страдает по-настоящему.

Я стараюсь сосредоточиться на превосходной еде, которая, впрочем, сейчас почему-то уже начинает терять вкус. Подруга продолжает:

– Безразличие ко всему. Апатия. Приходится притворяться – что тебе весело, что тебе грустно, что ты кончила, что ты хорошо спала. Притворяться, что жива. Так идет до тех пор, пока ты не сознаешь, есть некая красная линия, и если переступишь ее – назад возврата не будет. И тогда ты перестаешь жаловаться, ведь это значит, что ты по крайней мере борешься против чего-то. Ты примиряешься с участью растения и хочешь только одного – спрятаться от всего мира. А это – дело очень нелегкое.

А что же вызвало у нее депрессию?

– Можно сказать, она началась на ровном месте. Но откуда такой интерес? Ты что – неважно себя чувствуешь?

Да нет, конечно! Я – в полном порядке.

Благоразумней сменить тему.

И мы говорим о политике, у которого я через два дня буду брать интервью. Это мой одноклассник, и когда-то у нас был с ним детский роман, а теперь он, наверно, уже не помнит, как мы с ним целовались, как он гладил мои едва сформировавшиеся груди.

Подруга в восторге. А я всего лишь стараюсь ни о чем не думать – говорю и двигаюсь как на автопилоте.

Безразличие ко всему. Этой стадии я еще не достигла, еще жалуюсь и недоумеваю, но легко представить, что пройдет совсем немного времени – это вопрос месяцев, дней или часов – и на меня навалится полнейшая потеря интереса к чему бы то ни было, а вернуть его будет очень и очень непросто.

Мне чудится, что моя душа медленно покидает телесную оболочку и устремляется неведомо куда – в какое-то безопасное место, где ей не придется выносить меня и мои ночные страхи. И еще чудится, что я – не здесь, не в этом японском ресторане, где такая убогая обстановка и такая прекрасная кухня – а смотрю сцену из какого-то фильма, не имея желания (или возможности?) принять в ней участие.

Просыпаюсь и совершаю всегдашний ритуал – чищу зубы, собираюсь на работу, иду будить детей, готовлю завтрак, улыбаюсь и говорю, что жизнь прекрасна. Но ежеминутно и при каждом движении ощущаю какую-то тяжесть, которую не могу определить словами, подобно тому, как зверь, попавший в капкан, не может понять, как это произошло.

Еда безвкусна, улыбка (чтобы никто ничего не заподозрил) – все шире, желание заплакать преодолено, а свет кажется пепельно-серым.

Вчерашний разговор не пошел мне на пользу: я ощущаю, что перестаю барахтаться и недоумевать и медленно, но неуклонно движусь к апатии.

Неужели никто и впрямь не замечает, что со мной творится?

Конечно нет. Никому и в голову не может прийти, что такой человек, как я – я! – может нуждаться в помощи.

Да, это серьезно, и в этом-то все дело: извержение произошло, и никакими силами не вернуть раскаленную лаву назад, в жерло вулкана, не посадить деревья, не засеять травой луг, не пустить на него овечек.

Я не заслужила такого. Я всегда старалась соответствовать ожиданиям – всех и каждого. Но вот это случилось, а я не ничего не могу сделать, разве что глотать таблетки. Быть может, под тем предлогом, что хочу написать статью о психиатрии и социальном страховании (начальство обожает такое), найду хорошего психиатра и попрошу помощи у него, хоть это и неэтично. Но на свете далеко не все этично.

У меня нет никаких увлечений, которые занимали бы меня и отвлекали. Мне наплевать на диету. Или на манию чистоты и порядка, из-за которой всегда можно было бы найти огрехи у прислуги: та приходит в восемь и уходит в пять, стирает и гладит, прибирает в доме и время от времени делает покупки в супермаркете. Я не имею права вымещать свои горькие разочарования на детях, тщась сделаться некоей супермамой, потому что иначе они сохранят на меня обиду до конца дней своих.

Я выхожу из дому и снова встречаю соседа, полирующего свой автомобиль. Позвольте, но ведь он занимался этим вчера?

И не в силах совладать с собой, я подхожу ближе и спрашиваю, зачем он это делает.

– Остались кое-какие недочеты, – отвечает он, предварительно поздоровавшись, справившись, как поживает мое семейство, и похвалив мое платье.

Я смотрю на машину: это «Ауди» (Женеву вообще называют «Аудиленд»). Мне кажется, она вылизана до блеска. Но сосед указывает на крошечный участок, который блестит все же не так, как должно.

Меняя тему, спрашиваю, чего, по его мнению, хотят люди от жизни? К чему стремятся?

– Ну, это же проще простого. Оплатить свои счета. Купить дом – такой, как у вас или у меня. Разбить перед ним сад, посадить там деревья. По воскресеньям устраивать обеды с детьми и внуками. Выйдя на пенсию, путешествовать по свету.

И это все? И больше ничего? Значит, в самом деле в нашем мире что-то неладно, и дело тут не в войнах где-то в Азии или на Ближнем Востоке.

Перед тем как появиться в редакции, мне предстоит взять интервью у Якоба – того самого одноклассника, в которого я была когда-то влюблена. Но и это меня нисколько не радует – да, похоже, я все-таки неуклонно теряю интерес к жизни.

Я слушаю то, о чем не спрашивала – что-то про социальные программы правительства. Задаю коварные вопросы, от которых Якоб очень элегантно уклоняется. Он на год моложе меня: значит, сейчас ему тридцать, хоть по виду можно дать лет на пять больше. Этим наблюдением я с ним не делюсь.