Про психов - читать онлайн книгу. Автор: Елена Леонтьева, Мария Илизарова cтр.№ 84

– Какие это «такие» отношения?

– Такие! Вся эта ваша психологическая мудотня про близость. Все эти ваши штучки-дрючки, ляськи-масяськи. – Паяц неопределенно покрутил руками у Косулина перед носом.

– Да ты просто струсил! Почуял, что начал привязываться ко мне, – и пожалуйста, давай избавляться! – Косулин злится, но все еще не до конца верит в правдивость Паяца.

– Ну вот опять! Однажды вы любезно разъяснили мне, Александр Львович, что, по вашему наблюдению, обеспечивает выживание в системе – умение игнорировать неудобные части реальности. То, что не вписывается в плоскую картину мира, – того не существует. Сейчас вы делаете то же самое! Объясняете все любовью, привязанностью, близостью. Хорошо, пожалуйста!

А что вы тогда скажете, если я вам намекну, что вашего драгоценного Костю Новикова начали правильно лечить тоже по моей рекомендации. Я был дежурным врачом и сделал подробнейший отчет в истории болезни о его асоциальном поведении сразу же после спектакля. Царица, царствие ей небесное, очень хвалила, помнится, мой стиль. Что еще? Майя узнала о наших пылких Ромео и Джульетте от меня, от кого же еще. Но, признаться, я ожидал от нее большего. Я рассчитывал на то, что Костю она вылечит без маеты сентиментальной дурью. И если бы не смерть Царицы, эти фокусы с подменой препаратов ей бы с рук не сошли. Но Майя такая же дурочка, как и вы! Сердиться то сердилась, а вот до дела не дошло. А я ведь подсказывал ей множество способов мести. Но у нее есть потенциал, я в нее верю! Ах да, забыл! Мориц! Сегодня была комиссия. Мы переводим Морица в интернат. Ему там самое место, родственникам давно пора было его туда устроить. Ему нужен нормальный присмотр и защита от людей вроде Новикова или тебя, готовых его использовать в своих целях… Мне продолжать?

– Нет, я тебе не верю, Олег. Ты просто пьян. Или сошел с ума. – Косулин пристально вглядывался в знакомые черты Паяца. Рыжие вихры, белесые брови, веснушки, нос с горбинкой, нетрезвая горечь на дне зрачков, ехидная улыбка. Как всегда, нелепый и одновременно ладный наряд в стиле гангстеров из «Криминального чтива». – Сложно поверить, что ты простая сволочь.

– Ну вот, вот! А как же система? Дегуманизирующая всесильная психиатрическая система? Кстати, я с тобой согласен, ты бесспорно ее часть! Тут ты прав. Ты ее часть, и ты и тебе подобные совершаете самое большое зло. Зло бездействия. Ты возмущаешься, что пациентов унижают или бьют. Но сколько раз ты вмешался и остановил это? Ты проходил мимо, как и все. Дедовщина среди больных – пожалуйста, нарушение прав пациентов – не твое дело… Что тогда твое дело – непонятно.

– Хватит! – Косулин треснул по столу кулаком. – Как ты мог? Я не понимаю! Какая-то глупость, средневековая драма. И рассказываешь с удовольствием таким…

Косулин опустил глаза, боясь либо ударить Паяца, либо заплакать. Хотелось сохранить достоинство. Он медленно продолжил, глядя на Паяца в упор:

– Я тебе больше руки не подам и дела с тобой иметь не буду. А полезешь – убью. Или покалечу. Но, пока я не ушел, я хочу, чтобы ты знал. Я считал тебя своим другом, и для меня «такие» отношения значат много. Часть меня всегда будет любить и скучать по тебе. И я знаю, какой бы сволочью ты сейчас ни был, потом ты тоже будешь жалеть.

– Блажен, кто верует. – Паяц с хрустом сжевал последний ломтик огурца.

Косулин поднялся, запахнул пальто и, не оглядываясь, вышел. Паяц пожал плечами, вылил остатки настойки в свою рюмку, отсалютовал телевизору и выпил. Оглянулся по сторонам, убедился, что за ним никто не наблюдает, и позволил рюмке выскользнуть из пальцев. Рюмка с тонким звоном встретилась с кафелем и разлетелась на мелкие осколки.

15 апреля

Прекрасная поздняя весна окутывает город Т. нежной, волнующей кровь зеленкой. Отовсюду выпирает, зачинается, соединяется. И хочет жить. На улице вдоль пушкинского оврага – чудесный деревянный купеческий дом, в котором в маленькой комнатке сидят Лора и Костя. В комнате тепло, каждый вечер Костя топит печку, Лора варит компот из кураги.

– И что теперь? – спрашивает Лора, качаясь в плетеном кресле и смотря в окно на весенний пейзаж.

В лужах моются незнакомые птицы, буквально на глазах меняется огромный вяз. Утром еще стоял совершенно голый, а к вечеру окутался зеленовато-розовым облачком. Лора везде видит разноцветные множества самого нежного весеннего цвета, похожие на мыльные пузыри. Такое удовольствие от природы она получала только в детстве, в моменты выезда с бабушкой на съемную дачу в сосновом бору.

Костя подходит к ней сзади, обнимает и тоже смотрит в окно. На краю оврага расположилась живописная девушка с мольбертом, готовясь вступить в отношения с окружающей ее картиной. Девушка рисует дом, в котором живут Лора с Костей.

– Как тут спокойно, мирно… весна весной. Люди рисуют. Как ты думаешь, а она нарисует нас в окне?

– Не знаю… Мне очень хорошо, хочется провести тут старость, но… она еще далеко. Я надеюсь. – Лора, смеясь, заглядывает в глаза Косте и улыбается девушке с мольбертом.

– Я запомню эти две недели как самые счастливые в моей жизни, – отвечает задумчивый Костя. – Когда стану старым и забуду даже имя Александра Македонского, я все равно буду помнить эти две недели с тобой.

Они помолчали, каждый подумал, возможно ли в будущем вспомнить этот вечер и эти слова в точности.

– Ты знаешь, я давно уже хотела сказать тебе одну вещь… – медленно начинает Лора, взвешивая и пробуя чувства, еще не нашедшие слов. – Мне здесь очень хорошо, и здорово, что мы решились на этот побег. Это было так красиво!.. И жизнь тут более правильная, естественная, все знают друг друга. Так удивительно: здороваются, прощаются, интересуются, дружбу предлагают… Не знала, что можно так жить. Боялась, дурочка, провинции, как все москвичи. Но, знаешь, любимый, наша жизнь все же не здесь. Она осталась в Москве. Я скучаю по дому, по отцу Елению… по фиалкам. А ты… Я же вижу тебя, у тебя силы кончаются… Скучаешь по своей школе, по детям?.. Может, вернемся?

Костя молчит, щурясь от нежности к Лоре, которой удается самые сложные и противоречивые вещи облекать в простые слова. В его душе поднимается волнение от предвкушения познания своих истинных, а не навязанных историей желаний.

– Я думаю об этом постоянно уже несколько дней. Скоро конец года, экзамены…

Рядом с девушкой с мольбертом невесть откуда взялась меланхоличная корова. Она просто стояла и изучала девушку.

Костя медленно прошел по небольшой уютной комнате. Со стен на них глядит множество картин в наивном стиле, написанных художником, который приютил сбежавшую пару. Смешной мальчик с корабликом в руках и в матроске, большой грустный котенок на фоне крошечного многоэтажного города, множество цветов, груш, яблок, добрых и нестрашных людей, детей и животных. Костя часами их рассматривал, взяв привычку прощаться с ними перед сном. Удивительно, но картины нисколько не осуждали Костю, не жаждали запереть его навечно в своем, лишенном сложности, мире.