Про психов - читать онлайн книгу. Автор: Елена Леонтьева, Мария Илизарова cтр.№ 30

Костя поздоровался. Лохматая сразу показалась ему отдельной, не сливающейся с окружающими, самостоятельной неделимой сущностью со своими четкими правилами. Это волновало и раздражало. Захотелось разрушить эту отдельность, заговорить, узнать, разведать.

Он решил, что поскольку теперь все по-другому в его жизни, то и с женщинами должно быть по-новому. Подбодренный безумием Актрисы, стал действовать решительно.

– Вы, наверное, от любви сошли с ума, да? – Получилось не светски, зато смело.

– Я?! Да я в любовь не верю. Сказки. – Лора, к его облегчению, совсем не обиделась.

– В любовь не верите? Не может быть! У вас лицо такое, что сразу видно, что верите.

– А вы по лицам верования считываете? Экстрасенс?

– Да что вы! Я учитель. Костя зовут. Историю детям в школе преподаю. Вот. А вы?

– Я – Лора. В этом мире – я программист. Программы пишу для больших корпораций.

– Здорово… для больших корпораций… Теперь по правилам этикета я должен вас спросить, как вы здесь очутились, и про себя рассказать, но мне не хочется. Давайте лучше про любовь поговорим.

Лора улыбнулась. Костя ей понравился.

– Согласна. Рассказывать не хочется. А про любовь интересно… Только любовь – это миф. Есть общие интересы: завести детей, создать ячейку общества, чувствовать себя психологически комфортно. Ну что ты не лузер по жизни – тебя кто-то любил или ты кого-то. Как достижение. Медаль за участие в шахматном турнире.

Костя опешил от такой рациональности:

– Постойте, Лора, кроме экономической и психологической функции есть и другие.

– Ах да, конечно! – Лора думала пару секунд. – Я забыла! Секс, конечно. Чаще всего влюбленностью называют сильное любопытство к тому, что произойдет, если с этим незнакомым человеком вы вдруг окажетесь без трусов. Каждый раз есть фантазия, что произойдет нечто особенное. Рай спустится в кровать, или вы на кровати в рай прилетите. Что-то в этом роде. – Лора с вызовом рассмеялась.

– Вы все так раскладываете, рационализируете. А на самом деле просто боитесь и никого не любили! – Костя сказал в запале и сразу пожалел. – Ой, простите, Лора. Я вас очень прошу! Это запрещенный прием. Я перешел границы. Я же ничего про вас не знаю. Простите!

Лора нисколько не смутилась. Улыбнулась загадочно, опять выскользнув в свою герметичную отдельность.

– А я и не скрываю… Мужчину я никогда не любила. Я всех людей сразу полюбила! Раз и навсегда. И женщину любила – маму. Как сто мужчин сразу! – Сама удивилась. Так горячо сказала и задумалась. Правда, что ли, так любила, как сейчас сказала? Неужели прав этот психолог, Александр Львович, с безумной идеей того, что чокнулась она якобы от горя и любви к матери?

Лора задумывается, глядя сквозь танцующие пары. Костя незаметно ее рассматривает. Ощущение времени исчезает. Он сидит и медленно, как будто стараясь узнать ее всю и сразу, рассматривает лицо, волосы, руки, тело. Замечает изящное черное платье, родинку на руке, ломает голову над тем, как причудливо она закрутила свои светлые волосы. Заколки не видно, как будто она подвязалась самими волосами. Накрывает ощущение, что такого момента в жизни уже никогда не будет. Такой он может увидеть ее только первый раз. Потом будет история их отношений. Отчего-то сразу понимает это. Но вот такой – незнакомой, отдельной – она больше не будет никогда.

Издалека, прорываясь сквозь шум музыки, к Лоре приходили чувства. Мама умерла. Никогда мамы больше не будет. Как грустно, как пусто. Ни с кем я кофе с сухарями не попью, никто не подскажет, как жить. А я не знаю, как жить. И как умирать – не знаю.

Костя затосковал. Лора только что была с ним, говорила про любовь, он чувствовал себя живым и смелым. А теперь она ушла и возвращаться не собиралась.

– Лора… – зовет он осторожно. – Лора, простите. Бог с ней, с любовью, тема такая сложная… давайте лучше о политике поговорим, – сказал, сам удивившись: при чем тут политика? Но время такое – о политике вместо любви говорят. – Во что же вы верите, Лора? Вот вы в Россию, к примеру, верите?

Лора с радостью вынырнула из себя:

– Конечно, верю, как же можно не верить? Я верю в страну, которой есть что предложить миру. Мир, мудрость, братство народов, любовь к труду и творчеству.

– Лора? – Костя поражен. – Не может быть, вы что – коммунистка?!

– Я из семьи верующих в коммунизм, так скажем. Прадед и дед в шарашках советскую науку двигали. Мама всю жизнь на государство работала. Конечно, сейчас все по-другому.

– Как же?

– Нам нужен неокоммунизм, реставрация. И мы его обязательно дождемся. Люди так устали от одиночества, дешевого индивидуализма, от тупости бытия. Нам нужна общность, нас стало так много на не очень большой планете.

– Это как здесь, что ли? Такая общность, под замком? – возмутился Костя. – Никто не хочет разделять смыслы! Потому что они у всех свои собственные. Даже здесь, посмотрите, своя иерархия, своя карьера. Каждый хочет, простите, нагнуть другого, возвыситься хоть в чем-то!

– Да ничего, не извиняйтесь, это же честно… это сейчас к общности никто не готов, но надо подождать немного, и баланс восстановится. Люди не могут жить только ради потребления, это скучно в конце концов, – откликнулась Лора. – Костя, вы так удивляетесь моим словам… А сами-то что думаете? Про любовь и Россию?

Лора развернулась к нему всем телом, от чего Костя на доли секунды забыл, о чем они говорят. Заглянул глубоко под гордые Лорины брови и понял, что хочет рассказать ей то, о чем думал всю жизнь. Это было настолько приятно, что Костя, взяв с места, воодушевился и стал, наконец, похожим на учителя истории:

– Лора, наша Земля – вечная, только она и важна! А история никуда не денется – обязательно случится. У нас с вами все получится, если мы перестанем выбирать мучительно, кто мы такие: белые или красные, сталинисты или демократы. Мы и то, и другое, и третье, в каждом из нас есть внутренний сталин и ярослав мудрый, крепостной и пролетарий, космонавт и олигарх. Все это наши кусочки. Общие кусочки. Глупо это отрицать и лицемерно думать, что какие-то кусочки лучше других. Идеальных времен еще не случалось, все цари не ангелы, а люди не жертвы обстоятельств. Нам нужно все это признать. Мы все – наша история.

Лора нахмурилась:

– То, что вы, Костя, предлагаете, странно. А как же справедливость?

Справедливость… Костя приготовился рассказать Лоре про справедливость, ему понравилось, как она внимательно слушает, но тут он заметил, что дискотека почти закончилась и диджей объявил последний танец.

– Давайте танцевать.

Сладко запел Ляпис Трубецкой свой экуменический гимн: «Я верю в Иисуса Христа, я верю в Кришну, я верю в Гаруду, я верю в Гаутаму Будду, в пророка Мухаммеда, я верю, джа, и верить бу-уду».

Одно дело – разговоры, другое – танцы. Тела не врут. Лора смутилась, но бежать было поздно. Она танцевала так давно, что не помнила, с кем и когда. Костя был выше ее, его мягкие длинные волосы защекотали нос. Это очень приятно. Положила руки на плечи, подумав: широкие какие, хоть сам и худой.