Похитители - читать онлайн книгу. Автор: Уильям Фолкнер cтр.№ 64

– Бродяжничество, – сказал дядюшка Паршем.

– А я что говорю? – сказал Нед. – В общем, зовите как хотите, а я называю – каталажка.

– Не верю, – сказал я. – Она это бросила.

– Значит, скажем ей «премного благодарны», что снова начала, – сказал Нед. – Не то я, и ты, и Громобой…

– Она это бросила, – сказал я. – Обещала мне, что бросит.

– Так почему нам вернули Громобоя? – сказал Нед. – Почему у нас теперь одно дело осталось – выпустить его на скачки? Не обещал разве мистер Сэм вернуться сегодня, а уж он-то знает, как быть дальше, и тогда я, и ты, и Бун уже почитай что дома.

Я продолжал сидеть. Было еще рано. То есть было всего еще восемь утра. День обещал быть жарким – первый по-настоящему жаркий день, предвестник лета. Понимаешь, просто повторять не верю облегчало, но только на секунду, стоило словам, звуку голоса замереть – и оказывалось, что она – мука, ярость, обида, боль, называй как хочешь – ничуть не притупилась.

– Мне надо в город, – сказал я дядюшке Паршему. – Если вы позволите мне взять одного мула, я, как вернусь домой, сразу вышлю вам деньги. – Он тут же встал.

– Пойдем, – сказал он.

– А зачем? – сказал Нед. – Все равно уже поздно, мистер Полимас послал за машиной. Они уже все равно уехали.

– Он поедет им наперерез, – сказал дядюшка Паршем. – Отсюда до дороги, которой они поедут, меньше чем полмили.

– Мне надо хоть немного поспать, – сказал Нед.

– Знаю, – сказал дядюшка Паршем. – Я сам с ним поеду. Еще вчера сказал, что поеду.

– Я пока что домой не собираюсь, – сказал я. – Мне просто надо на минутку в город. Потом сразу вернусь.

– Ладно, – сказал Нед. – Дай мне хоть кофе допить. – Но мы не стали его ждать. На одном из мулов Ликург, вероятно, уехал в поле, но второй был на месте. Мы еще не успели его запрячь, как пришел Нед. Дядюшка Паршем показал нам кратчайший путь к дороге на Хардуик, но мне было все равно. То есть все равно, где встретиться с ним. Не замучайся я так со скачками, и женщинами, и помощниками шерифов, и вообще со всеми, кому лучше бы сидеть дома и никуда не уезжать, я, наверное, и ради себя, и ради Буна, предпочел бы устроить это краткое свидание в каком-нибудь уединенном месте. Но сейчас мне было все равно: хоть на проезжей дороге, хоть посреди городской площади, меня это не трогало; пусть даже все они будут сидеть в автомобиле. Но никакого автомобиля мы по дороге не встретили, кто-то, несомненно, мне покровительствовал; сделать это при свидетелях было бы невыносимо всякому, но особенно невыносимо тому, кто целых четыре дня так верно служил He-Добродетели и так мало просил взамен. То есть всего-навсего больше не встречаться с ними без особой нужды. Что мне и было даровано: мы подъехали к гостинице вслед за пустым еще семиместным «стенли-стимером», достаточно просторным для вещей двух, нет, считая Минни, трех женщин, на двое суток укативших из Мемфиса в Паршем; сейчас они, вероятно, паковали их наверху, так что, как видишь, даже конокрадство заботится о своих присных. Нед придержал колесо, чтобы я мог слезть.

– Так и не скажешь, что тебе здесь надо? – спросил он.

– Нет, – сказал я. Длинный ряд кресел на веранде был пуст; вздумай Цезарь праздновать там свой триумф, он праздновал бы его в полной изоляции, подобающей новому положению Буна и Бутча; вестибюль тоже был пуст и вполне годился бы для целей мистера Полимаса, но мистер Полимас был мужчина что надо, поэтому они все сидели в дамской гостиной – сам мистер Полимас, шофер машины (тоже помощник шерифа, во всяком случае, он носил бляху), Бутч и Бун, отмеченные свежими следами недавнего сражения. Но для меня существовал единственно Бун, и он все понял по моему лицу (он его знал уже порядочно лет), а может, это была подсказка его собственного сердца или, скажем, совести. Он быстро проговорил:

– Погоди, Люций, слушай, погоди! – уже заслонясь рукой и быстро вставая со стула, уже делая шаг назад, отступая, а я шел на него, старался дотянуться до него, вполовину меньше ростом, чем он, и у меня не было никакой подставки (хуже, чем позор – пародия на него!), но я должен был достать, пусть даже подпрыгнув, должен был изловчиться и дать ему пощечину; и я плакал, да, да, я опять ревел и уже не видел его, просто ударил так высоко, как мог, и для этого мне пришлось подпрыгнуть, иначе как бы я добрался до его твердых как Альпы и высоких как Альпы уступов и скал, и мистер Полимас повторял за моей спиной: «Правильно, так его! Он ударил женщину, какая разница, кто она!» – и он (или кто-то другой) придерживал меня, пока я не стал вырываться, не вывернулся и, ничего не видя, пошел к двери, к тому месту, где, мне казалось, была дверь, и чья-то рука все время направляла меня.

– Погоди, – сказал Бун. – Ты же, наверное, хочешь повидать ее? – Понимаешь, я устал и у меня болели ноги. Я был вконец измочален, мне нужно было выспаться. Хуже того: я был грязен. Я мечтал о свежем белье. Она выстирала мои вещи в понедельник ночью, но мне было мало только что снятого и выстиранного белья, я мечтал о свежем, успевшем отдохнуть, как бывало дома, чтобы оно пахло отдыхом и тишиной ящиков комода, и крахмалом, и синькой; но главное были ноги: я мечтал о чистой паре носков и других башмаках.

– Никого я не хочу видеть, – сказал я. – Хочу домой.

– Ладно, – сказал Бун. – Слушайте… нет ли у кого-нибудь… не посадит ли его кто-нибудь сегодня утром в поезд? Деньги у меня есть… Достану…

– Заткнись, – сказал я. – Никуда я сейчас не поеду. – Я шел к двери, все еще ничего не видя; вернее, меня вела чья-то рука.

– Погоди, – сказал Бун. – Погоди, Люций.

– Заткнись, – сказал я. Рука повернула меня; я уткнулся в стену.

– Вытри лицо, – сказал мистер Полимас. Он протянул мне цветной носовой платок, но я не взял: их отлично впитает и повязка. Во всяком случае, ездовой носок впитал: он уже привык, что в него плачут. Если побудет со мной еще немного, кто знает, может, и на скачках научится побеждать. Теперь я уже видел: мы стояли в вестибюле. Я было повернул к выходу, но он меня остановил: – Погоди минутку, – сказал он. – Если по-прежнему не хочешь никого видеть. – По лестнице спускалась Эверби и мисс Реба с саквояжами в руках, но Минни с ними не было. Шофер, он же помощник шерифа, поджидал их. Он взял у них саквояжи, и они прошествовали, не поглядев в нашу сторону, мисс Реба сурово и непреклонно, высоко вздернув голову; если бы шофер-помощник не отскочил, она сбила бы его с ног, не пожалев саквояжи. Они вышли из гостиницы. – Я куплю тебе билет до дому, – сказал мистер Полимас. – И посажу в поезд. – Ему я не сказал «заткнитесь». – Ты, я вижу, совсем один тут остался. Я провожу тебя и скажу кондуктору…

– Я дождусь Неда, – сказал я. – Мне без него нельзя уехать. Если бы вы вчера не испортили нам всего, мы уже были бы в дороге.

– Кто такой Нед? – спросил он. Я ответил. – Ты хочешь сказать, что вы собираетесь выпустить эту лошадь на скачки и сегодня? Вы вдвоем – ты и Нед? – Я ответил. – А где сейчас этот Нед? – Я ответил. – Пойдем, – сказал он. – Выйдем через боковую дверь. – Нед стоял возле мула. Я увидел задок машины. А Минни так и не было. Может, она вместе с Сэмом и Отисом вернулась вчера в Мемфис; может, теперь, когда Отис попал к ней в руки, она разожмет их, только когда выжмет из него свой зуб? Так, во всяком случае, поступил бы я.