Улей - читать онлайн книгу. Автор: Камило Хосе Села cтр.№ 47

Фидель — молодой человек с усиками и в светло-зеленом галстуке. В Сарагосе он с полгода назад получил приз на конкурсе исполнителей танго, и в тот же вечер его познакомили с девушкой, которая теперь стала его женой.

Отец Фиделя, тоже кондитер, был человеком совсем неотесанным, принимал как слабительное песок, и все его разговоры были лишь об урожае да о пресвятой деве де Пилар. Но, воображая себя очень образованным и деловым человеком, заказал два сорта визитных карточек; на одних стояло: «Хоакин Бустаманте. Коммерсант», а на других было напечатано готическим шрифтом: «Хоакин Бустаманте Вале. Автор проекта «Необходимо удвоить продукцию сельского хозяйства Испании». После его смерти осталась чертова гибель обтрепанных листов бумаги с цифрами и чертежами; он мечтал удвоить урожаи, применив изобретенную им систему: нагромождение террас с плодородной землей, которые бы орошались водой из артезианских колодцев и получали больше солнечных лучей благодаря системе зеркал.

Отец Фиделя изменил название кондитерской, когда унаследовал ее от старшего брата, погибшего в 1898 году на Филиппинах. Прежде на ее вывеске значилось «Усладительница», это название он счел недостаточно многозначительным и поставил другое: «На земле наших предков». Целых полгода придумывал он это название, набралось не менее трехсот вариантов, все примерно в таком же стиле.

Во времена Республики, когда отец умер, Фидель снова переменил название кондитерской, теперь на вывеске стояло: «Золотой шербет».

— Вовсе ни к чему давать кондитерским названия с политическим смыслом, — говорил он.

Тонкая интуиция подсказывала Фиделю, что вывеска «На земле наших предков» была связана с определенным направлением ума.

— Наше дело — сбывать всем без различия сдобные булочки и птицу. И республиканцы, и карлисты платят нам одними и теми же песетами.

Как вы уже знаете, молодые приехали в Мадрид провести здесь медовый месяц и сочли своим долгом нанести тетушке длительный визит. Дон Пабло прямо не знал, как от них избавиться.

— Стало быть, Мадрид вам понравился?

— Да, очень…

Проходит несколько секунд, затем дон Пабло говорит:

— Что ж, это хорошо!

Донья Пура уже без сил. А юная парочка будто ничего не замечает.

Викторита отправилась на улицу Фуэнкарраль, в молочную доньи Рамоны Брагадо, бывшей возлюбленной того господина, который дважды был заместителем министра финансов.

— Привет, Викторита! Как я рада тебя видеть!

— Привет, донья Рамона.

Донья Рамона умильно, медоточиво улыбается.

— Я так и знала, что моя девочка обязательно придет!

Викторита тоже пытается улыбнуться.

— Да, сразу видно, что вы к этим делам привычны.

— Что ты сказала?

— Да так, ничего.

— Аи, дочка, какая же ты подозрительная!

Викторита сбросила пальто, ворот блузки у нее расстегнут, взгляд странный — — то ли умоляющий, покорный, но, может, и отчаянный.

— Ну что, хороша я?

— Да что ты, дочка, что с тобой?

— Ничего, со мной ничего.

Донья Рамона, отведя глаза в сторону, попыталась пустить в ход свои испытанные приемчики сводни.

— Ладно, ладно! Не капризничай, как маленькая. Заходи, поиграешь в карты с моими племянницами.

Викторита поднялась.

— Нет, донья Рамона. Мне некогда. Меня ждет мой жених. Мне, знаете ли, уже осточертело кружить вокруг да около, как осел у нории [24] . Ведь и вам, и мне что нужно? Нужно перейти к делу, понятно?

— Нет, дочка, непонятно.

Прическа у Викториты растрепана.

— Так я вам скажу ясней — где этот кобель?

Донья Рамона ахнула:

— Что ты!

— Где же наконец этот кобель? Понятно? Где этот тип?

— Ай, милочка, да ты просто потаскуха!

— Ладно, называйте меня кем угодно, мне безразлично. Я должна отдаться одному мужчине, чтобы купить лекарства для другого. Подавайте сюда этого типа!

— Но, доченька, зачем так говорить?

Викторита повышает голос:

— Потому что мне иначе говорить не хочется, сеньора сводня! Вам ясно? Не хочется!

Заслышав крик, в комнату заглянули племянницы доньи Рамоны. Позади них показалась физиономия дона Марио.

— Что тут стряслось, тетя?

— Ах, эта дрянная девчонка, эта неблагодарная, хотела меня ударить!

Викторита совершенно спокойна. Всегда успокаиваешься, когда тебе вот-вот предстоит совершить что-то ужасное. Или когда решишь не совершать этого.

— Знаете что, сеньора, я лучше приду в другой раз, когда у вас будет поменьше народу.

Девушка открыла дверь и вышла. Не успела она дойти до угла, как ее нагнал дон Марио. Он поднес руку к шляпе.

— Простите, сеньорита. Мне кажется — чего уж тут притворяться! — мне кажется, что я отчасти виноват в происшедшем. Я…

Викторита его перебила:

— Бросьте, я очень рада с вами познакомиться! Вот я перед вами! Вы ведь ради меня пришли. Клянусь вам, я в жизни ни с кем не спала, кроме как со своим женихом. Уже больше трех месяцев, почти четыре, как я не знаю, что такое мужчина. Я очень люблю своего жениха. Вас я никогда любить не буду, но если вы заплатите, я лягу с вами. Я уже сыта по горло. Немного денег, и моего жениха можно будет спасти. А что я ему изменю, на это мне наплевать. Мне важно одно — поставить его на ноги. Если вы мне его вылечите, я буду с вами, пока вам не надоест.

Голос девушки задрожал, она расплакалась.

— Извините…

У дона Марио, старого развратника, не лишенного, однако, сентиментальной струнки, стал комок в горле.

— Успокойтесь, сеньорита! Зайдемте, выпьем кофе, это вам будет полезно.

В кафе дон Марио сказал Викторите:

— Я тебе дам денег, и ты их отнесешь своему жениху. Только договоримся: наши с тобой дела останутся между нами, а он пусть думает что хочет. Согласна?

— Да, пусть себе думает что хочет. Давайте, ведите меня куда хотите.

Хулита рассеянна, она как будто ничего не слышит, как будто витает где-то в облаках.

— Мама…

— Что, доченька?

— Я должна сделать тебе признание.

— Ты? Ох, малышка, не смеши меня!

— Нет, мам, я серьезно говорю — я должна сделать тебе признание.

У матери слегка задрожали губы, но, чтобы это заметить, надо смотреть очень внимательно.