Скитальцы - читать онлайн книгу. Автор: Кнут Гамсун cтр.№ 53

Но им не пришлось связывать Каролуса, он не противился, когда его поставили на ноги. Где обрывки? — спросил он. Какие обрывки? Ах, далера!.. Их подобрал Теодор, они у него! Ослабевшего и обессилевшего Каролуса повели домой, за одну руку его держал Теодор, за другую — Йоаким. Он не сопротивлялся и покорно шёл с ними. Верно, в минуту просветления Каролус и сам решил, что жизнь среди холмов иначе как собачьей не назовёшь, а может, счёл, что уже отдал дань скорби, никто не спорит, ему до слёз жаль Ане Марию, но — прости, Господи, грехи мои тяжкие — она была чересчур уж докучлива и требовательна.

Теперь всё должно было наладиться, но душевнобольной человек враз не поправится, так не бывает, этого никто и не ждал, и люди продолжали дежурить у него. Ведь Каролус в приступе безумия мог уничтожить архив местной управы! Человек, который разорвал на кусочки крупную денежную купюру, не пожалел бы и важных распоряжений амтмана [24] и счетов, да-да, он мог бы даже вырвать страницы из толстой тетради с протоколами — и что тогда делать? Вот уже целый год Йоаким писал эти протоколы, и ему не хотелось, чтобы его работа пошла насмарку. Я этого не допущу! — сказал Йоаким и бессменно дежурил у Каролуса. Когда придёт время, он запишет в протокол, что ему должны выплатить вознаграждение за эти дежурства. Денег-то у него уже почти не осталось.

Однажды Йоаким всё-таки спросил у брата, не может ли тот вернуть ему немного денег? А как же, сказал Эдеварт и дал ему несколько бумажек. Видимо, Йоакиму показалось, что этого недостаточно, но у Эдеварта при себе больше не было. Вообще, Эдеварт перебивался в Поллене чем Бог пошлёт и уже не пользовался тем уважением, каким пользовался несколько месяцев тому назад, ведь он вернулся домой без шхуны, без груза, только что не с пустыми руками, однако нельзя сказать, чтобы его совсем сбросили со счетов. Когда возникли опасения, что Каролус не сможет зимой пойти на Лофотены во главе артели на своём карбасе, кто-то попросил Эдеварта занять его место. Как-никак, а опасно вверять свою жизнь в руки душевнобольного человека. Эдеварт обещал подумать; у него не было снастей для лова на Лофотенах, но уже одно то, что его сочли достойным возглавить артель, успокоило его относительно будущего: что-нибудь да подвернётся, не одно, так другое. Жители селения оценили и то, что свою кровать дома он застлал новым покрывалом, роскошным цветным покрывалом с бахромой, каких в Поллене до тех пор ещё не видели. Они удивлённо качали головами: верно, у него и ещё кое-что есть, думали они, нет, Эдеварту ещё не конец! Но это было не так, Эдеварт связал себя по рукам и ногам покупкой усадьбы в Фусенланнете. Больше всего ему было жаль своих сестёр, которым на этот раз он ничего не привёз из далёких краев. Правда, у одной из них был золотой медальон, а у другой висело на шее кольцо в виде свернувшейся змейки, но девочки выросли из своих воскресных платьев, и Юсефине из Клейвы пора было бы сшить им новые. Эдеварт видел нужду сестёр и переживал за них, ведь он понимал, что деньги, которые они заработали летом на сушке рыбы, ушли на хозяйство.

Однажды он собрался в лавку, и сёстры радостно оживились. Он знал: они не сомневаются, что такому человеку, как их старший брат, ничего не стоит купить им красивой ткани на платья. Однако теперь Эдеварту это было не по карману, и он жалел сестёр.

Новая большая лавка Габриэльсена была заперта, на ней висел замок. Эдеварт прошёл на кухню, где встретил служанку Ольгу, ту самую, с бисерным пояском, она-то и отвела его к Габриэльсену.

Чего тебе? — с мрачным видом спросил Габриэльсен. В лавку пришёл? Ладно, пойдём! По дороге Габриэльсен не закрывал рта: зачем ему целый день торчать в лавке, туда не заходит ни один человек, а если кто и придёт, то норовит взять в кредит. Такие покупатели ему не по нраву. Я что хочу сказать: хорошего старосту мы получили в Поллене! Он, видите ли, лучше, чем я, и вдруг говорят, что его жена убила человека, а сам он, как зверь, ходит на четвереньках! Извольте радоваться! Так что ты хотел? — спросил он у Эдеварта, приготовившись отмерять и взвешивать.

Эдеварт всё ждал, пока лавочник выговорится, и в конце концов ему удалось вставить, что ему нужны снасти для лова на Лофотенах, но деньги у него будут только весной, когда он вернётся домой.

Катись к чёрту! — сказал Габриэльсен.

Это был отказ, но Эдеварт не собирался отступать и выложил перед лавочником купчую на Доппен.

А что мне с ней делать? — спросил Габриэльсен. Это же не купюра в сто далеров. Снасти, говоришь? Здесь до тебя побывало уже десять, двадцать, а то и тридцать идиотов, и каждый хотел получить снасти для зимнего лова под залог своей усадьбы. Всё селение враз обнищало, здесь ни у кого не найдётся даже одного далера. Какой залог? Я не беру залогов, я беру деньги, а нет денег, так и ступай с Богом.

Эдеварт буркнул, что его залог покроет сотню снастей, беда в том, что сейчас он находится в затруднительном положении...

Габриэльсен: Я и сам нахожусь в затруднительном положении. Выстроил этот чёртов дворец вместо лавки и просчитался, раньше или позже мне конец, со дня на день этого жду. Я не Господь Бог, чтобы спасать всех, кто попал в затруднительное положение. Это же чушь! Ступай домой, да побыстрей! Куда ты дел все заработанные деньги? Разве не ты стоял здесь летом со шхуной, на которой был шкипером? Снасти, говоришь? Да это ж нелепо: я для себя получил снасти под месячный вексель, а ты хочешь получить их под вексель на четыре-пять месяцев. А если с тобой что случится на Лофотенах?

Эдеварт: На тот случай у вас в залоге останется усадьба.

Засунь себе этот залог знаешь куда? Где она находится, эта твоя усадьба?

В Фусене, ответил Эдеварт.

Это всё равно что на луне. Не нужны мне нигде никакие усадьбы, я не могу оплачивать свои векселя усадьбами. Нет, я уже сказал, ступай домой, у меня тебе делать нечего!

Я вижу, у вас на полках лежит ткань, сказал Эдеварт.

Ткань? Ну лежит! А ты что, ещё не ушёл?

Может, продадите мне немного ткани за моё кольцо?

Продать? За кольцо? Габриэльсен растерялся. Нет, кольца мне тоже не нужны.

Эдеварт: Но оно золотое. И какая вам разница, что у вас на полке лежит, ткань или кольцо?

Золотое, говоришь? Дай-ка взглянуть! Габриэльсен взвесил кольцо на руке, проверил пробу и постучал им по прилавку: Несколько локтей ткани я тебе за него, пожалуй, дам. Какая тебе нужна?

Шерстяная. Сёстрам на платья. Я покажу, что мне нужно. Эдеварт зашёл за прилавок. Я знаю, сам был приказчиком в лавке.

Сделка состоялась. В конце концов Габриэльсен сообразил, что золото проще хранить, чем ткань, а для оплаты оно годится не хуже денег, и уступил. Неожиданно он сказал: А вот твоего братца Йоакима я бы придушил собственными руками. Я тебе это прямо скажу. Он зимой запер сельдь, и люди у нас словно ума решились. Мы все спятили, я и сам ничем не лучше других. Упаси Боже всех от такого безумия, цены поднялись, жалованье служанки взлетело аж до небес, мы разом разбогатели и бросились покупать всё, что попадалось нам на глаза, сорили деньгами направо и налево. Так продолжалось несколько месяцев, а теперь мы опять нищие, как были, и даже хуже, наши души тронула порча. У меня оставался дорогой заграничный сыр, что мне было с ним делать? Догадайся, как я поступил? Я съел его сам! Да-да! Взял и сожрал! Это всё порча. Говоришь, что сыр сгнил бы? А почему, я мог бы, к примеру, отдать его пастору в счёт церковной подати. Да-да. А мы с женой его сожрали. И, думаешь, я от этого дольше проживу? Скорее наоборот, потому как в нём были черви. О нет, от заграничной пищи никто долго не проживёт! А брату своему скажи, что впредь, когда он вздумает запирать сельдь, пусть не просит меня, чтобы я передавал его телеграммы и поставлял ему покупателей, хватит, я уже учёный!