Жажда жизни. Биографический роман о Винсенте Ван Гоге - читать онлайн книгу. Автор: Ирвинг Стоун cтр.№ 82

– Потерял даром? Глупости. Ты вырабатывал свою манеру. Ты пишешь как Винсент Ван Гог и никто другой на свете. Если бы ты приехал сюда раньше, не выносив и не найдя собственный стиль, Париж подчинил бы тебя и увлек за собой.

– Но что мне теперь делать? Взгляни на это дерьмо! – Носком башмака Винсент подбросил большое темное полотно. – Все это мертвым—мертво, Тео. И никому не нужно.

– Ты спрашиваешь, что тебе делать? Слушай же. Ты должен учиться у импрессионистов. Свет и колорит – это ты должен у них позаимствовать. Но не больше. Понимаешь? Ты не должен подражать. Не давай себя оболванить. Не позволяй Парижу подчинить и подмять себя.

– Но, Тео, ведь я должен учиться заново. Все, что в делаю, неверно.

– Все, что ты делаешь, верно... за исключением света и колорита. Ты был импрессионистом с того самого дня, как взял в руки карандаш в Боринаже. Посмотри на свой рисунок! Посмотри на свой мазок! Никто до Мане так никогда еще не писал. Посмотри на свои линии! Ты почти никогда не определяешь их точно. Посмотри, как ты пишешь лица, деревья, фигуры в полях! Это же твои впечатления, это настоящий импрессионизм. Они резки, грубоваты, они прошли сквозь призму твоего восприятия. Это и значит – быть импрессионистом: писать не так, как пишут все, не следовать рабски правилам и канонам. Ты принадлежишь своему веку, Винсент, и ты импрессионист, независимо от того, нравится тебе это или нет.

– Ах, Тео, конечно, нравится!

– Те молодые парижские художники, с чьим мнением стоит считаться, знают твои работы. О, не думай, что я говорю о художниках, которые успешно сбывают свои полотна, нет, я имею в виду тех, которые серьезно ищут новых путей. Они хотят познакомиться с тобой. Ты узнаешь от них удивительные вещи.

– Они знают мои работы? Молодые импрессионисты знают меня?

Винсент, все еще сидевший на полу, встал на колени, чтобы яснее видеть Тео. А Тео думал о тех днях в Зюндерте, когда они вот так же вместе играли на полу в детской.

– Ну конечно. Что, по—твоему, я делал в Париже все эти годы? Они считают, что у тебя проницательный глаз и рука художника. Тебе надо теперь только высветлить свою палитру и научиться писать живой, светящийся воздух. Ну, разве это не замечательно, Винсент, жить в такое время, когда совершаются столь важные дела?

– Тео, ты просто черт, старый черт, вот кто ты такой!

– Вставай с пола и зажги свет. Давай переоденемся и пойдем пообедаем. Я поведу тебя в ресторан «Брассери Юниверсель». Там подают самый лучший шатобриан во всем Париже. Мы закатим настоящий банкет. С бутылкой шампанского, старина! Отпразднуем тот великий день, когда Париж и Винсент Ван Гог наконец встретились!

3

На следующее утро Винсент взял свои рисовальные принадлежности и отправился к Кормону. Студия помещалась на четвертом этаже; это был большой зал с широким окном, выходившим на север. Напротив двери стоял обнаженный натурщик. Вокруг было установлено около тридцати мольбертов. Кормон записал имя Винсента и указал ему стул и мольберт для работы.

Винсент рисовал уже с час, когда какая—то женщина открыла дверь и вошла в зал. На голове у нее была повязка, а одну руку она прижимала к щеке. Она бросила перепуганный взгляд на голого мужчину, воскликнула: «Mon Dieu!» [Боже мой! (фр.)] – и выбежала вон.

Винсент обернулся к ученику, сидевшему позади.

– Как вы думаете, что с ней такое?

– О, это случается здесь каждый день. Она ищет дантиста, который живет рядом со студией. От одного вида голого мужчины зубная боль у них разом проходит. Если дантист не сменит квартиру, он непременно разорится. А вы, кажется, новичок?

– Да. Я всего третий день в Париже.

– Как вас звать?

– Ван Гог. А вас?

– Анри Тулуз—Лотрек. Вы не родственник Тео Ван Гогу?

– Я его брат.

– Так вы, должно быть, Винсент! Рад, очень рад познакомиться с вами. Ваш брат – лучший продавец картин в Париже. Он единственный, кто дает возможность пробиться молодым. Более того, он борется за нас. Если парижская публика когда—нибудь нас признает, то лишь благодаря Тео Ван Гогу. Все мы считаем его молодчиной.

– Я тоже так считаю.

Винсент пристально посмотрел на собеседника. У Лотрека был приплюснутый череп, а нос, губы, подбородок сильно выдавались вперед. Большая черная борода топорщилась во все стороны и росла как бы не вниз, а вверх.

– Что привело вас в эту дыру, к Кормону? – спросил Лотрек.

– Мне негде больше рисовать. А вас что сюда привело?

– Ей—богу, сам не знаю. Я жил целый месяц на Монмартре в борделе. Писал портреты девушек. Это, скажу вам, настоящая работа. А рисовать в студии – детская игра.

– Хотелось бы поглядеть на эти портреты ваших девушек.

– В самом деле?

– Конечно. Почему же нет?

– Многие считают меня помешанным, потому что я пишу танцовщиц, клоунов и проституток. Но ведь именно в них настоящая характерность.

– Я знаю. В Гааге я сам был женат на проститутке.

– Bien! [Прекрасно! (фр.)] Я вижу, что Ван Гоги – это настоящие люди! Позвольте посмотреть, как вы нарисовали эту модель.

– Вот, пожалуйста, я сделал четыре рисунка.

Лотрек посмотрел с минуту на рисунки и сказал:

– Мой друг, мы с вами поладим. Мы мыслим одинаково. Кормон эти рисунки видел?

– Нет.

– Как только он увидит их, ваша песенка спета. Раскритикует в пух и прах. Недавно он мне говорит: «Лотрек, вы преувеличиваете, вы всегда все преувеличиваете. Каждая линия в ваших рисунках – настоящая карикатура».

– А вы ему, конечно, ответили: «Это, дорогой мой Кормон, характер, – характер, а не карикатура!»

Острые, как иголки, черные зрачки Лотрека загорелись любопытством.

– Так, значит, вы все—таки хотите досмотреть портреты моих девушек?

– Ну, разумеется, точу.

– Тогда идемте. А то здесь пахнет прямо—таки покойницкой.

У Лотрека была толстая, короткая шея и могучие руки. Когда он встал с места, Винсент увидел, что его новый друг – калека. Стоя на ногах, Лотрек был не выше, чем когда сидел на стуле. Его грузный торс круто клонился вперед, а ноги были хилые и тонкие.

Они шли к бульвару Клиши. Лотрек тяжело опирался на свою палку. Каждые пять минут он останавливался передохнуть и указывал какую—нибудь красивую линию в архитектуре зданий. Не доходя одного квартала до «Мулен Руж», они стали подниматься вверх, на Монмартр. Лотрек вынужден был отдыхать все чаще и чаще.

– Вы, наверно, любопытствуете, Ван Гог, что с моими ногами? Любопытствуют буквально все. Хорошо, я расскажу.

– Да что вы! В этом нет никакой надобности.