Полеты в одиночку - читать онлайн книгу. Автор: Роальд Даль cтр.№ 2

Ага, вот и он! Он показался на дальнем краю палубы: доблестный голый майор, которому на всех плевать. И тогда я решил: скажу ему что-нибудь непринужденное, будто бы я даже и не замечаю его наготы.

Но постойте!.. Это еще что такое?… Он не один!.. На этот раз подле него еще кто-то семенит!.. И голый, тоже голый, как майор!.. Что, ради всего святого, творится на борту этого корабля?… Неужто все пассажиры мужского пола проснулись ни свет, ни заря и давай носиться нагишом по палубе?… Может, это какой-то особый ритуал строителей империи, о котором я ничего не знаю?… Вот, они все ближе…

Боже мой, этот второй на женщину смахивает!.. Точно — самая настоящая женщина!.. Голая женщина с голой грудью, что твоя Венера Милосская… Правда, на наготе сходство кончается, потому что теперь я вижу, что это сухопарое бледнокожее тело принадлежит не кому иному, как самой майорше Гриффитс. Я цепенею у своего иллюминатора, не в силах оторвать глаз от этого нагого пугала женского рода, гордо скачущего подле своего голого супруга, с высоко поднятой головой, с согнутыми локтями, словно заявляющего всем своим видом: «Не правда ли, мы чудесная пара? Вы только посмотрите, до чего хорош мой муж майор!»

— Давай с нами! — закричал мне майор. — Коль уж моя мемсахибочка может, то вы, молодой человек, и подавно! Пятьдесят кругов по палубе — всего-то четыре мили!

— Прекрасное сегодня утро, — пробормотал я, когда они проскакали мимо меня. — Восхитительный будет день.

Пару часов спустя я сидел напротив майора и его «мемсахибочки» за завтраком в кают-компании, и от воспоминания о том, что совсем недавно видел эту самую почтенную даму без единой нитки на теле, по спине у меня поползли мурашки. Я сидел потупясь и делал вид, что никого из них вовсе нет радом.

— Ха! — вдруг крякнул майор. — Уж не вы ли тот молодой человек, который высовывал свою голову в иллюминатор сегодня утром?

— Кто, я? — пробормотал я, уткнувшись носом в кукурузные хлопья.

— Да, вы! — вскричал майор победительным голосом. — Я не мог обознаться — лиц я никогда не забываю!

— Я… Я просто дышал свежим воздухом, — промямлил я.

— И не только! — широко ухмыльнулся майор. — Вы еще и мою мемсахиб увидели во всей красе!

Все восемь человек, завтракавших за нашим столом, вдруг умолкли и поглядели в мою сторону. Я почувствовал, как мои щеки начинают гореть.

— Но я вас не виню, — продолжал майор, подмигивая жене. Настал его черед проявить достоинство и галантность. — Совсем не виню. А вы стали бы его винить? — вопросил он, обращаясь ко всем сидевшим за нашим столом. — Молодость бывает только раз. И как сказал поэт, — он снова подмигнул своей кошмарной половине, — «прекрасное пленяет навсегда».

— Ой, замолчи, Бонзо, — сказала жена, в восторге от происходящего.

— В Аллахабаде, — сказал майор, глядя теперь на меня, — я взял за правило каждое утро до завтрака играть в чуккер. На борту судна это невозможно, знаете ли.

Так что пришлось придумывать иные способы делать зарядку.

Я сидел и гадал: что это за игра такая — чуккер?

— А почему невозможно? — спросил я, отчаянно пытаясь сменить тему беседы.

— Почему невозможно что? — не понял майор.

— Играть в чуккер на корабле, — уточнил я.

Майор принадлежал к тем людям, которые по утрам питаются жидкой овсянкой. Он уставился на меня светло-серыми стеклянными глазами, медленно жуя.

— Надеюсь, вы не пытаетесь меня уверить в том, что никогда в жизни не играли в поло, — сказал он.

— Поло, — сказал я. — Ах да, конечно, поло. В школе мы играли в поло, на велосипедах вместо пони, и хоккейными клюшками.

Пристальный взгляд майора вдруг превратился в свирепый, и он перестал жевать. Он смотрел на меня теперь с таким негодованием и ужасом, а его лицо так побагровело, что я боялся, как бы его не хватил удар.

С этого времени ни майор, ни его жена не желали иметь со мной ничего общего. Они сменили стол в кают-компании и подчеркнуто отворачивались всякий раз, когда наталкивались на меня на палубе. Меня сочли виновным в страшном и непростительном преступлении. Я посмел надругаться — во всяком случае, они так подумали — над игрой в поло, над священным спортом англо-индийцев и особ королевского достоинства и царственных кровей. Только невоспитанный грубиян мог позволить себе такую выходку.

Еще там была немолодая мисс Трефьюсис, которая частенько сидела за моим столом в кают-компании. Старая дева Трефьюсис состояла целиком из костей и серой кожи, а когда она передвигалась, ее тело сильно нагибалось вперед, образуя длинную искривленную дугу наподобие бумеранга. Она поведала мне, что ей принадлежит маленькая кофейная плантация в Кении, на взгорье, и что она очень хорошо знала баронессу Бликсен. Я зачитывался обеими ее книгами, «Из Африки» и «Семь готических повестей», поэтому зачарованно слушал все, что рассказывала мне мисс Трефьюсис про замечательную писательницу, которая называла себя именем Айзек Дайнесен (это был ее псевдоним).

— Она, конечно, была не в своем уме, — рассказывала мисс Трефьюсис. — Как и все мы, кто живет там, в конце концов она совершенно спятила.

— Но вы же не спятили, — сказал я.

— Еще как спятила, — с серьезным видом возразила она. — На этом корабле все чокнутые. Вы этого не замечаете, потому что еще очень молоды. Молодые не наблюдательны. Они лишь на себя внимание обращают.

— Я видел, как майор Гриффитс со своей женой как-то поутру по палубе нагишом бегали, — сказал я.

— И что, по-вашему, они спятили? — фыркнула мисс Трефьюсис. — Эти-то как раз вели себя нормально.

— Я так не думаю.

— Вам еще предстоит испытать немало потрясений, молодой человек, причем в самом ближайшем будущем. Вот попомните мои слова, — сказала она. — Те, кто долго живет в Африке, обязательно съезжают с катушек. Вы же туда путь держите, так?

— Ну да, — кивнул я.

— Наверняка свихнетесь, — сказала она, — как и все мы.

Она ела апельсин, и я вдруг заметил, что делает она это как-то не так. Первым делом она взяла апельсин не пальцами, а подцепила вилкой. Потом вилкой и ножом она надрезала кожуру в нескольких местах, изобразив пунктир из маленьких черточек. Потом весьма искусно с помощью зубцов вилки и острия ножа она стянула кожуру, распавшуюся на восемь отдельных клочков, красиво обнажив плод. Так и не отложив вилку и нож, она стала отделять сочные сегменты плода и медленно поедать их, не переставая пользоваться ножом и вилкой.

— Вы всегда апельсины так едите? — поинтересовался я.

— Конечно.

— А можно спросить, почему?

— Никогда не прикасаюсь пальцами к еде, — ответила она.

— Господи помилуй, в самом деле?

— Ну да. С двадцати двух лет ни разу.

— Для этого есть причина? — спросил я.