Никто пути пройденного у нас не отберет - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Конецкий cтр.№ 88

Взрослые дерутся из-за нор до полного изнеможения – как когда-то мы с братцем. Выбившись из сил в драке, противники лежат друг с другом рядом и время от времени кусаются, набирая полные пасти пушистой шубки противника.

Известно, что песцы следуют за белыми медведями в надежде подхарчиться объедками. Но тут им бывает тяжело, потому что медведи спокойно переплывают любую полынью, а песцы плавать не умеют, и им приходится совершать многомильные обходные маневры вокруг полыньи, чтобы опять выйти в кильватер мишке.

Увы, они каннибалы. Спокойно могут сожрать соплеменника, если он попал в капкан и не может сопротивляться.

Мы с В. В. горды тем, что никто с «Колымалеса» пока не последовал примеру «Толи Шухова» и попыток ловить песцов у наших людей мы не замечали.

Наоборот. Последнюю пойманную утку матросское вече решило выходить. Утка ничего не ела. Перетащили ее под полубак, сделали просторную клетку, поставили обрез с водой, давали кусочки мороженой рыбы. На третьи сутки утка стала есть и кусаться, если просунешь палец.

И всех это радовало, а избиение песцов на «Толе Шухове» бесило, ибо в ледовом дрейфе они украшают жизнь каждым появлением. И вечный спутник детства Сетон-Томпсон укутывал полярных лисичек своей добротой и нежностью.

Но как остановить варварство шуховцев?

Песцов же с каждым днем становилось все больше. Они десятками кружили вокруг судов, и цепочки их следов на снегу напоминали изысканные кружева.

И тут я вспомнил фразу из письма Сталина де Голлю:

«В военной дипломатии, если надо, следует использовать не только Дарлана, но и черта с его бабушкой».

Никаких корреспондентских удостоверений у меня не было, но зато был опыт лжесвидетельства, то есть я в жизни выдавал себя и за доктора, и за оперуполномоченного в поезде Воркута – Москва, и даже за разведчика типа Маты Хари в Нью-Йорке.

Я сказал В. В., что гарантирую прекращение браконьерства на «Шухове» за пять минут. И вышел на связь по радиотелефону с «Шуховым», попросил капитана. Вахтенный помощник сказал, что капитан отдыхает, хотя было около пятнадцати часов. Я попросил капитана поднять и вызвать к рации, потому что его просит на разговор специальный корреспондент «Литературной газеты», «Комсомольской правды» и журнала «Советская природа».

Перед этой акцией я все-таки попросил у В. В. рюмку водки для укрепления духа, ибо наглое вранье – штука, требующая сильных психических напряжений, а разговаривать следовало спокойным, будничным тоном.

Капитан «Шухова» пробудился и на связь вышел.

Я ему опять представился всеми выдуманными титулами и сказал, что нахожусь здесь по специальному заданию редакций, чтобы наблюдать за отношением моряков к животному миру Советской Арктики, и что охота на песцов в летне-осеннее время здесь запрещена и карается по статье сто пятой дробь бис восемь Уголовного кодекса СССР – лишение свободы на срок до десяти лет. И поинтересовался тем, знает ли капитан, что за последние сутки его подчиненные поймали и убили девять песцов? Он сказал, что и понятия об этом не имеет. Это была полная чушь, ибо самый идиотический капитан знает обо всем на судне. Я сказал, чтобы он немедленно отобрал шкурки убитых песцов или их тушки, составил акт о происшедшем, шкурки и тушки с описью заложил в рефрижератор и что на Зеленом Мысу, куда он следует, его уже ждут представители соответствующих властей, предупрежденные мною о безобразном избиении животных его людьми. А убитых песцов там примут по описи. Браконьеров же я рекомендую ему наказать своей властью сразу, сейчас, потому что тогда ему будет легче выкручиваться из скандала на Зеленом Мысу.

Прямо скажем, капитан теплохода с детским названием перепугался здорово. И заверил, что все меры будут немедленно приняты.

Я чувствовал себя Суворовым в Измаиле.

И даже выиграл у В. В. три раза подряд в шеш-беш.

Он расстроился. И я, чтобы не мозолить ему глаза, решил обойти судно. Было около двадцати двух часов. Не мешало поглядеть под корму: что там с льдиной-стоматитом и прочими прелестями?

Тьма, метель, скользкая сталь, мертвая пустынность верхней палубы – и вдруг свет в машинной мастерской в кормовой надстройке. Чего это там ударники комтруда делают в такой поздний час?

Вхожу в мастерскую и вижу Володю – нашего старшего рулевого, бывшего подводника, с которым мы в силу этого находились в особенно хороших отношениях, отличного парня и специалиста. Он заканчивает сооружение именно такой сетки-ловушки для песцов, какую изобрели на «Шухове». А рядом сидит и влюбленно смотрит на бывшего подводника наша дневальная. Это ей в подарок он, вероятно, собирался ободрать линючего песца.

Не надо иметь большого опыта работы с людьми, чтобы знать: не шуми на мужчину, не грози ему, не делай даже замечания, если в этот момент смотрит на него влюбленными глазами женщина. Получишь в ответ отчаянную дерзость, которая только подорвет твой авторитет. Потому я попросил Владимира Петровича помочь мне осмотреть лед под кормой. Пускай он мне посветит фонариком, а то рук не хватает.

На корме я ему сказал пару ласковых и велел немедленно сеть-ловушку уничтожить, ибо мы только что имели тяжелый разговор с капитаном «Шухова», и если теперь с «Шухова» заметят, что мы сами занимаемся этим же грязным делом…

Он сказал, что все понял и дает слово подводника, что охотой на песцов заниматься не будет. И только одно просит, чтобы я не говорил ничего капитану. Я сказал, что все останется между нами.

Не надо иметь большого опыта, чтобы знать: отдав приказ, его исполнение следует проверить. Так как от злости во мне все кипело, то ложиться спать я не стал, почитал в каюте книгу англичанина Перри о белых медведях и через часок опять оделся и пошел на корму, хотя вылезать на палубу страсть неохота было.

Коллега-подводник сидел на корме, опустив на лед сетку-ловушку в полной темноте. Дамы, естественно, возле него уже не было. Заметив приближающуюся тень, он рванул по скоб-трапу на кормовую надстройку. Я поднялся туда за ним, отобрал снасть, скрутил проволоку, на которой была растянута сеть восьмеркой, и сказал, что он получит свое имущество обратно, когда мы выйдем на чистую воду. Я был в таком слепом бешенстве, что этот здоровенный детина и не пикнул. Конечно, я мог бы сразу вышвырнуть снасть за борт. Но тут такой нюанс. Она была его имуществом, и мало ли для чего он ее сотворил? Поди докажи! И самовольничать в таком вопросе нам не положено. И потому я сказал, что храниться сеть будет до поры в моей каюте.

Конечно, я нажил врага, но что поделаешь, ежели иначе не просуществуешь на этом свете.

Еще на отходе в Ленинграде прозвучала во мне суконная, но полная правды мысль или фраза – черт знает: «Человек входит в коллектив через общий труд и личную ответственность». И каждый раз, когда я убеждался в том, что выполняю формулу на деле, во мне сквозь все тяготы начинала просвечивать радость обыкновенной жизни на этом свете и хорошее настроение в свою очередь помогало следовать этой суконной формуле…