Голем - читать онлайн книгу. Автор: Густав Майринк cтр.№ 58

Я стал перебирать в его ящике разные брелоки, маленькие крестики, булавки, и вдруг мне попало под руку сердечко из красного камня на помятой шелковой ленточке, и я с изумлением узнал в нем то самое, которое подарила мне на память Ангелина, когда была еще маленькой девочкой, у фонтана, в из замке.

И сразу встала передо мной моя юность, как будто бы я заглянул в стекла панорамы на детскую раскрашенную картинку…

Долго, долго стоял я, потрясенный, и смотрел на маленькое сердечко у меня в руке.

Я сидел у себя в мансарде и слушал, как еловые иголки потрескивали: маленькие веточки то и дело загорались от восковых свечек.

«Может быть, как раз в эту минуту старый Цвак играет где-нибудь свой кукольный сочельник», – рисовал я в воображении, – «и таинственным голосом декламирует строфы своего любимого поэта Оскара Винера:

А где сердечко из коралла, Оно на ленточке висело О ты, о сердце мне отдай!

Я верен был, его любил, Я прослужил семь долгих лет За то сердечко, что любил».

Как-то странно торжественно стало вдруг у меня на душе.

Свечи догорали. Только одна единственная свеча продолжала еще мерцать. Дым стоял в комнате.

Словно меня коснулась чья-то рука, я вдруг обернулся и:

На пороге стояло мое подобие. Мой двойник. В белом облачении. С короной на голове. Одно мгновение.

Затем огонь охватил деревянную дверь, и ворвались клубы горячего удушливого дыма.

Пожар! Горит! Горит!

Я стремительно раскрываю окно. Карабкаюсь на крышу.

Издали доносится пронзительный треск, и звон пожарного обоза.

Блестящие каски и отрывистая команда.

Затем призрачное, ритмическое пыхтение насосов, точно демоны воды готовятся к прыжку на своего смертельного врага: на огонь.

Стекла звенят, и красные языки рвутся из всех окон.

Бросают матрацы, вся улица покрыта ими, люди прыгают на них, разбиваются, их уносят.

А во мне торжествует что-то диким, ликующим экстазом, сам не знаю, почему. Волосы становятся дыбом.

Я подбегаю к дымовой трубе, чтобы спастись, потому что пламя охватывает меня.

Вокруг трубы намотан канат трубочиста.

Я развертываю его, обвязываю им кисть и ногу, как делал это когда-то во время гимнастики ребенком, и спокойно спускаюсь вдоль передней стены дома.

Передо мной окно. Я заглядываю в него.

Там все ослепительно освещено.

И вот я вижу… я вижу… все тело мое обращается в один торжествующий крик:

«Гиллель! Мириам! Гиллель!».

Хочу спрыгнуть на решетку.

Хватаюсь за прутья. Выпускаю канат из рук.

Хватаюсь за прутья. Выпускаю канат из рук.

Я падаю.

Сознание гаснет во мне.

Летя, я хватаюсь за подоконник, но соскальзываю. Не за что удержаться.

Камень гладкий.

Гладкий, как кусок сала.

«…как кусок сала!».

Это камень, который похож на кусок сала. Эти слова еще громко звучат у меня в ушах. Затем я приподнимаюсь и стараюсь сообразить, где я.

Я лежу в постели, я живу в гостинице.

И зовут меня вовсе не Пернат.

Не снилось ли мне все это?

Ну! Такие вещи не снятся.

Смотрю на часы: я еще не спал и часу. Половина третьего.

Вот висит чужая шляпа, которую я сегодня по ошибке обменял в соборе на Градчине, когда слушал обедню, сидя на скамье.

Нет ли на ней имени?

Я снимаю ее и читаю: золотыми буквами по белой шелковой подкладке чужое и так странно знакомое имя:

АТАНАСИУС ПЕРНАТ.

Это не дает мне покоя, я наскоро одеваюсь и сбегаю с лестницы.

– Швейцар! Откройте! Я еще часок погуляю.

– Куда изволите?

– В еврейский город. На Петушью улицу. Есть такая улица?

– Есть, есть, – швейцар хитро улыбается, – но в еврейском городе, имейте в виду, вы ничего не найдете. Все перестроено заново.

– Ничего. Где Петушья улица?

Швейцар толстым пальцем тычет в карту: – Вот тут.

– Кабачок Лойзичек?

– Тут.

– Дайте мне большой лист бумаги.

– Извольте.

Я заворачиваю шляпу Перната. Странно: она почти новая, на ней ни пятнышка, а такая ломкая, как будто ей много лет.

По дороге думаю:

«Все, что пережил этот Атанасиус Пернат, я сопережил с ним во сне, в одну ночь видел, слышал, чувствовал с ним, как будто бы я был им. Почему же я не знаю, что он увидел за решеткой окна в тот миг, когда веревка оборвалась и он закричал: „Гиллель, Гиллель!“?

«В этот миг он отделился от меня», – соображаю я.

«Этого Атанасиуса Перната, – решаю я, – я должен найти во что бы то ни стало, хотя бы мне пришлось рыскать три дня и три ночи».

Так это Петушья улица?

Совсем не такой я видел ее во сне!

Все новые дома.

Спустя минуту я сижу в кафе Лойзичек. Довольно чистое помещение, без претензий.

В глубине – эстрада с деревянными перилами, несколько напоминающая старый «Лойзичек», когда-то мне приснившийся.

– Чего изволите? – спрашивает кельнерша, шустрая девушка в тщательно застегнутом фраке из розового бархата.

– Коньяку, барышня. – Спасибо.

– Гм. Барышня!

– Что угодно?

– Кому принадлежит кафе?

– Господину коммерции советнику Лойзичеку. Весь дом принадлежит ему. Очень, очень богатый господин.

«Ага, тот парень со связкой свиных зубов на цепочке от часов!» – вспоминаю я.

У меня блестящая мысль, которая поможет мне ориентироваться.

– Барышня!

– Что угодно?

– Когда обрушился каменный мост?

– Тридцать три года тому назад.

– Гм. Тридцать три года! – я соображал: резчику камей должно быть теперь почти девяносто.

– Барышня!

– Что угодно?

– Нет ли здесь, среди посетителей, кого-нибудь, кто мог бы помнить, какой вид имел тогда еврейский город? Я писатель, и меня это очень интересует.