Хуан-Тигр. Лекарь своей чести - читать онлайн книгу. Автор: Рамон Перес де Айала cтр.№ 28

Хуан-Тигр, дернувшись, недовольно проворчал:

– Чем это увенчан, черт побери? На что это вы, сеньора, намекаете?

– Как это чем? Венцом святости, конечно. А чем же еще?

– Никакого мне венца не надо: ни этого и никакого другого. Лоб должен быть чистым и без всяких украшений. Вот поэтому-то я никогда не надеваю шляпы, шапки или кепки. Так что прошу без намеков!

– О, какое у вас сердце! Гора Синай! Ах, сыночек! Да нет, даже и сын не сделал бы для матери того, что сделали для меня вы! Ой, сейчас меня удар хватит: я не перенесу этого счастья… Дайте же я вас поцелую! – Донья Марикита прыгала, как сорока, вокруг Хуана-Тигра, пытаясь как-нибудь изловчиться и клюнуть своими сложенными для поцелуя губками его в лоб.

Вот теперь-то Хуан-Тигр хохотал от души. Легонько подталкивая свою гостью к выходу, он говорил ей:

– Берегите себя, сеньора. Дома успокоитесь. Ну до свидания, до свидания. Спокойной ночи. Такие же друзья, как и прежде.

Уже стоя на лестнице, донья Марикита все еще посылала при помощи сложенного веера воздушные поцелуи Хуану-Тигру.

Как только Хуан-Тигр остался один, он сразу же пошел в свой реликварий – комнату Коласа. Хуан-Тигр просто таял от блаженства, находясь в состоянии своеобразного вселенского оптимизма: теперь он жил в лучшем из возможных миров, и этот совершеннейший мир он носил в себе самом. Невесомая, эфирная восторженность переполняла Хуана-Тигра, который теперь гордился и восхищался тем, как он, словно по велению свыше, поступил с доньей Марикитой. Мысленно обратившись к Коласу, он с пафосом произнес:

– Вот я и отомстил за тебя. Самая лучшая месть, на которую способны только благородные люди, – это ответить великодушием на оскорбление. Вот теперь-то Эрминия скорее всего не знает, куда ей девать глаза от стыда. Теперь-то она краснеет и бледнеет… (Не отдавая себе в том отчета, Хуан-Тигр подумал: «Должно быть, она растрогалась, она мило зарделась от смущения, а может быть, даже и всплакнула».) Но если и это ее еще не вразумило, то я придумаю новую, куда более хитрую месть. Времени-то нам не занимать.

Хуан-Тигр лег в постель, и не прошло и пяти минут, как послышался его звонкий победный храп…

На рассвете Хуан-Тигр отправился за город – собирать лекарственные травы. Все вокруг пленяло его, все влекло к себе любовью, порожденной пониманием. Все было прекрасным. Все было полезным. Все было добрым. И даже ядовитые растения – разве они не целебны? Одни возбуждают, укрепляя слабеющие силы, другие, смягчая боль, погружают в забытье… Сколько изящества, сколько прелести в этом холмике, своими очертаниями напоминающем женскую грудь! И Хуану-Тигру захотелось, прижав к себе эту горку, обнять ее, как обнимают жену. Бархатный золотистый склон этого холма был усеян цветами. Туда-то и отправился Хуан-Тигр собирать травы. Там росли цветы белладонны: лилейно-белые лепестки с розовыми каемками походили на кисточки из лебяжьих перьев, словно смоченных светом зари. Боже, какое чудо! Вернувшись в город с букетом этих цветов, Хуан-Тигр, склонившись в почтительном поклоне, преподнес их Кармине, бывшей видимым символом другой женщины, которая пока все еще скрывалась за туманной завесой.

Подобно тому как растущая в подземелье трава жадно тянется к расщелине, через которую проникает слабый солнечный лучик, так и Хуана-Тигра бессознательно влекло к Эрминии.

Вскоре он вновь присоединился к компании игроков, собиравшихся в доме доньи Марики. Несмотря на призывы и протесты дона Синсерато, Хуан-Тигр нарочно делал неправильные ходы – только бы донья Марика выигрывала. В тот вечер когда Хуан-Тигр опять появился в их доме, Эрминия встала со стула, чтобы с ним поздороваться; говорила она с трудом, прерывающимся голосом. Поклонившись, Эрминия начала понемногу отступать в темноту и наконец, трепеща от страха, незаметно проскользнула из магазинчика в заднюю комнату. Нет, Хуан-Тигр вовсе не испытывал потребности ее видеть, но, часто и глубоко вдыхая воздух, он словно бы пытался вдохнуть и само существо Эрминии, растворенное в сумраке и наполняющее собой все пространство. В какое-то мгновение Хуану-Тигру даже показалось, что он задыхается, что ему не хватает воздуха. Но на самом-то деле ему не хватало Эрминии, отсутствие которой он сразу же заметил своими зоркими кошачьими глазами.

– Куда же подевалась эта девчушка? – спросил Хуан-Тигр, уже не в силах сдерживаться.

– А ну ее, пусть делает что хочет: от нее мне все равно одно расстройство. Такая она, разбойница, упрямая, всегда делает все по-своему, – отозвалась донья Марика.

– Да где это видано, чтобы воспитанные девушки так себя вели? – воскликнул Хуан-Тигр, всем своим видом выражая осуждение.

– А что вы мне прикажете с ней делать, дорогой мой дон Хуан? Я ли не потратила все мои годы (а их немало) и все мои денежки (а их совсем немного) на то, чтобы воспитать ее по моему образу и подобию? И все впустую… Как я старалась, чтобы из нее вышла солидная дама: любезная, осмотрительная и благодарная! И годы, и деньги – все пропало даром. Что же мне теперь прикажете делать, дорогой мой дон Хуан? – ворчала старуха, притворно сокрушаясь и покачивая головой из стороны в сторону, при этом мимоходом заглядывая в карты то Хуана-Тигра, то Гамборены.

– Как это что делать? Да очень просто. Прежде всего научите ее повиноваться – ведь только к этому и сводится все воспитание женщины. А ну-ка, позвать ее сюда немедленно, и пусть она тут сидит тихонечко – со светом или без света, это уж как ей будет угодно, ведь даже и женщинам можно предоставить некоторую свободу, но только в пустяках. Или эту барышню оскорбляет наше общество и она не хочет с нами разговаривать? Или я, то есть мы, не имеем права, то есть, я хочу сказать, права на уважение? Нет, мы просто обязаны потребовать, чтобы эта раскрасавица, эта принцесса на горошине не воротила от нас нос, ведь ничего плохого мы ей не сделали! Нет, этого я так не оставлю. Лучше я сам уйду – уйду и не вернусь, – говорил Хуан-Тигр, все сильнее и сильнее раздражаясь. Он уже и в самом деле было встал, собираясь уйти…

– Не сердитесь, милый друг! Ха-ха-ха! Не берите на испуг! Эхем-эхем! – остановил Хуана-Тигра сеньор Гамборена, схватив его за запястье. – Не закончена игра, уходить вам не пора. Ха-ха! Пусть сидит себе девчонка – не болит у нас печенка. Что за ахи, что за охи – от любви бедняжка сохнет. Ха-ха! Шасть – девчонка в уголок, а любовник – на порог. Удирай-ка со всех ног – нитка вытянет клубок. Ха-ха-ха!

– Хватит вам молоть чепуху, сеньор священник или сеньор идиот! Научитесь-ка лучше говорить пристойно и понятно, – взорвался Хуан-Тигр, презрительно глядя сверху вниз на рахитичного иерея. Его глаза так и пылали, будто он собирался прожечь ими беднягу Синсерато до самых костей.

– Где штаны, там есть и юбка. Подставляй, голубка, губки. Ха-ха-ха! Эхем-эхем-эхем! – булькал дон Синсерато, прерывая свои слова взрывами кашля и корчась от буйного веселья: кашель, смех и скрип его суставов составляли скрежещущее трио.

– Вот дурак! – прорычал Хуан-Тигр. Он уже готов был броситься на своего не в меру развеселившегося тщедушного партнера по картам.