Демон Декарта - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Рафеенко cтр.№ 42

Цицерончик удивленно наморщил лоб: «Вы что, товарищи, не в себе? Два придурка?! Дауны?! Проклятые наркоманы? Не любим ворон? Друзья Васи?»

«Мы влюблены, – пояснил Иван, подошел к Соне и обнял ее. – Я придумал лемура, вообразившись в него без остатка, и нас не разлучит смерть, ибо ее заменил портвейн. И только рог нарвала, гражданин следователь, трусы стюардессы, свинктер и кофе, вход и выход. И вновь эрекция, энергичные страстные ласки, семяизвержение, приступы нежности и тоски. Задыхаться, потеть, кончать и плакать. Разве вам не знакома романтика долгих фрикций и поэтика вечных странствий?! Разве вы, Цицерончик, не трахались некогда до изнеможения, до потери пульса в тесных подворотнях мирозданья?! Признайтесь, ведь Вася был вашим дружочком? Чистая дружба в годы застоя? Дайте я угадаю! Любовь профессора и студента? Он с вороной порвал из-за вас?»

Соня, смеясь, поцеловала Левкина в губы: «Милый, пора уходить!»

«Предупреждаю. – Цицерончик поднялся со стула и продемонстрировал кобуру с уютно расположившимся в ней пистолетом. – Это оружие. Пули дум-дум. Умею стрелять. Ду-дух, ду-дух, ду-дух. Вот вы сейчас подумали: поезд прошел, но нет! В результате – рваные раны, кровь и жуткая смерть. Причем неестественная. Свидетелей никаких. Быстрые похороны, возможна кремация. Какая трагедия, скажут люди».

«Слушайте, не могли бы вы нас оставить? – попросил Левкин. – Видите, она всего лишь девушка, а я всего лишь я. Дайте нам пять минут наедине. Разве трудно?» – «Во дворе, между прочим, войска, – сказал мышонок и гордо улыбнулся. – Два взвода солдат с автоматами. Ду-дух, ду-дух, ду-дух! Только ужас и крики!»

«Тем более подарите нам эти минуты. Это все, что нужно. Неизвестно почему, но дело обстоит именно так. И не в наших силах что-либо изменить. Вы же не хотите жалоб, выговоров, предложений, анонимных звонков, посмертных записок?» – «Допустим, – процедил Цицерон сквозь зубы с самым зверским выражением лица. – Я выйду, но имейте в виду: времени нет». – «Как, уже?! – Иван покачал головой. – Нам следует поторопиться».

«Через полчаса, – пояснил Цицерон, – я обязан быть на официальном закрытии завода. Фуршет, ленточка, груши, шампанское, белая скатерть, разбитые блюдца. Комиссары из Евросоюза в папахах с черной звездой металлурга станут гасить печи, прикасаясь к ним волшебным фаллосом мира. Бог им в помощь, в сущности. Но я должен быть без опозданий. Так что пять минут, товарищи больные, не больше!» Напоследок пристально посмотрел Соне в глаза и покинул палату, хлопнув дверью.

Иван присел на кровать и закрыл глаза. «Утко, – проговорил он, – милое фрау утко! Твой гадкий Иван Павлович, негодник, умре, мертвечина, предатель народа, плохой мальчик, бросил родителей, друзей, прошлое, будущее, настоящее, нет принципов, цели и направленья, но, как парус зовет ветер, так зову тебя!» В этот момент решетка окна рухнула вниз. В оконном проеме показалась физиономия Петренко. «Быстро, – сказал он срывающимся голосом, – иначе ду-дух, ду-дух!»

* * *

Они прыгнули вниз. У самых окон между деревьями их ждали члены кружка и разогретый автомобиль. «Вперед, мы успеем на поезд, – кричал Петренко, – на паровоз, в электричку, вперед!» Но именно в этот момент, как и предупреждал Цицерончик, раздалось глухое «ду-дух, ду-дух». Двор оказался окруженным солдатами, их пулями, пилотками, бляхами, сапогами, багровыми лицами, данной ими присягой и письмами к матерям. Убитый Левкин упал, раскинув руки, с удивлением чувствуя, как толчками вырывается кровь, как его плоть бурлит и стекает по пожухлой старой листве. Как наклоняются к самому сердцу деревья и как кружат вдали облака.

За широким, туманным, плавно изогнутым прудом находится старая станция, именуемая «Прудовая 5». Приехав сюда на последней электричке, первое, что заметишь, – потрескавшийся бетонный перрон. Под действием времени этот продукт прекрасной эпохи разваливается на отдельные, будто замороженные глыбы. Когда перестук колес электрички затихнет в холмах, начинаешь глохнуть и тонуть в доброжелательной тишине этого места. В запахах трав. В томительной сонной неясной печали забытого детства, в горьком беспамятстве безоблачных дней. А стоит побыть тут каких-нибудь пару часов, как тяжким грузом валится в самое сердце сладкое сумасшествие медленного существования, съедающее душу ностальгией по тому, чего никогда с тобой не случалось. Да и случиться, увы, не могло. Оно наизнанку выворачивает душу, будто кожу лягушки, пронзенную стрелой дурака.

В глубоких и теплых лужах, расположенных у перрона, плещутся головастики, иногда заводится плавунец, гребляк или гладыш, а то и водяной скорпион. Кричат птицы.

В ночи мерцают слабыми огоньками заросшие бузиной, крапивой и диким малинником бывшие дачные поселки, которые давно уже никакие не дачные, а просто пригородные.

Именно здесь Z-горожане любят пить водку, запивая ее родниковой водой. Купаются в чистых прудах, стирают одежду белой глиной. Ловят рыбу на песчаных пляжах, готовят и едят ее, надевая аккуратные медные карасевые тельца на тонкие прутики. Наевшись, спят, уронив тела на прогретую землю.

Но к вечеру все разъезжаются прочь, ибо что делать человеку во тьме? Разве только смотреть, как звезды становятся правильным красноватым кругом над темной и притихшей усадьбой, образуя Путь Разлитого Молока. Дом усадьбы приземист и темен. Он врос в землю, опустил окна в воду, отражения берез врастают в его глазницы, и карпы ходят в темноте его комнат, синхронно шевеля губами.

В километре от усадьбы рельсы старой забытой узкоколейки уходят влево и вверх к далеким холмам старого кряжа, изъеденного шахтными выработками и известняковыми провалами, меловыми откосами и заброшенными песчаными карьерами, оврагами и пещерами, узкими лазами, норами, гнездами стрижей. То и дело над холмами и скалистыми остатками древнего кряжа виднеются угольные терриконы, пылящие, дымящие, кое-где покрытые низкорослыми деревьями, кое-где лысые, монументально уродливые. За лесом у самого города высятся трубы металлургического завода. Роза ветров расположена так, что дым от этого индустриального гиганта триста шестьдесят дней в году относит точно на Z. Разноцветные змеи плывут, вспарывая синь небес широкими извилистыми хвостами. Иногда от завода на город идет стена черного в блестках вала, похожего на океанский прибой. Он бьет в городские кварталы, перекатывает через них, заставляет город дышать и проникаться собой. Временами от завода над городом по небу скачут и весело играют багрово-черные всадники, неутомимо разрушая печати вечных запретов, перекликаясь в небесах трубными иерихонскими голосами.

Вокруг дома, просторного и темного внутри, теснится множество построек. В них круглогодично обитает невиданное количество домашней живности. Узкий мелкий залив, являющийся частью дворовой территории, всегда наводнен птицами, собаками, свиньями, индюками, утками, важными гусями.

Полная красивая женщина выходит на порог. Смотрит исподлобья и в далекой точке на дороге, ведущей от станции к усадьбе, легко узнает фигуру мужа, устало бредущего в сумерках с заводской смены. Счастливо улыбается, входит в дом. Проверяет, так ли, как надо, накрыт ли стол. И убеждается, конечно, что все совершенным образом так. Заглядывает в спальню сына. Ваня сладко спит, обняв подушку. Большая желтая утка-качеля, стоящая возле детской кроватки, раскачивается так, будто мальчик только что с нее спрыгнул. Мама рассеянно оглядывается вокруг, прикрывает форточку.