Рикошет - читать онлайн книгу. Автор: Сандра Браун cтр.№ 57

Худший вариант развития событий: Като вернулся домой и в бешенстве ожидает ее возвращения.

Она может сказать, что лекарство не подействовало, она не смогла заснуть и решила немного покататься. Не очень убедительно, зато правдоподобно.

Ну а как быть с очевидными признаками того, что она занималась любовью? Дункан забыл об аккуратности. Она тоже.

«Думаю, мы не выбираем, кого любить, кого нет. А вы как считаете?»

Он ничего не сказал в ответ. Да и не нужно было. Выражение его лица сообщило ей обо всем, что она хотела знать. Что она давно уже знала.

Прорвавшись, его страсть была яростной и безрассудной. Она оставила следы. И если ей не удастся привести себя в порядок до встречи с Като, он наверняка обратит внимание и на растрепанные волосы, и на помятую юбку, и на покрасневшую, исколотую его щетиной, кожу вокруг губ.

Она решила проверить, так ли заметно раздражение, как оно чувствуется, и взглянула в зеркало заднего вида.

С заднего сиденья ей ухмылялся человек.

Она закричала от страха и импульсивно нажала на тормоза.

— Миссис Лэрд. Мы с вами ни разу не встречались лично. Позвольте представиться. — Шикарным жестом мужчина протянул ей визитку, зажатую между средним и указательным пальцем: — Мейер Наполи.

Расставшись с Элизой, Дункан некоторое время бесцельно колесил по городу. Он не мог объяснить, чего ищет. Возможно, избавления.

Но ни на улицах, ни в баре, ни в спортклубе, ни в кино, куда он хотел заглянуть, спасения не было. В результате остались только «Казармы».

В своем отделе он встретил только одного детектива. Когда Дункан вошел, тот пошутил насчет поздних задержек на работе. Дункан ответил удачной шуткой, прошел прямо в свой кабинет и закрыл за собой дверь, давая понять, что к разговорам он не расположен.

В глубине души он надеялся, что, если продолжит работу над расследованием — то есть сядет за стол и примется просматривать документы, — ему удастся спокойно проанализировать свое свидание с Элизой.

Даже после ее признания в намеренном использовании имени Савича, после того, как он увидел, кто ждал его в доме, он мог справедливо утверждать, что остался там только ради поиска правды, признания, новых доказательств. В таком духе.

Если бы ему удалось убедить себя в этом, то у него почти появилось бы оправдание своего поступка. Несколько часов он уговаривал себя на все лады. Потом перестал притворяться. Он остался в доме, потому что хотел быть с ней, и продвижение расследования тут ни при чем. То, чем они занимались на пыльном диване, никак не подходило под определение «работа полиции».

От этого признания ему стало немного легче. Но не до конца. Чувство вины никуда не исчезло.

Что ж, раз ему суждено подобное самобичевание, лучше заняться им дома, в комфорте. Выйдя из «Казарм», он проехал несколько кварталов до своего дома. Была уже середина ночи, но он сразу же сел за пианино, надеясь в нем найти облегчение.

Он играл рок-н-ролл, кантри и классику, но каждая мелодия отдавала похоронным маршем. Музыка не оказывала на его душу привычного спасительного эффекта. Поэтому скоро он оставил попытки успокоиться с ее помощью, лег на диван, закрыл лицо руками и дал волю угрызениям совести, от которых прятался все время с момента расставания с Элизой.

Они обрушились на него, как молот на наковальню.

С профессиональной точки зрения его поступку не было оправдания. Он вступил в интимную связь с подозреваемой, возможно главной, нарушение правила номер один.

Диди и другие коллеги станут презирать его. Начальство устроит выговор, если не уволит. Неважно, какое бы наказание они ни придумали, все это будут пустяки по сравнению с тем, чего он заслуживает. По сравнению с тем, как он сам себя казнит. Он поставил под удар расследование. Такое простить нельзя.

А даже если и можно было, существовало еще кое-что — замужество Элизы.

В детстве он, как любой сын священника, из кожи вон лез, чтобы доказать, что он такой же, как все ребята. Взрослея, он постоянно устраивал какие-нибудь проказы.

В юности он пустился во все тяжкие. Худшим наказанием, которое ему когда-либо пришлось выдержать, были две утренние воскресные службы, которые пришлось отсидеть с начала до конца. При этом после субботней попойки он мучился таким сильным похмельем, что готов был расплакаться. Три раза он выходил на улицу, где его тошнило отвратительной смесью желчи и ароматизированного яблоком шампанского.

Папа надеялся, это послужит ему уроком. Он же научился тщательнее выбирать выпивку, чтобы избежать похмелья, и справляться с ним, если его было не избежать.

К великой печали его родителей, меняться он не собирался. И этому в немалой степени способствовал их собственный сан, который только разжигал в Дункане жажду приключений. В особенности сексуальных. Он рано начал, и многие из самых ярких его воспоминаний имели прямое отношение к церкви. Пока дьяконы вместе с его отцом обсуждали, не заказать ли в церковь сборники гимнов или новые скамьи, он целовался с их дочками в чулане возле хоровой комнаты, там, где хранились рясы.

Он впервые прикоснулся к женской груди в церковном лагере. Это случилось после вечерней службы, когда они лесом возвращались из храма в корпуса. Два лета спустя он потерял девственность при таких же обстоятельствах. На следующее утро, когда возносили благодарственные молитвы, он был, наверное, одним из самых искренних молящихся.

Во время учебы в колледже он не терял времени даром, а, спрашивается, кто его терял? Повзрослев, он стал осторожнее и предусмотрительней — вчерашняя ночь была исключением.

Из похотливого подростка, готового прижать любую студентку колледжа, лишь бы она согласилась, он превратился в ответственного мужчину, который по-настоящему любит и уважает женщин. Неважно, как долго продолжались отношения, или не продолжались вовсе, он всегда старался вести себя достойно. Это означало не вторгаться в союз других людей. А именно, никогда не вступать в сексуальные отношения с чужой женой.

Его родители были женаты уже сорок лет. И это был стабильный, счастливый брак, основанный на любви. Он никогда не сомневался, что они по-прежнему без памяти влюблены друг в друга и сексуально активны. Святость семейного союза была излюбленной темой отцовских проповедей.

И Дункан, какую бы распутную жизнь он ни вел, не мог забыть эту мораль. Ему не нужно было удерживать себя от прелюбодеяния. Его просто не существовало для Дункана. Ни разу он не испытывал искушения.

И вот теперь он переспал с замужней женщиной и стыдился самого себя.

При этом, несмотря ни на что, по-прежнему хотел ее. Это было самое постыдное.

Это станет его наказанием — сознание невозможности обладать ею снова.

Неважно, чем в конце концов закончится расследование убийства Троттера, с Элизой ему никогда не быть.