Растревоженный эфир - читать онлайн книгу. Автор: Ирвин Шоу cтр.№ 50

— Спасибо, Манфред. Я очень тронут…

Покорны замахал руками.

— Эта очень маленькая вещица. Пустячок. Но мне будет приятно думать о том, как вы сидите в своем кабинете в Нью-Йорке и слушаете мою музыку. Поставьте пластинку на проигрыватель вечером, когда начнет темнеть. Ее особенно хорошо слушать именно в это время дня.

Они пожали друг другу руки, и Арчер вышел. Спускаясь по лестнице, он обернулся и увидел, что Покорны стоит в проеме открытой двери в ореоле спутанных седых волос, подсвеченных горящей в прихожей лампой.

На улице Арчер взглянул на часы. Не так уж и поздно, подумал он, можно еще успеть сходить с Китти в кино. На последний сеанс.

Весь день репетиции шли через пень-колоду. Сценарий оказался скучным и безжизненным, а Барбанте, который обычно вносил спасительные коррективы, на этот раз не проявлял никакой инициативы, вновь и вновь зевая во весь рот, словно всю ночь не спал. А если он и предлагал какие-то реплики, то, по мнению Арчера, они уступали уже имеющимся. Девушка, которую выбрали на роль, ранее исполняемую Френсис Матеруэлл, говорила воркующим голосом инженю, обволакивающим и приторно-сладким, и Арчер решил никогда больше не приглашать ее в передачу. Элис Уэллер нервничала и запаздывала со своими репликами. На последней репетиции она пропустила целую страницу, и Арчеру пришлось начинать все сначала. Атлас нарочито тянул слова и всякий раз саркастически поглядывал на Арчера, словно ждал, когда же тот начнет возмущаться. Лишь Вик Эррес, казалось, не замечал нервной атмосферы. Выглядел он очень уставшим, но играл, как обычно, спокойно, профессионально, наполняя эпизоды правдой жизни. Приехал он уже после полудня, прямо из аэропорта, и Арчер успел перекинуться с ним лишь несколькими словами. Матери Вика полегчало, кризис миновал, и врачи надеялись на выздоровление.

Ирония судьбы, но Покорны предложил для этой передачи очень хорошую музыку, едва ли не лучшую за все те годы, что программа выходила в эфир. Она удачно обыгрывала паузы сценария, наполняла драматизмом и напряженностью проходные эпизоды. Сам Покорны отсутствовал. Арчер звонил ему, чтобы пригласить на репетицию, но миссис Покорны, которая взяла трубку, ответила ледяным тоном: «Он не может прийти. Он болен. Он не встает с постели».

Арчер нанял нового композитора по фамилии Шапиро, который весь день просидел за спиной Арчера, барабаня пальцами по жесткому переплету блокнота. Этот бледный молодой мужчина с прямыми длинными волосами не внушал Арчеру особых надежд. Арчер чувствовал, как настроение Шапиро падает с каждой минутой. Судя по всему, молодой человек знал свои возможности и прекрасно понимал, что Покорны он неровня. Не обменявшись ни словом, и Арчер, и Шапиро пришли к выводу, что с музыкой программу ждут большие проблемы.

О'Нил явился поздно, с раскрасневшимся лицом, он двигался по студии в замедленном темпе, от него разило спиртным. На памяти Арчера О'Нил впервые пил накануне выхода программы в эфир, и режиссер понял, что напряжение сказывается и на нем. Не надел О'Нил и отороченное норкой пальто. В этом пальто представитель продюсерского агентства появлялся лишь тогда, когда пребывал в хорошем расположении духа, довольный собой и жизнью. А вот сегодня на душе у него скребут кошки, думал Арчер, изредка поглядывая на О'Нила. Тот сидел на маленьком стуле, расправив плечи, широко раскрыв глаза, с преувеличенным интересом следя за всем, что происходило в студии, то и дело высказывая свое мнение. Может, программа тут ни при чем, думал Арчер, успокаивая себя. Возможно, О'Нил разругался с женой, поэтому пальто с норкой осталось в шкафу, а выпитые до пяти вечера три порции мартини — лекарство, без которого организм отказывается выполнять возложенные на него функции.

Хатт не появлялся весь день, не было и спонсора.

В общем, вся неделя выдалась хуже некуда. А четверг, думал Арчер, вообще неплохо бы выбросить из календаря. Насколько он мог вспомнить, с четвергом у него всегда были особые отношения. Почему-то мать всегда водила его к дантисту по четвергам. Год или два она заставляла его учиться играть на пианино — так учительница, худосочная, неприятная женщина с оспинами на лице, приходила именно в четверг. И в средней школе экзамены по геометрии и алгебре, дисциплинам, которые давались Арчеру труднее всего, выпадали исключительно на четверг. И драка, в которой ему досталось больше всего (он лишился двух зубов), случилась в четверг, после музыкального урока. «Наверное, — думал Арчер, — если меня убьют, то не иначе как в четверг».

Перед выходом в эфир Арчер объявил получасовой перерыв. Большинство народу покинуло студию. О'Нил поднялся и тяжелым размеренным шагом вышел за дверь, не сказав Арчеру ни слова. Ушел Шапиро, пробормотав на прощание:

— Пойду выпью чашечку кофе. — В его голосе слышались извиняющиеся нотки, словно Шапиро сомневался, что он ее заслужил. — Вам чего-нибудь принести?

— Нет, благодарю, — ответил Арчер, сел за пульт управления и через окно посмотрел на Эрреса, который разговаривал со звукорежиссером.

— Святой Боже, — подал голос Бревер, сидевший рядом. — Такое ощущение, что в студии поселились гремлины. [40] Каждую минуту жду какого-то неприятного сюрприза. Что со всеми происходит?

— Чувствуют приближение весны, — попытался отшутиться Арчер. Его тревожило, что даже звукоинженер заметил неладное. Хотелось, чтобы передача поскорее вышла в эфир и закончилась.

— Что-то назревает. Нутром чую. — Бревер встал, потянулся. — Пойду в холл, выкурю сигаретку, чтобы успокоить расшалившиеся нервы. Кликни меня, если провода начнут дымиться. — Он улыбнулся и похлопал Арчера по спине. Уже шагнув к двери, Бревер остановился. — Послушай, Клемент, а чего тут терся этот парень, Шапиро?

— А что? — ощетинился Арчер.

— Ты хочешь, чтобы он писал музыку к программе?

— Да. — Арчер уткнулся в сценарий, надеясь, что Бревер уйдет.

— А как же Покорны?

— Мы хотим чуть изменить программу. — Арчер поставил на полях ничего не значащую птичку.

— Я, конечно, всего лишь глупый звукоинженер, — Бревер и не думал уходить, — и мозги у меня в кулаках, но я думаю, что такой музыки, как сегодня, мне слушать не доводилось.

— Неплохая музыка. — Арчер перевернул страницу.

Бревер окинул его долгим недоумевающим взглядом, потом пожал плечами.

— Дело хозяйское, — буркнул он и вышел, закатывая рукава на громадных ручищах.

Оставшись один, Арчер снял очки, закрыл глаза, помассировал веки подушечками пальцев. «Мне придется все объяснять и Бреверу, — подумал он. — Достойный человек, негоже ему лгать». Список тех, кому придется все объяснять, удлинялся. Бревер, Барбанте, Эррес, друзья, враги, люди, которые могли одобрить его действия, и люди, которые могли их осудить, все снедаемые любопытством, все желающие узнать, какими мотивами он руководствовался. «Возможно, — мрачно думал Арчер, — всю оставшуюся жизнь я буду объяснять, что и почему делал в эти две недели».