Растревоженный эфир - читать онлайн книгу. Автор: Ирвин Шоу cтр.№ 121

— Ты так гордишься собой, — только и ответил Арчер. — Так уверен в собственной правоте.

— Что ж, я уверен. — Вик привалился к стене, шляпа чуть прикрыла глаза. — К чему это отрицать?

— А если ты не нужен людям, для которых ты, по твоим словам, работаешь, которых спасаешь от голода, уберегаешь от войн? Если они отвергают тебя? Что тебе тогда делать?

Вик беззаботно пожал плечами.

— Да пошли они… Сто миллионов дебилов. Что они знают? Они одуревают от чтения этих идиотских газет, ходят в кино, слушают политиков и проповедников. Если их оставить одних, они не сообразят, что при дожде надо войти в дом. Надо не обращать внимания на то, что они говорят, и продолжать их спасать. Через десять лет они будут с восторгом выкрикивать твое имя и разорвут на куски всякого, кто посмеет намекнуть тебе, что нельзя ссать против ветра.

Арчер покачал головой.

— Вик… Вик… Ты помнишь колледж… когда ты ушел из футбольной команды?

Вик улыбнулся:

— Этот идиот Сэмсон.

— Помнишь, я сказал тебе, что ты страдаешь от греха гордыни, и, возможно, это самый худший из грехов?

— В те дни от вас попахивало нафталином, профессор. Вы варились в собственном соку. Но за последние годы вы добились значительного прогресса.

— Да поможет нам Бог, если мы действительно окажемся на указанном тобой пути.

— Можешь не волноваться, дружище. Мы с тобой умрем раньше.

— Вик, почему ты пришел сюда сегодня? — спросил Арчер.

Вик вздохнул. Поник плечами, словно на него навалилась усталость.

— Не знаю. Может, потому, что мы знакомы много лет. Не знаю. Может, для того, чтобы рассказать тебе шутку. — Он чуть улыбнулся. — Знаешь, кто сбил меня с пути истинного? Ты. Впервые я познакомился с Карлом Марксом в тридцать пятом году, прочитав «Капитал». Книгу эту дал мне ты, сняв с полки собственной библиотеки. — Он рассмеялся. — Не волнуйся, об этом я никому не скажу. Приходи как-нибудь ко мне, я тоже дам тебе умную книгу. — Вик пристально всмотрелся в Арчера. — Какое странное у тебя лицо, приятель.

— А теперь послушай меня, — отчеканил Арчер. — Я больше не хочу тебя видеть. Но ты олицетворяешь собой пятнадцать лет моей жизни. Ты, Китти, Нэнси… Джейн. Треть моей жизни. Я не смогу признать, что заблуждался все эти годы. Мне придется заставить себя запомнить тебя другим, каким ты казался мне все это время. Экстраординарным человеком, образцом для подражания. И, ради собственного блага, что бы ты ни сделал, я не могу поверить, что весь твой потенциал растрачен впустую. Сегодня, — Арчер говорил медленно, каждое слово давалось ему с трудом, он не сводил глаз с лица Вика, на котором застыла вымученная улыбка, — сегодня мне пришлось заняться мучительной переоценкой ценностей. Я выяснил, что мне есть за что платить, и теперь расплачиваюсь за долгие годы наивности, невежества и лени. Я расплачиваюсь за все те годы, в течение которых стеснялся заглянуть в свою душу, проанализировать, что там творится. Вик, займись сегодня тем же, проанализируй, что ты делаешь, что собираешься делать. Намерен ли ты еще дальше уйти от того великолепного парня, каким был пятнадцать лет тому назад, или все-таки постараешься вновь им стать? Потому что сейчас от тебя один вред. Ты гниешь изнутри и заражаешь своей болезнью всех, кто контактирует с тобой. И это хуже всего. Ты эксплуатируешь людей, их душевные порывы, их благородство, их стремление к торжеству справедливости, чтобы потом предать их. Точно так же нацисты эксплуатировали самые отвратительные черты человеческого характера — жестокость и жадность, чтобы потом предать тех, кто пошел за ними. Каждый порядочный человек в этой стране смотрит на тебя с подозрением. Задумайся над этим. Ты этого хочешь? Или уже поздно что-то изменить?

— Покайтесь, грешники, — ответил Вик, — потому что все так делают в самых лучших домах. Мне тебя очень жаль. Ты изо всех сил стараешься убедить себя, что я злодей, а у тебя ничего не получается. Потому что ты не можешь не спросить себя: а зачем он это делает? Что получит за это сам Вик Эррес? Я разбогатею? Нет. Я теряю все, и тебе это известно, но мне плевать. Я жду медалей, премий, почестей? — Вик саркастически рассмеялся. — Мне повезет, если через шесть месяцев я не окажусь за решеткой. Чего я хочу? Власти? — Вик улыбнулся. — Много власти будет у коммунистов в этой стране в ближайшие десять, а то и двадцать лет? Я жажду мести? За что? Сколько я себя помню, Америка всегда плюхалась ко мне в постель, раздвигала ноги и говорила: «Давай, парень, делай со мной то же, что и всегда». Ты думаешь, что я хочу за это мстить? — Он зло рассмеялся. — Поэтому и нет покоя в твоей душе. Ты просто не можешь заставить себя взглянуть правде в глаза. Я делаю все это не для себя, потому что у меня и так все есть, а ради ста миллионов бедных, измученных, кричащих от боли, замордованных, запуганных дебилов… — Взмахом руки он словно обвел весь город, от которого его отделяли стены больницы, всю страну. — Я их презираю, но я чувствую, что несу за них ответственность, я хочу, чтобы они жили чуть счастливее и умерли чуть позже. В этом заключается мое злодейство, и, возможно, меня за это повесят, но тебе избавиться от него не удастся, оно, как бактерия, поселилось в твоем желудке. И в конце концов отравит тебя, потому что переварить его ты не сможешь.

Арчер мрачно смотрел на Вика, его лицо словно заволокло туманом. Добродетель, думал он, все уверены в собственной добродетели. Вик, Хатт, Сандлер, Матеруэлл. Палачи инквизиции также не сомневались в собственной добродетели, пытая огнем, вдыхая запах горелой плоти, вырывая груди и яйца. Их идея добра всегда была выше криков грешников и хруста костей, они мучили тело ради спасения души, дыбой вербовали новых рекрутов для небес, уверенные в собственной правоте, невозмутимые, глухие к мольбам, безразличные к агонии страждущих, ни на йоту не сомневающиеся, что в своих залитых кровью подземельях они служат ангелам. Только ангелы меняются. А инквизиторы всегда остаются прежними. На их лицах всегда играет улыбка всезнания, они не знают жалости, их уже трудно назвать людьми, но они всегда вооружены и всегда готовы сражаться. Иногда они терпят поражение, иногда берут верх, но не могут остановиться, их жизнь — борьба…

— Хорошо, — кивнул Арчер. — Тогда наши пути не разойдутся. Потому что теперь я буду с тобой бороться. С этого момента, что бы ты ни сделал, что бы ни сказал, я обязательно нанесу ответный удар. Я. Лично. И в частном разговоре, и публично. Я не знаю, как я это сделаю, но сделаю обязательно. Возможно, я очень долго просыпался, но теперь я проснулся и предупреждаю тебя: берегись. Я опасен для тебя и таких, как ты, и здесь, и за границей. Ты многому научил меня, обучение далось мне нелегко, принесло много боли, но я благодарен тебе. Теперь твоими стараниями я действительно могу принести пользу обществу, и я собираюсь положить всю свою жизнь на то, чтобы уничтожить тебя. Какую бы маску ты ни надел, я сумею ее сорвать, потому что ты наконец-то привел меня за кулисы и показал, как это делается. Всякий раз, когда ты откроешь рот, я собираюсь уличать тебя во лжи. И в конце концов, если до этого дойдет, клянусь Богом, я возьму в руки оружие и убью тебя. Запомни это. А теперь убирайся отсюда. — Арчер обошел Вика, нажал кнопку вызова лифта. За дверями, в шахте, что-то клацнуло.