Маршал Сталина. Красный блицкриг "попаданца" - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Ланцов cтр.№ 44

— Не верю… и не хочу верить, — отреагировал Хозяин.

— Разве вам нужно мне верить? — усмехнулся Тухачевский. — Сомневаюсь. Мутный человек рассказывает какие-то контрреволюционные сказки. Может, его для этого специально и послали? Хитрость мирового империализма ведь не знает пределов.

— Вот видите. Хотя… какой смысл вам врать, если вы агент в текущем положении?

— Действительно. Ведь если бы я был агентом, то зачем мне нужно было надрываться на пользу СССР? Зачем я прикладывал все усилия для разгрома ваших политических врагов? Да и вообще… Странная работа агента. Обладая всеми знаниями по будущему, мне намного проще было бы организовать государственный переворот в СССР здесь и сейчас, если бы требовалось уничтожить коммунистов. Тот же сепаратизм, который разорвал Союз в девяносто первом и тут вполне присутствует. Помните тот старый разговор? Ведь вас, наверное, до сих пор волнует вопрос, почему я пришел к вам и решительно отказался от старых политических позиций? Так вот, ответ прост — потому что я считаю вас самым лучшим правителем России во все известные мне времена и ипостаси ее существования. Как бы она ни называлась.

— Льстите? — с усмешкой произнес Сталин.

— Почему же? Я могу вам с цифрами показать результаты всех иных правителей, которые мне известны. Вы добились самых выдающихся успехов, грубо говоря, приняв страну с сохой и оставив ее с атомной бомбой.

— Атомной бомбой? Вы считаете, что это реально?

— Вполне. Причем в довольно умеренные сроки. И не только бомбу. Атомные реакторы для кораблей и подводных лодок тоже реальны, как и атомные электростанции, как и термоядерные бомбы. Я, конечно, этими вопросами плотно не занимался, но кое-что помню и могу поспособствовать ускорению ее получения. Например, я помню очень много теории по этим вопросам, которая сейчас еще только начинает нарабатываться.

— Кстати, а почему вы помните? У вас ведь какая-то странная память.

— Та странная болезнь, что меня постигла, была связана с тем, что в этом теле не смогли ужиться два сознания. Вот меня и лихорадило. Подозреваю, что вполне мог и умереть. Однако после того, как все закончилось, я с удивлением обнаружил, что не могу себя никак идентифицировать, то есть не считаю однозначно ни Тухачевским, ни Агарковым. Я — продукт их слияния, а от них самих только и остались что воспоминания. Поэтому я и сказал, что Света отчасти моя дочь. Ведь ее отец стал строительным материалом для меня.

— Агарков… он в нашем времени уже живет?

— Да, конечно. Николай Васильевич. Служит в армии. Там он прошел через предстоящую нам большую войну. Потом продолжил службу. Дослужился до маршальского звания. Имел прекрасное военное и техническое образование, которое начал получать еще до войны. Сейчас учится в Военно-инженерной академии имени Куйбышева. Долгое время после войны курировал вопросы разработки новых видов вооружения и их производство. Проводил маневры и учения, в том числе самые крупные в Союзе после войны, сопоставимые с наиболее значительными операциями Второй мировой войны.

— Вы уже встречались с ним?

— Никак нет. Опасаюсь каких-нибудь аномалий. Безусловно, я — новая личность, слепленная из двух, но все равно. Да и психологически сложно. Как бы вы отреагировали на то, чтобы пообщаться с собой, только молодым.

— Хм… не знаю, — чуть помедлив ответил Сталин. — Так это какой же у вас получается армейский стаж… если вас слепило из Тухачевского и Агаркова?

— Если отбросить все детали, то у Тухачевского имелось двадцать три года — с двенадцатого по тридцать пятый. И у Агаркова пятьдесят пять — с тридцать восьмого по девяносто третий, так как формально его держали на какой-то должности при министерстве и не увольняли из армии. Плюс тут уже четвертый год пошел. Итого восемьдесят один.

— Солидно.

— Жаль, что до сотни не дотяну, — с улыбкой произнес Тухачевский.

— Почему? — удивленно спросил Сталин.

— Товарищ Сталин. Я отлично понимаю, что все сказанное мной — это просто слова, причем бездоказательные. С тем же успехом я мог назвать себя марсианином.

— Ну с доказательствами, пожалуй, дела обстоят не так уж и скверно. Ведь иначе все это, — он махнул рукой на папку, — объяснить просто невозможно. Не архангел же вы, в конце концов?

— Допустим, — улыбнулся Тухачевский. — Хотя подобное объяснение будет всего лишь вариантом. Одним из множества. Вариантом, который не исключает проблемы взаимного доверия, с одной стороны, и проблемы утечки знаний — с другой. Я для вас так и останусь темной лошадкой, которой нельзя доверять, и сложно управлять. Кроме того, Нина… она ведь отчасти была действительно моей женой. Зачем вы ее убрали, мне непонятно. Да и шанс утечки сведений о будущем, в том числе в технологическом и научно-техническом ключе, далек от нуля.

— Почему вы считаете, что это мы ее убрали?

— Из-за похорон. Их не стали придерживать даже для приезда дочери. Или хотя бы позволить мне попрощаться. Очень странное поведение.

— Почему же вы не подумали о том, что она просто человек? Не лидер нации, не выдающийся деятель, а простой, советский гражданин. Мы не стали придерживать стандартную процедуру ради нее. Да и ради вас. Думаете, переживания от вида погибшей жены помогли бы вам быстрее выздоравливать? Тем более у нее был такой вид, что смотреть на нее не каждый смог бы. Ее по частям из машины вытаскивали. Мы не убирали Нину, — твердо произнес Сталин, смотря прямо в глаза Тухачевскому. В конце концов он твердо это знал, а потому уверенность его слов была абсолютной даже на вид. — Что же до сказанного вами… то все выглядит действительно очень странно, чудно и непонятно. Аномалия. Нам всем нужно подумать.

— В данной ситуации я ничего не решаю и нахожусь всецело в вашей власти, — чуть ернически произнес Тухачевский.

— Не нужно так говорить, Михаил Николаевич. — У маршала на лице нарисовалось легкое удивление, ведь по имени-отчеству товарищ Сталин мало к кому обращался. — Вам ведь удобно, что вас называют так?

— Да, вполне. Но… — попытался возразить маршал, но Сталин не дал ему этого шанса и продолжил:

— Я прекрасно наслышан о ваших качествах и прекрасно понимаю, что в случае, если вы захотите играть по своим правилам, дров будет наломано достаточно. Даже если вас попытаться закрыть где-нибудь в подвале. А вашу ценность, даже если допустить, что все сказанное вами выдумка, трудно переоценить. За последние три с половиной года вы сделали очень много для укрепления Советского Союза. Да. Действительно. Знания. Очень не хотелось бы их терять. Однако ваша ценность не столько в них, сколько в колоссальном жизненном опыте. Восемьдесят один год стажа… да еще опыт участия в обеих мировых войнах. Такое на дороге не валяется. Поэтому я не хочу, чтобы произошли какие-то неприятные инциденты, — произнес Хозяин, выразительно посмотрев на Тухачевского.

— Товарищ Сталин, — слегка улыбнулся маршал, — вам не стоит по этому вопросу волноваться. Мое перерождение сохранило преданность Отечеству, и я готов послужить ему в любой форме. Пусть даже меня закроют где-нибудь в подвале и порежут на кусочки без наркоза. Если нужно отдать жизнь ради блага своей Родины — я даже сомневаться не буду. Ведь все это для меня — шанс исправить трагедию девяносто первого года. Не допустить развала страны и той разрухи… Так что можете даже не беспокоиться, я точно никуда не денусь и не буду играть против вас. Мне это попросту не нужно. Передо мной стоят совершенно иные цели. Мне за державу обидно.