Молодые львы - читать онлайн книгу. Автор: Ирвин Шоу cтр.№ 26

Среди солдат робко бродили двое маленьких детей – единственные представители французского гражданского населения на улицах Парижа в этот день. Брандт подвел их к маленькому разведывательному автомобилю, на капоте которого Христиан чистил свой автомат.

– Послушай, – обратился к нему Брандт, – сделай мне одолжение – снимись с этими детьми.

– Попроси кого-нибудь другого, – отмахнулся Христиан. – Я не артист.

– А я хочу прославить тебя. Нагнись и сделай вид, что даешь им сладости.

– У меня нет сладостей, – ответил Христиан.

Дети – мальчик и девочка лет пяти – стояли около машины и мрачно посматривали на Христиана печальными, глубоко запавшими черными глазенками.

– Вот, возьми, – Брандт вытащил из кармана несколько шоколадок и вручил Христиану. – У хорошего солдата всегда должно найтись все, что нужно.

Христиан вздохнул, отложил в сторону ствол автомата и нагнулся к двум хорошеньким оборвышам.

– Прекрасные типы, – пробормотал Брандт, усаживаясь на корточки и поднося к глазам фотоаппарат. – Дети Франции – смазливые, истощенные, печальные и доверчивые. Красивый, фотогеничный, атлетически сложенный немецкий унтер-офицер, щедрый, добродушный…

– Да будет тебе! – взмолился Христиан.

– Продолжай улыбаться, красавчик. – Брандт щелкал аппаратом, делая один снимок за другим. – Не отдавай им шоколад, пока я не скажу. Держи его так, чтобы они тянулись за ним.

– Прошу не забывать, ефрейтор Брандт, – усмехнулся Христиан, взглянув вниз, на серьезные, неулыбающиеся лица детей, – что я все еще ваш командир.

– Искусство превыше всего. Мне бы очень хотелось, чтобы ты был блондином. Ты чудесный тип немецкого солдата, но вот цвет волос не тот. И выглядишь ты так, будто все время силишься о чем-то вспомнить.

– Я полагаю, – в том же тоне ответил Христиан, – что мне следует донести по команде о ваших высказываниях, позорящих честь немецкой армии.

– Художник стоит выше всяких мелочных соображений, – парировал Брандт.

Он быстро щелкал аппаратом и вскоре закончил съемку.

– Ну, вот и все, – сказал он.

Христиан отдал шоколад детям. Те молча, лишь мрачно взглянув на немца, рассовали шоколад по карманам, взялись за руки и поплелись среди стальных машин, солдатских башмаков и винтовочных прикладов.

На площадь медленно въехал бронеавтомобиль в сопровождении трех разведывательных машин и остановился около солдат Христиана. Дистль увидел лейтенанта Гарденбурга и почувствовал легкое сожаление. Недолго ему довелось походить в командирах! Он отдал честь лейтенанту, и тот козырнул в ответ. Пожалуй, никто не умел отдавать честь так лихо, как Гарденбург. Едва он подносил руку к козырьку, вам уже слышался звон мечей и шпор всех военных кампаний начиная со времен Ахилла и Аякса. Даже сейчас, после длительного перехода из Германии, все на нем блестело и выглядело безупречно. Христиан не любил лейтенанта Гарденбурга и всегда чувствовал себя неловко перед лицом такого ошеломляющего совершенства. Лейтенант был очень молод – лет двадцати трех-двадцати четырех, но когда он надменно оглядывался вокруг своими холодными властными светло-серыми глазами, казалось, что под этим беспощадным взглядом содрогаются все презренные, жалкие штафирки. Лишь немногие могли заставить Христиана почувствовать свою неполноценность, и лейтенант Гарденбург как раз принадлежал к числу таких людей.

Гарденбург энергично выскочил из машины. Стоя в положении «смирно», Христиан торопливо повторял про себя слова рапорта. Снова – уже который раз – вернулось к нему сознание вины за все, что произошло в лесу. Конечно, они попали в западню только потому, что он оказался плохим командиром и халатно отнесся к своим обязанностям.

– Да, унтер-офицер? – Лейтенант говорил язвительным, нетерпеливым тоном, который был впору самому Бисмарку на заре его карьеры.

Гарденбург не смотрел по сторонам: парижские достопримечательности его не интересовали. Он держался так, словно перед ним был огромный голый учебный плац около Кенигсберга, а не самый центр столицы Франции в первый после 1871 года день ее оккупации.

«На редкость противный тип! – поморщился Христиан. – Подумать только, что на таких и держится наша армия!..»

– В десять ноль-ноль, – начал Христиан, – на дороге Мо – Париж мы вступили в соприкосновение с противником. Укрывшись за тщательно замаскированным дорожным заграждением, противник открыл огонь по нашей головной машине. Вместе с находившимися под моим командованием девятью солдатами я вступил в бой. Мы уничтожили двух солдат противника, выбили остальных с баррикады, обратили их в беспорядочное бегство и разрушили заграждение.

Христиан на мгновение замялся.

– Продолжайте, – не повышая голоса, поторопил лейтенант.

– Мы понесли потери, – продолжал Христиан, подумав при этом: «Вот тут-то и начинаются неприятности!» – Убит ефрейтор Краус.

– Ефрейтор Краус? А он выполнил свой долг?

– Да, господин лейтенант. – Христиан вспомнил о неуклюжем парне, который бежал по лесу среди качающихся деревьев и дико выкрикивал: «Попал! Попал!» – Первыми же выстрелами он убил одного из солдат противника.

– Отлично! – заметил лейтенант. По его лицу скользнула холодная улыбка, отчего на мгновение сморщился его длинный крючковатый нос. – Отлично!

«Он доволен!» – удивился Христиан.

– Я не сомневаюсь, – продолжал Гарденбург, – что ефрейтор Краус будет посмертно представлен к награде.

– Господин лейтенант, я собираюсь написать письмо его отцу.

– Отставить! Не ваше дело писать письма. Это входит в обязанности командира роты капитана Мюллера, и он сделает все, что нужно. Я сообщу ему необходимые факты. Извещение нужно составить умело. Важно выразить в нем соответствующие чувства. Капитан Мюллер знает, как это делается.

«В военном училище, вероятно, читают курс лекций „Письма родственникам“, – иронически отметил про себя Христиан. – Час в неделю».

– Унтер-офицер Дистль, – продолжал Гарденбург, – я доволен вами и вашими солдатами.

– Рад стараться, господин лейтенант, – вытянулся Христиан. Он почувствовал какую-то глупую радость.

Брандт выступил вперед и отдал честь. Гарденбург холодно козырнул в ответ. Он презирал Брандта: тот не мог даже внешне выглядеть солдатом, а лейтенант не скрывал своего отношения к людям, которые сражались фотоаппаратами вместо винтовок. Однако он не позволял себе игнорировать весьма определенные приказы командования об оказании всяческого содействия военным фотографам.

– Господин лейтенант, – просто, совсем по-штатски, обратился Брандт к офицеру. – Мне приказано поскорее доставить на площадь Оперы заснятую мною пленку. Она будет отправлена в Берлин. Не могли бы вы дать мне машину? Я сразу же вернусь.

– Сейчас выясню, – ответил Гарденбург. Он повернулся и важно зашагал на противоположную сторону площади, где в только что подъехавшей амфибии сидел капитан Мюллер.