Мастер игры в го - читать онлайн книгу. Автор: Ясунари Кавабата cтр.№ 8

Отакэ был тугодум, ему вечно не хватало времени, но, когда он попадал в цейтнот и секундант начинал вести отсчет времени, за считаные минуты он успевал сделать десятки ходов. Его необычайное самообладание в такие минуты действовало на противника устрашающе.

Непоседливость Отакэ, судя по всему, настраивала его на сражение и, вероятно, играла ту же роль, что глубокое дыхание Сюсая. Но когда я глядел на узкие покатые плечи мастера, у меня сжималось сердце, и вовсе не из-за жалости. Я чувствовал себя так, словно украдкой подсмотрел какую-то тайну — приход вдохновения, о чем, кажется, не подозревал и сам мастер.

Когда я впоследствии вспомнил об этом, мои ощущения показались мне надуманными. Кажется, уже тогда у мастера начались боли в груди. Чем дальше продвигалась партия, тем стремительнее развивалась его болезнь. Вероятно, как раз тогда и проявились ее первые признаки. Я не знал, что у мастера больное сердце, и поэтому мое преклонение перед ним, пусть неосознанно, могло представить в моем воображении все именно таким образом.

Впрочем, в то время сам мастер вряд ли что-то знал О своей болезни. Сомневаюсь, что он замечал и то, как он дышит. Но в любом случае по его виду нельзя было догадаться ни о болезни, ни о возможных приступах, и он ни разу не прижал руку к груди, как это делают сердечники.

Над 5-м ходом Отакэ думал 20 минут, на 6-й мастер затратил 41 минуту, впервые надолго задумавшись. Сегодня в четыре часа пополудни нужно было отложить партию. Отакэ свой 11 — й ход сделал без двух минут четыре, и теперь, если мастер за оставшиеся две минуты не сделает ход, партия будет отложена при его ходе.

12-й ход белых мастер записал в 4 часа 22 минуты.

На ясном с утра небе начали понемногу появляться тучи. Эти тучи оказались предвестником сильнейшего ливня, вызвавшего наводнение на огромной территории от Токио до Осака.

Вторая встреча в павильоне Кёокан была назначена на 10 часов утра, и тут возникло первое недоразумение, из-за которого начало игры пришлось отложить до двух часов. Я был всего лишь корреспондентом газеты, и происходящее непосредственно меня не касалось, но я заметил какую-то нервозность организаторов; пришло несколько профессионалов из Ассоциации, и у них состоялось что-то вроде «совещания при закрытых дверях».

Утром у входа в павильон Коёкан я столкнулся с Отакэ, который тащил с собой большой чемодан.

— Отакэ-сан с багажом? — спросил я, на что тот с некоторым раздражением ответил:

— Да. Сегодня прямо отсюда едем в Хаконэ.

Я уже знал, что сразу после игры все поедут в Хаконэ, тем не менее Отакэ с большим чемоданом почему-то меня удивил.

Но Сюсай не был готов к отъезду.

— Мы едем? — сказал он. — В таком случае я должен сходить к парикмахеру.

Отакэ расстроился. И дело вовсе не в том, что он готов был продолжать игру до конца, не возвращаясь домой: партия могла затянуться месяца на три. Его расстроило то, что мастер нарушил условия матча, причем неясно было, сообщили ему эти условия в точности или нет. Кроме того, у Отакэ были основания беспокоиться о судьбе матча в целом — строгие условия, выработанные специально для этой партии, на первом же шагу были нарушены. То, что Сюсаю все как следует не объяснили, — явная оплошность организаторов. Однако тогда не нашлось смельчака, который сообщил бы такой высокой персоне, как мастер, об этом досадном промахе, и потому все наперебой принялись уговаривать молодого Отакэ уступить. Но он не стал этого делать.

О том, что отъезд назначен на сегодня, мастер не знал. Теперь ему это стало известно, и все то время, пока люди совещались то в одной, то в другой комнате, пока в коридоре то и дело раздавались шаги, пока искали Отакэ, который куда-то исчез, мастер сидел на своем месте в одиночестве и ждал.

Наконец уже после полудня было достигнуто соглашение: сегодня с двух часов до четырех — игра, а через два дня — отъезд в Хаконэ. Мастер сказал:

— За два часа не разыграешься. Лучше уж играть не спеша в Хаконэ.

Справедливое, но совершенно неосуществимое замечание. Как раз такие реплики мастера и стали причиной многих недоразумений, подобных сегодняшнему. О переносе игрового дня и речи быть не могло. В наши дни игра в го, как и многое другое, регламентирована до предела. То, что для матча выработали регламент, поражающий своей невероятной дотошностью, было сделано специально, чтобы воспрепятствовать старомодному деспотизму мастера и обеспечить партнерам равные условия игры, не давая обладателю титула Хо-нинобо никаких привилегий.

Для матча было принято правило «запирания», а оно-то как раз и требовало, чтобы сегодня же, не заходя домой, противники отправились из Коёкана в Хаконэ.

«Запирание» охраняет чистоту партии и состоит в том, что ее участникам до конца игры запрещено покидать место состязания и встречаться с другими игроками, дабы исключить всякую возможность подсказки. С другой стороны, нельзя не признать, что «запирание» способствует утрате уважения к личности, хотя доверие участников друг к другу при этом возрастает. Более того, поскольку, согласно регламенту, игра проходила каждый пятый день, партия могла растянуться на три месяца и потому возникала опасность вмешательства третьих лиц, а стоит только возникнуть сомнениям, как им уже не будет конца. Конечно, среди профессиональных игроков ценится совесть и соблюдение этикета, так что на играх с откладыванием вряд ли найдется безумец, который рискнет давать советы игрокам, и все же, если нарушения начались, бороться с ними почти невозможно.

В старости Сюсай за десять лет сыграл три серьезных матча, и каждый из них кончался для него болезнью, причем после третьего он умер. Все три матча были доиграны до конца, но из-за болезни мастера первый матч продолжался два месяца, второй — четыре, а третий — последний — целых семь месяцев.

Второй матч был сыгран за пять лет до последнего — в 1930 году [16] . Противником мастера был У Цинь-юань, игрок пятого дана. В середине игры, примерно после 150 ходов, положение белых казалось несколько хуже. И вдруг мастер сделал неожиданный великолепный 160-й ход, который принес ему победу с перевесом в два очка. Тут же распространился слух, будто бы этот «божественный» ход нашел ученик мастера Маэда, игрок шестого дана. Так оно было на самом деле или нет — неизвестно. Маэда все отрицал. Партия растянулась на четыре месяца, и ученики мастера, конечно же, внимательно ее изучали. Вполне возможно, что великолепный 160-й ход действительно отыскал Маэда. А если ход оказался таким сильным, то кто-то, пусть даже не сам Маэда, мог сообщить о нем мастеру. Но мастер, разумеется, мог найти этот ход самостоятельно. Как все было на самом деле, никто, кроме мастера и его учеников, не знает.

Первый из этих матчей был сыгран в 1926 году. Он стал кульминацией соперничества между Ассоциацией игроков в го и другой организацией профессионалов — «Кисэйся». В схватке сошлись предводители этих организаций — мастер и Кариганэ, игрок седьмого дана. В течение двух месяцев, которые длился этот матч, его наверняка тщательно изучали игроки обоих лагерей, но мне неизвестно, давали они советы играющим или нет. По-моему, подсказок не было. Строгость мастера во всем, что связано с его искусством, должна была заставить советчиков молчать.