Мастер игры в го - читать онлайн книгу. Автор: Ясунари Кавабата cтр.№ 18

— Давайте сыграем в маджонг. Не хватало одного человека.

— Может быть, Кумэ-сан? — сказал мастер.

— Кумэ-сан поехал провожать доктора и сюда не вернется.

— Ивамото-сан?

— Ушел.

— Ушел? — устало переспросил мастер. Острое чувство его одиночества передалось и мне. Мне тоже надо было уезжать в Каруидзава.

Доктор медицины Кавасима из Токио и доктор Окасима из Мияносита после переговоров с представителями газеты «Нити-нити симбун» и Ассоциации го позволили мастеру Сюсаю продолжать игру, как он того и хотел, но при условии изменения регламента: вместо одного игрового дня в пять дней и пяти часов игры в день играть раз в три-четыре дня и не более двух с половиной часов в день. При таком режиме мастер будет меньше уставать. До и после каждой игры он обязан пройти медосмотр.

Это решение было, пожалуй, единственным способом облегчить страдания мастера и завершить партию. Конечно, можно считать ненужной роскошью двух-или трехмесячное пребывание на курорте ради одной партии в го, но напомню, что в этом матче буква в букву соблюдалось правило «запирания», не позволяющее оторваться от игры в го. Четыре дня между игровыми днями позволили бы отдохнуть от игры и расслабиться, если бы игроки уезжали домой; но, сидя взаперти в гостинице, в которой проходит матч, отвлечься от него было невозможно. Нетрудно выдержать «запирание» несколько дней и даже неделю, но два или три месяца превратились для шестидесятичетырехлетнего мастера в настоящую пытку. В то время «запирание» стало уже обычным, поэтому никому не приходило в голову считать его жестоким, даже если один из участников стар или срок «запирания» слишком велик. Более того, сам Сюсай, похоже, рассматривал марафонские условия последнего матча как своего рода увенчание лаврами.

Но слег, не выдержав и месяца.

И вот условия игры изменены. Для Отакэ эти изменения были важным событием. Если игра продолжается на условиях, которые не были оговорены в самом начале, он вправе от нее отказаться. Разумеется, Отакэ не сказал ни слова, а лишь заметил: «За три дня мне не отдохнуть, а два с половиной часа игры в день — это слишком мало».

Он уступил и попал в трудное положение человека, которому предстоит сражаться с больным стариком.

«Будет ужасно, если вдруг окажется, что сэнсэй заболел из-за меня… Я не хочу играть, но сэнсэй настаивает… ведь этого никому не объяснишь… Все думают, что наоборот… И потом, если игра продолжится и сэнсэю станет хуже, я буду считать себя виноватым. Ну и положение! Я оставлю грязное пятно в истории го… В конце концов, нельзя же подталкивать человека к беде. С точки зрения простой человечности, сэнсэю необходимо как следует отдохнуть, подлечиться и только после этого продолжать партию, разве не так?»

Что ни говори, а сражаться с тяжелобольным человеком нелегко. Выиграешь — скажут, что помогла болезнь, проиграешь — еще хуже. Исход партии пока не ясен. Сюсай забывает о своей болезни, едва садится за доску, а вот Отакэ забыть о болезни противника далеко не просто. Фигура мастера обретала трагизм. В какой-то газете написали, будто Сюсай сказал, что настоящий профессионал продолжает борьбу до конца — пусть он даже умрет за доской. Великий мастер приносит себя в жертву искусству. Нервный и впечатлительный Отакэ должен был играть, не выказывая ни раздражения, ни сочувствия болезни своего противника. Газетные обозреватели заявляли, что негуманно заставлять больного человека продолжать игру. Однако организовавшая матч газета «Нити-нити симбун» побуждала мастера во что бы то ни стало продолжать игру. Партия публиковалась в газете из номера в номер и вызывала у читателей огромный интерес. Мои репортажи пользовались успехом, их читали даже те, кто не умел играть в го. «Если прервать игру, что же будет с баснословной наградой победителю? — нашептывали некоторые. — Вот истинная причина, по которой мастер рвется в бой».

На мой взгляд, все, конечно же, было не так.

Как бы там ни было, накануне следующего игрового дня, назначенного на 10 августа, все только и думали о том, как убедить Отакэ продолжать игру. Отакэ был упрям, не хуже капризного ребенка: ему говорят одно, он в ответ — другое. Отличался он и своеобразной несговорчивостью — сначала вроде бы согласится, перестает спорить, но все равно сделает все по-своему. И корреспонденты, и чиновники из Ассоциации го оказались никудышными дипломатами, их переговоры ни к чему не привели. Ясунага Хадзимэ, игрок четвертого дана, приятель Отакэ, хорошо знал его характер и потому вызвался уладить дело, но и у него ничего не получилось.

Поздно вечером из Хирацука приехала жена Отакэ с малышом на руках. Она уговаривала мужа, плакала. Слезы не мешали ей сохранять теплоту, душевность и логику речи. Ее манера убеждения ничуть не напоминала интеллектуальные беседы. Слова, как и слезы, шли от сердца, и я, свидетель этогол восхищался женой Отакэ.

Жена Отакэ была дочерью хозяина курортной гостиницы в городке Дзигоку-дани в провинции Синею. История о том, как Отакэ и У Циньюань уединились в Дзигоку-дани и разработали там совершенно новую группу дебютов, широко известна любителям го. Я слышал, что жена Отакэ с юных лет была красавицей. О том, что домовитые сестры из Дзигоку-дани очень красивы, мне рассказал один поэт, которому доводилось спускаться в долину из Сига Такахара.

Когда я увидел ее в Хаконэ, она показалась мне неприметной услужливой женщиной. Я был несколько разочарован, но в облике матери с малышом на руках, настолько преданной семейным заботам, что ей некогда было следить за своей внешностью, оставалось что-то от ее детства в затерянной среди гор деревушке. В этой женщине сразу угадывался живой ум. А малыш, которого она держала на руках, был необыкновенным — таких замечательных детей мне видеть не приходилось. В восьмимесячном мальчике было своеобразное достоинство, казалось, в нем проявляется бойцовский дух отца. Малыш был светлокожим, от него веяло свежестью.

Через двенадцать лет после описываемых событий жена Отакэ как-то при встрече со мной сказала: «Вот это и есть тот самый мальчик, о котором вы так хорошо написали». Она повернулась к подростку и объяснила ему: «Когда ты был совсем маленьким, господин Ураками похвалил тебя и написал о тебе в газете».

Отакэ сдался. Он не мог упорствовать, когда жена с ребенком на руках уговаривала его и проливала горькие слезы. Отакэ очень любил свою семью.

После того как Отакэ согласился продолжать игру, он всю ночь не мог уснуть. Он страдал. В пять часов утра, тяжело ступая, он ходил взад и вперед по гостиничному коридору. Нарядившись в такой ранний час в кимоно с гербами, Отакэ лег на диван в большом зале, недалеко от входа, и безуспешно пытался уснуть.

Утром 10 августа состояние Сюсая не ухудшилось, и врач разрешил ему играть. Однако его щеки ввалились, слабость бросалась в глаза. Когда у него спросили, где будет сегодняшняя игра, в главном корпусе или во флигеле, он ответил: «Я уже не могу ходить, так что…» Но еще раньше Отакэ жаловался, что в главном корпусе ему мешает сосредоточиться шум водопада, и поэтому мастер в конце концов сказал, что играть они будут там, где захочет Отакэ. К счастью, водопад оказался искусственным, поэтому его решили отключить и играть в главном корпусе. Когда я услышал слова мастера, меня охватило смешанное чувство грусти и раздражения.