Последнее искушение Христа - читать онлайн книгу. Автор: Никос Казандзакис cтр.№ 118

Иисус улыбнулся.

— Бедняки всегда будут с вами, а меня не будет. Поэтому не беда, если ради меня израсходовали флакон благовоний. Бывает и Расточительность возносится на небеса, чтобы воссесть рядом со своей благороднейшей сестрой Бережливостью. А ты, любезный Иоанн, не печалься: смерть придет так или иначе, пусть уж лучше она придет с благоухающими волосами.

Дом благоухал, словно богатая гробница. Иуда вошел и бросил быстрый взгляд на Учителя: может быть, он посвятил в тайну и учеников и те умастили обреченного благовониями для погребения? Но Иисус улыбнулся и сказал:

— Иуда, брат мой, еще быстрее, чем лань по земле, мчится ласточка по воздуху, но быстрее ласточки разум мужа, а сердце женщины и того быстрее.

С этими словами он указал взглядом на Магдалину.

Тут заговорил Петр:

— Много чего было сказано, но о самом главном мы позабыли. Где мы будем справлять Пасху в Иерусалиме? По мне, лучше всего — в таверне Симона Киренянина.

— Бог распорядился по-другому, — сказал Иисус. — Встань, Петр, возьми с собой Иоанна и отправляйтесь в Иерусалим. Как увидите человека с кувшином на плече, следуйте за ним. Он войдет в дом, войдите туда и вы и скажите хозяину: «Учитель наш шлет тебе привет и спрашивает: «Где накрыты столы, чтобы есть мне пасху с учениками моими?» А тот ответит вам: «Низко кланяюсь Учителю вашему! Все уже готово. Милости просим».

Ученики удивленно переглянулись между собой, а Петр выпучил глаза.

— Это правда, Учитель? Все уже готово? И агнец, и вертел, и вино, и все прочее?

— Все, — ответил Иисус. — Ступайте и верьте мне. Мы здесь сидим и болтаем, но Бог не сидит, не болтает, а трудится для людей.

В эту минуту в углу комнаты послышался приглушенный хрип и все, устыдившись, повернулись на этот звук. За все это время они ни разу не вспомнили о пребывавшем в предсмертных мучениях почтенном раввине. Магдалина бросилась к нему, а следом за ней и три другие женщины. Подошли и ученики. Иисус снова положил ладонь на похолодевшие уста старца. Тот открыл глаза, увидел его, улыбнулся, затем пошевелил рукой и кивнул женщинам и мужчинам, чтобы те вышли. Когда они остались вдвоем, Иисус наклонился, поцеловал старца в уста, в глаза, в лоб. Старик смотрел ему в глаза и лицо его сияло.

— Я снова видел троих, — прошептал ов. — Илию, Моисея и тебя. Теперь я больше не сомневаюсь. Я ухожу.

— В добрый час, старче! Ты счастлив?

— Да. Дай мне поцеловать руку твою.

Раввин схватил руку Иисуса и надолго прильнул к ней холодными губами. Он смотрел на Иисуса взволнованно, молча прощаясь с ним, а затем спросил:

— Когда же и ты будешь там, в высях?

— Завтра, на Пасху. До встречи, старче!

Почтенный раввин скрестил руки на груди и прошептал:

— Отпусти теперь, Господи, раба Твоего: глаза мои зрели моего Спасителя!

Ослепительно красное солнце опустилось к горизонту, а на востоке уже появилось бледно-голубое сияние — еще немного, и там появится огромная и безмолвная пасхальная луна. Последние закатные лучи косо падали на худое лицо Иисуса, выхватывали лица учеников, добираясь до угла, ласкали спокойное и счастливое, теперь уже отошедшее в вечность лицо старого Симеона. Мария сидела за своей пряжей в глубокой тени, и никто не видел слез, тихо струившихся по ее щекам и подбородку на так и не сотканный и не сшитый плащ. Дом все еще благоухал.

Чем больше вечерело, тем сильнее сжималось у всех сердце. Внезапно в раскрытое окно стремительно влетела ласточка, трижды сделала круг над их головами, радостно пискнула и, мелькнув в лучах уходящего солнца, исчезла — только они и видели ее белую грудку и острые крылья.

Иисус словно только и ждал этого знака. Он встал и сказал:

— Пришло время, — промолвил Иисус и поднялся, словно только и ждал этого знамения. Медленно и жадно оглядел он дом — очаг, посуду, лампаду, кувшин с водой, пряжу; потом перевел взгляд на женщин — старую Саломею, Марфу, Магдалину и Марию, и наконец, на побелевшего старика, который вступил уже в жизнь вечную.

— Прощайте, — сказал он, подняв руки. Ни одна из трех девушек не смогла ответить ему, и только почтенная Саломея сказала:

— Не смотри на нас так, будто ты покидаешь нас навсегда, дитя.

— Прощайте, — повторил Иисус и, приблизившись к женщинам, положил руку сначала на голову Марфы, потом Магдалины. Мария, бросив свою работу, подошла ближе и тоже опустила голову. Им казалось, что он, благословляя каждую из них, словно собирается взять их с собой — навсегда. И вдруг, не сговариваясь, все трое начали погребальную песнь.

Они вышли во двор: впереди — Иисус, следом за ним — ученики. Поверх ограды двора над колодцем расцвела жимолость, которая теперь, с наступлением вечера благоухала. Иисус протянул руку, сорвал цветок и стиснул его в зубах. «Бог да пошлет мне силы, — взмолился он в сердце своем. — Бог да пошлет мне силы удержать в зубах этот нежный цветок, не прикусив его в муках распинания!» В воротах он снова остановился и поднял руку.

— Прощайте, жены! — воскликнул он голосом, идущим из глубины души.

Ни одна из них не ответила. Плач стоял во дворе. Иисус шел впереди всех. Путь их лежал к Иерусалиму. Полная луна поднималась из-за Моавитских гор, солнце садилось за Иудейскими горами. На мгновение эти два великие небесные украшения задержались, посмотрели друг на друга, а затем одно из них взошло вверх, а другое закатилось. Иисус кивнул Иуде, и тот подошел к нему. Они завели между собой разговор о какой-то тайне — говорили тихо, то Иисус, то Иуда время от времени наклоняли голову, каждый взвешивал слова, перед тем как ответить.

— Прости, брат мой Иуда, — сказал Иисус, — но так нужно.

— Я уже и раньше спрашивал тебя, Учитель: неужели нет иного пути?

— Нет, брат мой Иуда. И мне хотелось бы того же. До сих пор я все надеялся на это и ожидал, но все напрасно. Нет, иного пути нет. Наступил конец света, этот мир, Царство Лукавого, рухнет и придет Царство Небесное. Я принесу его. Как? Смертию моею. Иного пути нет. Не падай духом, брат мой Иуда, через три дня я воскресну.

— Ты говоришь так, чтобы успокоить меня, чтобы заставить меня предать тебя и сердце мое не разрывалось при этом. Ты говоришь, что я способен выдержать, чтобы придать мне мужества, но чем ближе ужасный миг, тем труднее это. Нет, я не выдержу, не выдержу, Учитель!

— Выдержишь, брат мой Иуда. Бог даст тебе силу, которой тебе недостает, потому что так нужно. Нужно, чтобы я погиб, а ты предал меня — мы вдвоем должны спасти мир, помоги же мне!

Иуда опустил голову и, немного помолчав, спросил:

— А если бы ты должен был предать своего Учителя, ты сделал бы это?