Женский портрет - читать онлайн книгу. Автор: Генри Джеймс cтр.№ 161

Изабелла возвратилась к себе и не меньше часа ходила взад и вперед по комнате. Найдется, вероятно, немало читателей, которые скажут, напрасно она так горевала и, безусловно, для сильной духом женщины Изабелла слишком легко позволила сковать себя по рукам и ногам. Ей казалось, только теперь постигла она до конца, какое это отчаянное предприятье – связать себя браком. Супружество означало, что во всех случаях, когда приходится делать выбор, он, как нечто само собой разумеющееся, делается в пользу мужа. «Я боюсь… да, да, я боюсь», – повторяла она время от времени, замирая при этом на месте. Но не мужа она боялась, не его неудовольствия, ненависти, мести, даже не того строгого приговора, который, возможно, когда-нибудь себе вынесет, – соображение, нередко останавливавшее ее порывы, – нет, Изабелла боялась страстного ожесточения, а оно неминуемо, если наперекор желанию Озмонда она все же уедет. Между ними легла пропасть взаимного непонимания, и тем не менее он хотел, чтобы она осталась; ему невыносима мысль, что она собирается уехать. Она знала, с какой нервической остротой воспринимает он малейшее возражение. Что он о ней думает, она знала, что способен сказать ей, догадывалась, но при всем том они – супруги, а супружество означает, что жена должна прилепиться к мужу, которому дала торжественный обет, стоя с ним под венцом. Она опустилась на диван и уткнулась головой в ворох подушечек.

Когда она снова подняла голову, над ней склонялась графиня Джемини. Та вошла совсем неслышно; на ее тонких губах играла загадочная улыбка, да и все лицо за протекший час исполнилось многозначительной решимости. Как будто этот час она провела, стоя у окна и собираясь с духом, а теперь бесстрашно высунулась наружу.

– Я стучала, – начала она, – но вы не отозвались, и я рискнула войти. Вот уже пять минут, как я смотрю на вас. Вы очень несчастливы.

– Очень, но вряд ли вы можете мне помочь.

– А все-таки попытаюсь, если вы не возражаете. – И графиня уселась рядом с ней на диване. Она продолжала улыбаться, лицо ее выражало восторженную готовность к излияниям. Ей, по-видимому, было что сказать, и Изабелле впервые почудилось, что золовка, возможно, в самом деле способна сказать что-нибудь осмысленное. Графиня несколько секунд сверкала глазами, и было в этой их игре нечто неприятно завораживающее. – В общем, – продолжала она, – прежде всего я должна признаться, мне непонятно, почему вы пришли в такое расстройство. Слишком уж вы щепетильны, слишком рассудительны, слишком связаны по рукам и ногам. Когда я десять лет назад убедилась, что мой муж жаждет отравить мне жизнь – в последнее время он просто оставил меня в покое, – вы и представить себе не можете, как восхитительно это сразу все упростило. Моя бедная Изабелла, вы недостаточно просты.

– Да, я недостаточно проста, – согласилась Изабелла.

– Мне хочется, чтобы вы кое-что узнали, – заявила графиня. – По-моему, вам следует это знать. Возможно, вы уже знаете, возможно, уже догадались сами. Но, если это так, мне остается только сказать, я еще меньше понимаю, почему вы не поступаете, как вам вздумается.

– Что вы хотите, чтобы я узнала? – От дурного предчувствия у Изабеллы сильнее забилось сердце. Графиня вознамерилась каким-то образом доказать свою правоту, уже одно это предвещало недоброе.

Но графиня склонна была, как видно, поиграть в загадки.

– На вашем месте я бы уж давным-давно догадалась. Неужели вы так ничего и не заподозрили?

– Ничего. О чем я должна была догадаться? Я просто не понимаю, о чем идет речь.

– А все оттого, что вы так убийственно чисты душой. В жизни еще не встречала женщины, которая была бы так чиста душой! – вскричала графиня.

Изабелла медленно встала.

– Вы собираетесь рассказать мне что-то чудовищное?

– Ваше право назвать это, как вам заблагорассудится. – Графиня тоже поднялась, в нее точно вселился дух упрямства, он рос на глазах и все больше буйствовал. Несколько секунд она стояла во всем, так сказать, блеске своего грозного и, как Изабелле уже тогда показалось, безобразного намерения. Наконец она произнесла: – У моей первой невестки не было детей.

Изабелла смотрела на нее непонимающим взглядом; она ожидала чего-то совсем другого.

– У вашей первой невестки?

– Надеюсь, вам по крайней мере известно, что Озмонд был уже, с вашего позволения, женат? Я никогда с вами о его жене не заговаривала, мне казалось, это было бы неприлично, даже неуважительно. Но другие, менее тактичные люди, наверное, говорили вам. Бедняжка не прожила с ним трех лет и умерла бездетной. Пэнси появилась после ее смерти.

Брови Изабеллы были так нахмурены, что почти сошлись у переносицы; побелевшие губы раскрылись от недоуменной растерянности. Она как бы силилась понять то, что, очевидно, было выше ее понимания.

– Значит, Пэнси не дочь моего мужа?

– Не извольте сомневаться – вашего! Не чьего-нибудь чужого. Но чьей-то чужой жены. Ах, милочка моя! – воскликнула графиня. С вами приходится ставить все точки над i.

– Не понимаю. Чьей жены? – спросила Изабелла.

– Жены мерзкого плюгавого швейцарца, который умер… постойте-ка, когда же это было?… По меньшей мере двенадцать, нет, больше пятнадцати лет назад. Он не признал мисс Пэнси; не пожелал иметь с ней никакого дела, уже кому-кому, а ему известно было, что у него нет на то причин; Озмонд, тот, как и следовало, признал ее, хотя потом ему пришлось изобрести всю эту галиматью, будто жена его умерла во время родов и он, не помня себя от горя и ужаса, изгнал несчастную малютку с глаз долой и держал ее, сколько мог, у кормилицы, прежде чем взял к себе. На самом же деле жена его умерла совсем не там и не оттого – в горах Пьемонта, куда они отправились как-то в августе, поскольку, оказалось, по состоянию здоровья она нуждается в горном воздухе, но там ей внезапно сделалось хуже… болезнь сделалась безнадежной. История эта вполне сошла с рук, ведь приличия были соблюдены, и никто не имел охоты что-либо уточнять. Но я-то, конечно, знала… хотя и не наводила справок, – продолжала со всей откровенностью графиня, – и хотя, как вы сами понимаете, мы ни разу слова не сказали об этом – я имею в виду себя и Озмонда. Вам ведь легко представить себе, как он молча на меня смотрит – вот так, чтобы все поставить на место или, точнее говоря, чтобы поставить на место меня, если бы мне вздумалось пикнуть. Но я никогда даже не намекнула ни одной живой душе, если вы способны этому про меня поверить; клянусь вам, моя дорогая, вы первая, кому я рассказываю: с тех самых пор – ни с кем ни гу-гу. Прежде всего она моя племянница… дочь моего брата, этого мне было вполне достаточно. Что же касается ее настоящей матери!.. – Но тут поразительная тетушка Пэнси невольно осеклась, увидев лицо невестки, с которого на нее смотрели такие глаза, какие ей никогда еще не доводилось видеть.

Имя не было названо, и все же Изабелла едва удержала рвущееся с губ эхо неназванного. Она опять села на диван и опустила голову.

– Зачем вы мне это рассказали? – спросила она, и графиня с трудом узнала ее голос.