Нефть! - читать онлайн книгу. Автор: Эптон Билл Синклер cтр.№ 79

V

Бэнни показал письмо своему отцу, и оно его, конечно, очень расстроило. Но что он мог поделать? Ему нужно было бурить на этой неделе целых три новых скважины, и помимо этого у него были неотложные дела с м-ром Роскэ, касавшиеся все увеличивающегося спроса на нефть. Получалось такое впечатление, точно весь мир сговорился сделать одновременно запасы газолина. Быть может, это было нужно для скорейшей ликвидации войны, а быть может, все делали заготовки к новой. Как бы то ни было, цены страшно взлетели, и никогда еще в Южной Калифорнии не занимались так энергично выкачиванием нефти из земных недр. Все станции с газолином наотрез отказывались продавать этот продукт кому бы то ни было, за исключением только своих постоянных клиентов, и то только по пяти галлонов за раз, не больше. Многие из таких станций были уже совершенно пусты, и автомобили по нескольку дней стояли в бездействии. Отец Бэнни и м-р Роскэ загребали невероятное количество денег, причем они получали теперь уже "настоящие деньги, а не какие-то иностранные обязательства", — как заявлял с громким смехом м-р Росс.

Бэнни отправил Джеффу Корбитту целых двенадцать коробок папирос и все время думал о Поле. Свержение большевизма принимало в его глазах уже несколько иной характер теперь, когда это было связано с пребыванием Поля в течение неопределенного времени в Сибири. Равным образом и самая большевистская пропаганда после письма бывшего ковбоя из долины Солинае представлялась ему совсем уже иной. Бэнни чувствовал, что ему надо во что бы то ни стало что-нибудь предпринять, и он ничего лучшего не нашел, как сесть за стол и написать длинное письмо м-ру Лизерсу, члену конгресса. В нем он подробно рассказал обо всем, что слышал по поводу условий жизни в Сибири, и просил м-ра Лизерса, во-первых, проверить при содействии военного департамента слухи о существовании такой строгой военной цензуры в мирное время, а во-вторых — возбудить вопрос в конгрессе о тех причинах, которые заставляли все еще держать американские войска в Сибири.

Это письмо м-р Лизерс должен был получить через пять дней, а спустя семь дней после того, как Бэнни опустил его в ящик, хорошо одетый, приветливого вида незнакомец явился в дом Росса в Энджел-Сити и заявил, что он — владелец нефтяной концессии в Сибири и очень желал бы заинтересовать этой концессией м-ра Росса. Но м-р Росс был в это время в Парадизе, а потому этого незнакомого джентльмена принял Бэнни. Он разговорился с ним и, найдя его очень отзывчивым и сочувствующим его убеждениям и интересам, рассказал ему о Поле и показал письмо Джеффа Корбитта. Они вместе обсуждали положение вещей, создавшееся в Сибири, и симпатичный джентльмен сказал Бэнни, что раз не было никакого объявления войны России, то мы не имеем ни малейшего права действовать против русских. Бэнни ответил, что и он того же мнения, и незнакомый джентльмен, любезно простившись с ним, ушел — и больше никто уже никогда не упоминал об этой концессии. А две недели спустя Бэнни получил второе письмо от бывшего ковбоя, полное горьких упреков за то, что он, Бэнни, его выдал, так как он, Джефф, никому — кроме, как ему — ничего не писал, а между тем его начальство об этом узнало и посадило его в тюрьму, как он и предупреждал об этом Бэнни. И вот теперь он посылал контрабандой второе письмо только для того, чтобы сказать ему, что он посылает его к черту и желает, чтобы Бэнни остался там навсегда.

Это было новой ступенью в деле образования юного идеалиста.

Бэнни чувствовал непреодолимую потребность рассказать кому-нибудь об этом эпизоде. На следующий же день, когда он ехал из университета домой в своем новеньком небольшом спортивном автомобиле, он увидел молодого преподавателя, м-ра Ирвинга, который шел по улице, слегка прихрамывая. Замедлив ход своей машины, Бэнни с ним поравнялся.

— Не сядете ли вы ко мне, м-р Ирвинг, и не позволите ли мне вас довезти? — спросил он.

— Да, если только нам с вами по одной дороге, — ответил тот.

— Мне безразлично, куда именно ехать, — сказал Бэнни. — Дело в том, что я очень ждал случая с вами поговорить, мне это очень, очень важно.

Молодой преподаватель сказал адрес и спросил Бэнни, о чем именно он хотел с ним говорить.

— Мне хотелось узнать ваше мнение: почему мы все еще продолжаем держать наши армии в Сибири. Для чего мы это делаем? — спросил Бэнни.

М-р Даниэль Вебстер-Ирвинг был молодой человек довольно странной внешности. Голова его, посаженная на очень длинную шею, забавно высовывалась из его воротника и своими быстрыми движениями напоминала перепелку, когда та сидит на дереве и внимательно следит за вами и вашим ружьем. У него были каштановые щетинистые усы и серые глаза, которые он пристально устремлял на вас всякий раз, когда вы говорили в классе какую-нибудь глупость. Теперь он так же пристально устремил их на Бэнни и спросил:

— А почему, скажите, вас это интересует?

— Там в армии служит мой большой друг, вот уже скоро год, и известия, которые я недавно получил, очень меня тревожат. Я совсем не понимаю, что, собственно, там творится.

— Скажите, вы сейчас спрашиваете меня как студент или как друг? — спросил м-р Ирвинг.

— Разумеется, я был бы очень рад говорить с вами в качестве вашего друга, — отвечал Бэнни, которого немного удивил вопрос преподавателя. — Но какую, в сущности, это сделало бы в данном случае разницу?

— Ту разницу, — сказал м-р Ирвинг, — что в первом случае я мог бы потерять свое место в университете.

Бэнни вспыхнул, чувствуя себя очень смущенным.

— Я ничего подобного не представлял себе, м-р Ирвинг.

— Я буду говорить с вами совершенно прямо, Росс. Я истратил все те деньги, которые получил, работая в Европе в американских благотворительных организациях, и вернулся домой совершенно разбитым и физически и нравственно. Сейчас я воспитываю свою младшую сестру, получаю жалованье в тысячу триста долларов в год. На следующий год мне обещали эту сумму увеличить до двух тысяч долларов, и контракт должен быть заключен в конце этого месяца. Если же будет донесено, что я защищаю большевизм и в этом духе говорю со студентами, то со мной не заключат контракта ни здесь и ни в каком другом учреждении.

— О, м-р Ирвинг! Но ведь не можете же вы думать, что я на вас донесу?

— Вам лично доносить и не понадобится. Достаточно будет, если вы скажете вашему отцу или вашим друзьям, что я думаю о причинах, заставляющих держать наши войска в Сибири, и они сочтут своим нравственным долгом немедленно довести это до сведения моего начальства.

— Но неужели же это настолько уж плохо? — спросил Бэнни.

— Это настолько плохо, — сказал м-р Ирвинг, — что я не представляю себе, как могло бы быть еще хуже. Я отвечу на ваш вопрос, но только при одном условии: что вы дадите свое согласие на то, чтобы я говорил вам как своему другу и что вы никому не передадите нашего разговора.

И тот факт, что Бэнни согласился на это условие, указывает вам на то, как уже глубоко запутался он в сетях большевизма.

VI