Мы живые - читать онлайн книгу. Автор: Айн Рэнд cтр.№ 65

Она медленно ответила:

— Мне нечего сказать.

— Слушай, ты могла бы уже привыкнуть. Ты могла бы уже привыкнуть к тому, что ты не можешь обладать мною. Потому, что ты не можешь обладать мною. Я не буду твоим. Я недолго буду твоим.

— Лео, что сказал доктор?

Он засмеялся: «Много чего».

— Что у тебя?

— Ничего. Совсем ничего.

— Лео!

— Ничего — пока. Но скоро у меня это будет. Через несколько недель. Всего несколько недель.

— Что, Лео?

Он сделал величественный жест и покачнулся:.

— Ничего страшного. Всего лишь — туберкулез.

* * *

Доктор спросил: «Вы — его жена?»

Кира поколебалась, затем ответила: «Нет».

Доктор сказал: «Понятно». Затем он добавил: «Что ж, я думаю, у вас есть право знать это. Гражданин Коваленский в очень плохом состоянии. Мы называем это туберкулезом в начальной стадии. Его все еще можно остановить — сейчас. Через несколько недель будет слишком поздно».

— Через несколько недель у него будет… туберкулез?

— Туберкулез — серьезное заболевание, гражданка. В Советской России это — смертельное заболевание. Желательно предотвратить его. Если позволить ему развиться — вы уже не сможете остановить его.

— Что… нужно ему сделать?

— Отдыхать. Много отдыхать. На солнце. Свежем воздухе. Хорошо питаться. По-человечески. Ему нужно попасть в санаторий этой зимой. Еще одна зима в Петрограде будет означать для него смерть. Вам придется послать его на юг.

Она не ответила; но доктор иронически улыбнулся, так как слышал этот ответ и без слов, и он посмотрел на заплаты ее туфлей.

— Если этот молодой человек дорог вам, — сказал он, — пошлите его на юг. Если в человеческих силах — или даже в нечеловеческих, — пошлите его на юг.

Кира была спокойна, когда шла домой. Когда она вошла, Лео стоял у окна. Он медленно повернулся. Его лицо было таким глубоко спокойным, что он выглядел моложе; он выглядел так, словно первый раз хорошо поспал ночью; он тихо спросил:

— Где ты была, Кира?

— У доктора.

— О, извини. Я не хотел, чтобы ты знала все это.

— Он сказал мне.

— Кира, извини меня за прошлый вечер. Я говорю об этой маленькой дуре. Я надеюсь, ты не подумала, что я…

— Конечно, нет. Я понимаю.

— Я думаю, это произошло потому, что я был испуган. Но теперь я не боюсь. Все кажется настолько проще — когда установлен срок… Сейчас главное, Кира, — не говорить об этом. Давай не будем думать об этом. Мы ничего не можем сделать — как доктор, возможно, сказал тебе. Мы все еще можем быть вместе — ненадолго. Когда он станет заразным — что ж…

Она смотрела на него. Вот таким образом он принимал свой смертный приговор.

Она произнесла твердым голосом:

— Глупости, Лео. Ты едешь на юг.

* * *

В первой государственной больнице, в которую она пришла, дежурный сказал ей:

— Место в санатории в Крыму? Он — не член партии? И он не член профсоюза? И он — не государственный служащий?

Вы шутите, гражданка.

Во второй больнице ей сказали:

— У нас сотни людей ждут очереди, гражданка. Члены профсоюза… Нет, мы не можем даже поставить его на очередь.

В третьей больнице ее отказались принять.

Нужно было ждать в очередях, ужасных очередях из уродливых созданий, шрамов, перевязок, костылей, открытых ран и зеленых, слизистых пятен глаз, из мычания и стонов; и — над всей очередью живых — стоял запах морга.

Нужно было ходить в Главное управление здравоохранения, ждать не один час в тусклых, сырых коридорах, которые пропахли карболкой и грязными простынями. Были секретарши, забывавшие о назначенном приеме, были и ассистенты, которые говорили: «Очень жаль, гражданка. Следующий, проходите»; были и молодые начальники, которые всегда куда-то спешили, и медработники, которые просто стонали: «Я же говорю вам, что он ушел, рабочее время кончилось, нам надо закрываться, вам нельзя сидеть здесь всю ночь».

В конце первых двух недель она уяснила себе твердо, словно это был какой-то мистический абсолют, что если у человека туберкулез, то надо быть членом профсоюза и нужно получить профсоюзную путевку в профсоюзный санаторий.

Нужно было попасть на прием к множеству начальников, пустить в ход имена и фамилии, рекомендательные письма, нужно было умолять сделать исключение. Нужно было попасть на прием к главам профсоюзов, которые слушали ее мольбу с изумленными, ироничными взглядами. Одни смеялись; некоторые пожимали плечами; другие вызывали секретарш, чтобы те проводили посетительницу; один сказал, что может все устроить и устроит, но назвал такую сумму, которую она не смогла бы заработать за год.

Она держалась настойчиво, бодро, и ее голос не дрожал, и она не боялась просить. Это было ее миссией, ее крестовым походом.

Она удивлялась временами, почему слова: Но он ведь умрет — значили так мало для них, а слова: Но он не государственный служащий — значили так мало для нее, и почему это так трудно было объяснить.

Она заставила Лео принять участие в этих поисках. Он подчинился, не споря, не жалуясь, ни на что не надеясь.

Она все перепробовала. Она попросила помощи у Виктора. Виктор с достоинством сказал: «Дорогая сестра, я хочу, чтобы ты поняла, что мое членство в партии свято и не может быть использовано для достижения личных целей».

Она попросила Маришу. Мариша засмеялась. «Да это с нашими-то санаториями, которые набиты до отказа, и с очередями аж до следующего поколения? Товарищи рабочие умирают, пока ждут, — а он даже еще не болен! Вы не понимаете жизни, гражданка Аргунова».

Она не могла зайти к Андрею. Андрей подвел ее.

Несколько дней подряд, после того как он не пришел на встречу, она заходила к Лидии с одним и тем же вопросом: «Заходил ли Андрей? Не было ли от него писем?»

В первый день Лидия сказала: «Нет». На второй день она хихикнула и поинтересовалась: «Что это такое, роман, а?» И сказала, что расскажет Лео, ведь Лео — такой красивый! Кира прервала ее: «Ой, брось эту ерунду, Лидия! Это — важно. Сразу дай мне знать, как только что-нибудь услышишь, ладно?»

Лидия так ничего и не услышала.

Однажды вечером, когда Кира была у Дунаевых, она, как бы между делом, спросила Виктора, видел ли он Андрея Таганова в институте. «Конечно, — сказал Виктор, — он там каждый день бывает».

Она была обижена. Она была в гневе. Она была поражена. Что она такого сделала? В первый раз она стала думать о своем поведении. Может быть, она глупо вела себя в то воскресенье за городом? Она попыталась припомнить каждое слово, каждый жест. Она ничего плохого не нашла. Он казался даже более счастливым, чем когда бы то ни было. Спустя немного времени, она решила довериться их дружбе и дать ему возможность объясниться.