Темная сторона города - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Аренев, Василий Щепетнев, Тим Скоренко, и др. cтр.№ 64

– Может ли быть так, что люди видят того, кто сам себя порешил, а тех, кто от чужой руки погиб, – тех не видят? – предположил Адам.

– Никогда об этом не задумывался.

И гусар рассказал о своем житье-бытье. Где он пребывал от полнолуния до полнолуния – сам не знал, а вдруг обнаруживал себя на лошади, с кипящей в сердце злобой на весь белый свет, и летел, не разбирая дороги. Вот – впервые за двести лет нашлась добрая душа, остановила, и он всем сердцем, или что там имеется у призраков, благодарен – пусть всего лишь за короткий разговор.

– А ежели попросить вас об услуге, сударь? – полюбопытствовал Адам. – Мы, потусторонние, должны вместе держаться, иначе – пропадем.

– Я уж пропал. Верите ли, сударь, всякий раз, как в воду рушусь, те же ощущения, та же ледяная вода в глотке. А ничего с собой поделать не могу – будто мне кем велено посреди моста в воду скакать.

– Кобылу жалко.

– Да, кобылу жалко…

– Но ведь можно, оказывается, этого избежать. Вот я вас удержал. Может, и фрейлейн Гретхен в состоянии. Или что иное… – Адам задумался, потому что мысль привлечь гусара к сыскной работе еще не оформилась и не обрела логических связей.

– Да я-то такого прекрасного кавалера!.. – обрадовалась Гретхен. – Вы, господин гусар, не думайте, я не такая! Я по доброте и с любовью!

– Неправильно получится, – возразил гусар. – Как сие ни прискорбно, а мне, как видно, велено прыгать в воду – я и буду прыгать. Таков приказ.

– Чей приказ?

– Не ведаю. Но выполняю. Дурак потому что. Пить меньше надо было. А вот теперь и расплачивайся.

– Ясно… Двести лет, выходит, сами себя наказываете?

– Приказ выполняю.

– А что будет, коли вы отвлечетесь от приказа и поможете мне наказать злодеев?

– Невозможно, сударь. Я тут являюсь не более четверти часа в те ночи, когда мне положено, и что же я могу сделать?

– Есть различные способы…

Адам стоял совсем близко от гусара и видел плетение серебряных шнуров на доломане и на чакчирах. Вдруг он схватил серебряную пуговку и ловко оторвал.

– Вы что, умом повредились? – возмутился ротмистр Скавронский.

Но пуговка уже, сверкнув, улетела в сторону набережной, к выложенной плиткой пешеходной дорожке вдоль парапета.

– Ничуть, – отвечал Адам. – Пуговица – ваше имущество, и вы можете навещать ее в любое время с восхода до заката луны. Думаю, что теперь вам не придется ждать полнолуния.

– Но как?

– Почем я знаю? Вот что – я буду здесь с вами, пока не начнет светать, и погляжу, куда вы денетесь.

– И я, и я! – обрадовалась Гретхен.

– Кроме того – вы про лунную дорожку знаете?

– Я знаю, я по ней даже до каменных амбаров дохожу, – тут же похвасталась Гретхен.

– Не надо ничего этого, – хмуро сказал гусар. – Вы по доброте своей говорите, а нужна ли мне доброта? Мне назначено искупление. Может, даже… впрочем, нет, это я так…

– А доброе дело совершить – это в зачет разве не пойдет?

– Почем мне знать… Послушайте, я вам очень благодарен, мусью Боннар, но оставьте меня в покое. Поверьте, я буду с душевной теплотой вспоминать эту нашу беседу! – вдруг выкрикнул гусар. – Вы единственный, у кого достало духу!.. Но предоставьте меня моей судьбе!

– Отчего вы так упрямы?

– Оттого, что… Да оставьте вы меня наконец в покое! – ротмистр Скавронский вскочил на лошадь. – Прощайте!

Далее все было как обычно: посреди моста лошадь вздыбилась, перенеслась через перила и вместе со всадником беззвучно ушла на глубину.

– Сумасшедший, – сказал Адам. – Хотя, если двести лет вот этак кувыркаться, и спятить недолго…

– Нет, кавалер, – внезапно переменившись в лице, возразила Гретхен. – Он про искупление сказал, а я поняла… Мне ведь всяких кавалеров довелось принимать, еще когда в веселом доме служила, я ваши кавалерские затеи знаю… Иной чудила… ох, простите, кавалер… Иной с несчастной любовью к нам притащится, думает – так он ее под корень изведет, в грязи изваляется – и каменную стенку меж собой и своей красоткой поставит. Иной еще чего сочинит – чего на трезвую голову ни за что не понять… А этот – он чей-то грех искупает, точно вам говорю! Кабы свой – он бы так не упрямился! Свои-то грехи – они детским баловством кажутся. А когда кого полюбишь и на смерть за него пойдешь… Я-то ведь, дурочка, нож в сердце приняла оттого, что от любви отказаться не пожелала. Ну что ты так глядишь?! Может, и всей-то любви было – на одну ночку, а за нее, за нее…

Гретхен разрыдалась.

– Надо же, и среди нашей братии страсти кипят… – пробормотал Адам. – А я вот как-то так жил, что только ремесло всей душой любил… вот оно мне покоя и не дает…

Делать все равно было нечего, и он подождал, пока Гретхен успокоится.

– Летняя ночь коротка, – сказал он девице, – пока время есть и лунная дорожка лежит, давайте посмотрим, откуда наш красавец на кобыле выскакивает. Я не заметил – из переулка, что ли?

Пошли смотреть и обнаружили заднюю стенку дома при соборе Святого Гервасия, где с давних времен жил причт.

– Нет, тут ничего такого быть не могло. Такого, чтобы опрометью на мост скакать и в воду кидаться, – уверенно заявила Гретхен. – То есть и среди святых отцов попадались кавалеры, но военного человека они бы в дом не впустили…

– А тут что было? – спросил Адам, показывая на здание, построенное в нынешние нелепые времена, какую-то пародию на стародавний стиль, похожую на театральный задник в пряничном средневековом вкусе.

– А тут был винный погребок, над ним сапожник жил с семьей…

– Погребок, значит… Любопытно, что от него сохранилось… Где окошко?

Про окошки здешних погребов Адам знал от брата Альбрехта. Земля в старом городе была дорогая, никто бы не стал ставить во дворе дровяной сарай, занимающий прорву места, и дрова хранили в погребах, прикупая по мере надобности. Спускали их вниз через особые окошки, под которыми были откосы, довольно крутые, но удобные для скольжения и вязанок, и досок, и даже бревнышек.

Окошко должно было глядеть на улицу – потому что пробраться с груженной дровами телегой во двор можно было только сверху, из-под облаков. Вскоре его обнаружили, и Адам закинул вовнутрь через решетку одну из выигранных монет. Потом они с Гретхен прошли сквозь стену и действительно – обнаружили среди всякого хлама мокрого гусара.

– Вы, сударь, этак ревматизм или еще какую подагру схлопочете, – сказал Адам. – А в нашем состоянии это уж навеки. Где лошадка?

– Там, – гусар махнул рукой в сторону кирпичной стены. – Как время настает – тут она и появляется. Прощайте, сударь, и вы, мадмуазель. Сейчас я, очевидно, засну. И буду спать до того самого часа…