Темная материя - читать онлайн книгу. Автор: Питер Страуб cтр.№ 55

Он спал, она гладила его красивые волосы и перечитывала «Тело любви». Совокупившись дважды, Мередит изучала главу о том, что документы создают внутреннее противоречие между фетишизмом и волшебством, а противоречие естественно приводит к мыслям о прообразе и осознании, что ничто и никогда-никогда не происходит в первый раз. Поскольку все в мире строится на бесконечно повторяющейся революции, обновления — как спенсеровские! — происходят снова и снова во все времена. Когда ее возлюбленный потянулся и причмокнул губами, она очень постаралась осуществить еще одно обновление, но Спенсер, который был сейчас такой благородный, его пенис такой шелковисто-нежный и спокойно-обвисший, грудь такая широкая и мужественная, руки — такие красивые и сильные, отбил у нее желание, заявив, что должен отправиться куда-нибудь перекусить, а потом встретить ребят после второго просмотра «Русские идут! Русские идут!». Прошу прощения, Учитель пребывал в состоянии «я должен побыть один», под воздействием заклинаний типа «моя душа принадлежит одному мне», всегда таких пленительных, когда используются против других людей.

Оставшись в одиночестве, она заметила, что в квартире бардак и грязь, а без ровного дыхания Спенсера рядом «Тело любви» казалось лишь нагромождением несвязанных предложений. Мередит отложила книгу на кресло, а потом в приливе отвращения сбросила на пол. Пощелкала пультом телевизора, но нашла одни мыльные оперы, смотреть которые было невозможно: настолько они похожи на ее жизнь, хотя кое-кто из актеров чудо как хорош. Мередит Брайт никогда не впадала в кому, не страдала амнезией и не узнавала о существовании близнеца-злодея, но ей всегда отчего-то казалось, что происходящее вокруг слишком напоминает сериал: мальчишки падали перед ней ниц как минимум три раза в год, думали, что они неотразимо оригинальны, когда бренчат на гитарах под окном, сходили с ума прямо на глазах; сказать по правде, девчонки — тоже частенько, в том или ином смысле. А что касается родни, забудьте об этом, они даже выглядели как авторитетные фигуры из мыльных опер: исполнительные директоры корпораций, комиссары полиции, старший медперсонал и красивые, но ненадежные дедушки с бабушками. В конце концов Мередит примирилась с ничтожностью своего существования и вышла побродить, чтобы убить время до назначенной встречи.

Она прошла совсем немного по Стейт-стрит, когда услышала шум и крики: где-то неподалеку проходил антивоенный митинг или акция гражданского неповиновения.

Втайне от всех Мередит не любила даже само слово «инакомыслие», оно вызывало у нее почти болезненное отвращение — из-за этого столько грязи, буйства, жестокости. Только когда злилась на Спенсера Мэллона, она могла себе признаться, насколько глубоко ей безразличен Вьетнам, тягостна тема прав негров. В Арканзасе никто из ее знакомых не безумствовал по этому поводу; почему же люди настолько безрассудны здесь, в Мэдисоне? Почему не могут просто предоставить событиям течь своим чередом?

Голоса, искаженные мегафонами, скандирование, полицейские сирены, гул толпы и топот ног по мостовым — очаг хаоса очень близко, она ощущала его, даже не видя. Мередит пошла в обход, подумав, что Мэллону наверняка понравился бы этот рев и уж точно он заявил бы, что это знак.

Она шла на запад, пытаясь определить, где заварушка. Митинг, несомненно, начался где-то за библиотекой, между Стейт-стрит и Лэнгдон-стрит, как обычно, хотя, признаться, протесты и демонстрации, пикеты, сборы подписей под петициями, диспуты-семинары и забастовки происходили на всей территории кампуса и окрестностей. Никогда не знаешь, где нарвешься на человека с мегафоном, мрачную толпу, перекрывшую вход в учебный корпус, ряды раздраженных полицейских, сдерживающих бородатых юношей и крутящихся рядом в трико и «данскинах» [33] девушек. Или конных полицейских, глядящих, как надзиратели, на шеренгу белых висконсинских хиппи в джинсовых куртках и молодых негров в коже и черных очках — держащихся за руки и раскачивающихся в искусственном, как считала Мередит, экстазе.

Миновав следующий поворот, она наконец начала понимать, что происходит. Насколько хватало глаз, улица и тротуар завалены смятыми и разодранными плакатами и листовками. Расщепленные доски — остатки то ли стола, то ли заградительного барьера. Там и здесь среди разбросанных бумаг валялись предметы одежды: футболки, толстовки, кеды. Мередит прибавила шагу, понимая, что движется прямо к эпицентру беспорядков и насилия. Крики становились громче. Она подходила к перекрестку в одном квартале от места встречи, к углу Юниверсити-авеню и Норт-Чартер-стрит. И тут небольшая группа ребят, человек шесть, со всех ног кинулись в переулок. Некоторые рыдали на бегу. У одного мальчишки голова была повязана рубашкой с расцветающим кровавым пятном. Мередит окликнула их, спросила, что случилось, но они не обратили внимания.

Полиция разгоняла проходившую вне территории учебного заведения демонстрацию, так называемую попытку «выйти в народ», о которой Мередит что-то где-то слышала. Вместо того чтобы прекратить сопротивление и разойтись, толпа демонстрантов шагала по улице, вынуждая полицию к атаке. В итоге студентам пришлось бежать по Юниверсити-авеню, а помахивающим дубинками копам — гнаться за ними. Шум доносился именно с того места, где была назначена встреча группы Мэллона. Мередит окатило страхом и раздражением, отвращением и паникой. Вопреки инстинкту самосохранения, она все же заставила себя свернуть с Юниверсити-авеню. Когда она дошла до Норт-Чартер и страшный шум обрушился на нее, Мередит собрала всю решимость и стала пробираться через толпу бегущих навстречу студентов.

Вокруг царил ошеломляющий хаос. Улица была усыпана невероятным количеством мусора: длинные полосы, оторванные от плакатов, бутылки, банки из-под пива, разодранные книги, щепки и доски. Кое-где лежали человеческие тела, их окружили студенты с развевающимися волосами и в расклешенных джинсах. Они стояли, не сходя с места, и орали на разъяренных полицейских в «космических» шлемах с защитными масками, а те орали в ответ, угрожая поднятыми дубинками. Молодые люди, упавшие от ударов полицейских или сбитые толпой, силились уползти незамеченными. Копы с открытыми лицами шныряли среди побоища, отлавливали ребят и тащили в черные фургоны с беспощадностью роботов.

Мередит взглядом выхватила из толпы Хейварда и Милстрэпа, они с вытаращенными глазами наблюдали за разверзшейся перед ними преисподней. Огромный коп на монументальном черном коне пронесся по улице с поднятой, как сабля, дубинкой, разбрасывая молодежь, словно ветер — конфетти. В дальнем конце он развернулся и двинулся обратно, решительно гася оставшиеся очаги сопротивления. Глядя ему вслед, Мередит увидела, что Хейвард и его сосед заметили ее и делали знаки: мол, стой там, мы проберемся к тебе.

— Выходит, в тот день была мощная акция протеста студентов, которая переросла в массовые беспорядки? — вырвалось у меня. — Как же так получилось, что я впервые слышу об этом?

— Да потому, черт, — ответил Олсон, — что протесты, демонстрации и бунты в те дни были повсюду. Они нас просто немного задержали. Подумаешь. Даже «Капитал Таймс» не особо распространялась об этом. Пару абзацев.