Америка - читать онлайн книгу. Автор: Шолом Аш cтр.№ 9

Перед отъездом Хане-Лее наказывали, чтобы она не говорила, что едет в Америку, а когда будут спрашивать, отвечала, что едет с больным ребенком к доктору в Бреслау. Поэтому она невнятно пробормотала:

— Нет, я еду с больным ребенком к доктору за границу.

Женщина как-то странно поджала губы и с усмешкой сказала куда-то в сторону:

— Ну вот, Иоэл, они тоже едут к доктору в Бреслау.

В углу кто-то засмеялся:

— Все мы едем в Бреслау… Ох, и едем же мы в Бреслау!

Женщина снова спросила Хану-Лею:

— У вас там муж?

Хана-Лея поняла, что здесь нечего скрывать, и в свою очередь поинтересовалась:

— А у вас?

— Да, но лучше бы не было! — ответила со вздохом женщина.

Хана-Лея очень удивилась и побоялась продолжать разговор с этой женщиной. Она занялась своими делами, потому что Иоселе неожиданно уронил головку к ней на колени. Мальчик, сжимая в руке ломтик хлеба, начал было читать молитву, но усталость не дала ему произнести благословение до конца, и он уснул у матери на коленях.

Однако женщина, начавшая разговор, снова придвинулась к Хане-Лее и начала рассказывать:

— Он уехал восемь лет назад. «Через год я тебя заберу к себе», — говорил он, вот с тех пор и «забирает», черти бы его побрали! Оставил меня с одним ребенком на руках, а с другим у груди. Я думала, он умер, а добрые люди, наши же земляки, написали, что он живет с другой и у них уже дети. Вот я и еду к нему с моими птенцами. Правда, поговаривают, что меня в Америку не пустят, если он не придет встречать — снимать с корабля… Вот вам и свободная страна!

У Ханы-Леи сильно забилось сердце. Она вспомнила, что рассказывала золовка Шейнделе перед отъездом. Губы ее задрожали; Хана-Лея начала судорожно гладить по головке Иоселе, прилегшего к ней на колени. А вдруг и ее муж… Мало ли что в Америке может случиться… Такая далекая страна!

Однако Хана-Лея вспомнила мужа и подумала: «Нет, Меер так не поступит!» Поэтому, хоть на сердце и было неспокойно, на вопрос женщины она не без гордости ответила:

— Мой (на этом слове она сделала ударение) муж встретит нас. Он только год, как уехал, а сейчас уже забирает меня с детьми к себе.

— Счастливая! — сказала, покачав головой, незнакомая женщина. — Есть же порядочные мужья на свете! А я, — вздыхала она, — чего только не делала! В шляпках снималась и посылала ему карточки… Мне так сказали — сфотографируйся в шляпке и пошли ему карточку, накрась щеки — пусть он видит, что и ты красивая женщина. Я все сделала: одолжила у нашей богачки шляпку, карточки ему послала… Ох, — сокрушалась женщина, — есть же мужья на свете! Только год, как уехал, и уже забирает жену и детей! — говорила она, кивая в сторону Ханы-Леи.

Та сплюнула через плечо, чтобы эта женщина ее ненароком не сглазила, придвинула поближе детей и покричала на старшего мальчика, Хаима, который уже успел побывать во всех уголках, перезнакомился с мальчишками из других семей, а теперь стоял у дверей и смотрел, что делается в соседней комнате. Хана-Лея все придвигала к себе поближе, словно боялась, как бы эта незнакомая женщина не утащила у нее чего-нибудь. Однако любезно спросила:

— А кто сидит с вами в углу?

— Это жених и невеста из нашего местечка, едут вместе в Америку.

— Вот как! — уже спокойно сказала Хана-Лея. Послышался плач ребенка.

— Ага! Мой проснулся, — крикнула женщина, вскакивая с места. — Ну, будем тогда корабельными сестрами, — добавила она, направляясь в свой угол.

— А что это значит? — спросила Хана-Лея.

— На одном корабле поедем, — уходя, пояснила женщина.

Пассажиры меж тем начали засыпать, из разных углов доносился храп, дети укладывались на узлы возле матерей. Отцы сидели, прислонясь к ящикам, и при тусклом свете лампочки были похожи на тени, на вечных странников, прибывших из чужого мира и бредущих дни и ночи напролет куда-то в неведомую даль. На лицах этих людей отражалась тайная печаль вечного изгнания. Казалось, что они бежали из завоеванного города, будто только вчера был разрушен храм Соломона; скитались по дороге из Иерусалима, убегая от Навузардана [8] и зная, что предстоят им долгие мытарства на чужбине…

Из угла доносился голос старика. Держа молитвенник перед лампочкой, он при скудном свете читал нараспев каким-то древним, тысячелетним голосом: «Зачем возмущаются народы и племена замышляют тщетное…»

Часа через два пришли крестьяне, которые взялись провести группу эмигрантов через границу.

Только Хана-Лея заснула на ящике, стоявшем позади нее, как молодой человек в резиновом плаще начал будить спящих людей. Во всех углах зашевелились, наспех завязывая узлы, матери осторожно затормошили детей, и все молча и серьезно стали готовиться в путь.

Рохеле взяла на руки Иоселе, который заспался и никак не мог понять, где он находится и что здесь такое творится. Ребенок испугался и крепко вцепился в мать. Команда тоже присмирела, утратив присущую ей живость; мальчики были задумчивы и печальны. Только Рохеле держалась молодцом, стараясь ничего не забыть и ободряя малышей.

Впереди шли крестьяне, за ними переселенцы. Ночь была холодная и светлая. Луна показалась из-за туч, что никак не входило в планы вожатых, которые долго колебались, вести группу или нет. Однако по небу плыли облака, луна время от времени пряталась за ними, и это воодушевило людей двигаться вперед. Они вышли из ворот и очутились на широком поле, влажном от ночной росы. Вдали виднелись темные очертания леса — туда все и направилась.

Хана-Лея с детьми еле тащилась по мокрой свежевспаханной земле. Иоселе, не в силах окончательно проснуться и понять, куда его ведут, пугался и не поспевал за группой. Хана-Лея поневоле отставала, вожатые кричали на нее, а мальчик притих и с печальной покорностью, уже свойственной этому маленькому восьмилетнему еврею, начал догонять остальных. Вся группа вошла в лес.

Деревья в нем росли густо, луна опять спряталась, и люди шагали в темноте. Вожатые были довольны. Для пущей безопасности переселенцев разделили на небольшие отряды по нескольку человек, которых вели сквозь самую чащу, то и дело ныряя в заросли, из которых трудно было выбираться. Отовсюду, казалось, выглядывали мертвые души, обитающие в темных лесах, — Иоселе видел, как они бродят меж деревьев… Сейчас покажется толпа этих душ, одетых в белое, они пройдут к воде, чтобы окунуться, прежде чем попасть на небо, на суд Божий…

В хедере он наслушался историй, да и сам читал в книжках, которые покупал по пятницам у переплетчика Лейбуша, о диких лесах и пустынных полях, в которых ютятся души и живут разбойники, забирающие в плен принца или принцессу и прячущие их в глубоких пещерах. Ход в такую пещеру, ведущую в рай земной, закрывает огромный камень. Иоселе был уверен, что это и есть тот самый страшный лес, о котором он читал в книжках, а шагают они сейчас сквозь леса и пустоши, которые никак нельзя миновать, когда едешь в Америку. Ему также казалось, что из этого леса уходят дороги, ведущие и в Землю Израильскую, и во всякие другие страны мира, а там, где лес кончается и миру конец — тогда навстречу выходят огромные людоеды с длиннющими бородами, живущие в чаще.