Али и Нино - читать онлайн книгу. Автор: Курбан Саид cтр.№ 10

Мне явно не везло. Судя по всему, приходилось удовлетвориться одними лишь рассказами об этой замечательной породе.

Итак, я жил в Шуше, слушал болтовню старого Мустафы и ждал Нино. Я уже был пресыщен легендами об этой земле.

— Эх, хан, — сказал мне как-то Мустафа, — твои предки были воинами, а ты — человек образованный, в гимназии учился. Поэтому должен понимать толк в искусстве. Персы гордятся Саади, Хафизом, Фирдоуси, русские — Пушкиным. Где-то на Западе, я слышал, жил поэт Гёте, который написал стихи о дьяволе.

— Ты думаешь, они все были родом из Карабаха? — поинтересовался я.

— Нет, уважаемый гость, я не это хочу сказать. Просто я думаю, что наши поэты гораздо лучше! Они такие талантливые, что даже не записывают свои стихи на бумагу, а просто читают их наизусть.

— Ты имеешь в виду ашугов?

— Да, — отвечал старик, и в его голосе послышались почтительные нотки, — я говорю об ашугах. Они живут в окрестных селах, и завтра у них будет состязание. Не хочешь ли ты присутствовать на этом замечательном зрелище?

Я согласился, и на следующий день извилистыми горными, тропинками мы поднялись в село Дашкенд, которое считается центром ашугского искусства на Кавказе. Ашуги есть почти в каждом карабахском селе. Зимой они пишут стихи, а весной появляются перед публикой и поют свои песни во дворцах и лачугах. Но есть три деревни, где живут только ашуги, и с давних времен в знак преклонения перед поэзией феодалы освободили эти села от податей. В число подобных сел входил и Дашкенд.

С первого взгляда можно было понять, что жители этого села — не простые крестьяне. Мужчины здесь отпускали длинные волосы и щеголяли в шелковых рубашках. Друг на друга они поглядывали с подозрением. Женщины ухаживали за мужчинами и носили их музыкальные инструменты. Их глаза были печальны.

В село съехалось много богатых мусульман и армян со всего Карабаха. Они жаждали насладиться искусством ашугов.

Зрители собрались на главной площади Дашкенда. В центре образованного ими круга стояли два ашуга. Вид у них был до того решительный, что казалось, будто они готовятся вступить друг с другом в смертельную схватку. Каждый испепелял соперника ненавидящим взглядом. Ветер трепал их длинные волосы.

— От тебя пахнет навозом, — крикнул один, — и морда, как у свиньи! Таланта у тебя меньше, чем волос на животе девственницы. Ты за гроши сочиняешь сам о себе гнусные песенки.

— А ты вырядился, как шут, — не оставался в долгу другой, — и пищишь, как оскопленный евнух! Ты не можешь продать свой талант, потому что его у тебя просто нет. Пробавляешься объедками с моего стола, усыпанного жемчужинами.

Они ругались долго. На первый взгляд, эта перебранка могла показаться скучной, но она была частью состязания, и слушатели аплодисментами встречали каждую удачную реплику. Потом в круг вышел старик с благообразным лицом святого и длинными волосами. Громким голосом он объявил темы для импровизаций: одну лирическую — «Луна над Араксом» и вторую эпическую «Смерть Ага Мухаммед шаха»

Ашуги подняли головы к небу и запели. Они пели о жестоком правителе Ага Мухаммеде, лишенном мужской силы. Шах отправился в Тифлис, чтобы искупаться в тамошних серных водах и излечиться от своего позора. Но серные ванны ему не помогли, и разгневанный правитель сравнял Тифлис с землей, зверски истребил всех тифлисцев — и мужчин, и женщин. Обратно он возвращался через Карабах. Ночью, когда он спал в своем шатре, кто-то заколол его кинжалом. Так и умер этот великий шах, не познав радостей жизни. Во время военных походов ему доводилось голодать, жить на сухом хлебе с айраном. Он покорил бесчисленное множество стран, а умер в степи, как бездомный нищий. Такую участь уготовила судьба правителю Ага Мухаммед шаху.

Итак, ашуги пели, щедро одаривая слушателей классическими двустишиями и рифмами. Один из них подробно описал муки шаха-импотента в стране самых красивых женщин, другой же в деталях живописал казнь прекрасных грузинок.

Слушатели восторженно наградили певцов громкими аплодисментами. По лицам ашугов струился пот. И вдруг один из них нежным голосом пропел:

— На кого похожа луна над Араксом?

Второй, сердитый, подхватил:

— На лицо твоей любимой.

Первый продолжил:

— Нежен свет той луны.

На что его соперник сердито возразил:

— Нет, луна похожа на щит героя, павшего жертвой в бою.

Так мучили они друг друга, стремясь вырвать первенство. Потом каждый спел по песне. Они воспевали красоту Луны, воды Аракса, струящиеся, как девичьи косы, влюбленных, которые по ночам приходят на берег и глядят на луну, отражающуюся в реке…

Победителем был объявлен сердитый ашуг. Он с ухмылкой принял в награду саз своего соперника.

Я подошел к победителю. Он угрюмо глядел по сторонам, собирая деньги.

— Ты рад своей победе? — спросил я.

Он с отвращением сплюнул и отвечал:

— Это нельзя считать победой, ага. Вот раньше были победы! Лет сто тому назад победитель мог отрубить голову побежденному. Тогда очень уважали искусство. А мы разнежились, ослабели. Сейчас никто не отдаст жизнь за строчку стиха.

— Ты теперь лучший поэт в округе.

— Нет, — ответил он, и в глазах его появилась печаль. — Нет, повторил он, — я всего лишь ремесленник. Я — ненастоящий ашуг.

— А что значит быть настоящим ашугом?

— В месяце Рамазан [4] есть странная, таинственная ночь, она называется ночью Кадыра. В эту ночь природа на час засыпает. Замирают воды в реках, злые духи не стерегут сокровищ. Можно услышать, как растут травы, перешептываются деревья. Русалки выходят из рек, а люди, зачатые в ту ночь, становятся мудрецами и поэтами. В ночь Кадыра ашуг должен призвать покровителя поэтов пророка Ильяса [5] . Пророк появляется в нужное время, дает ашугу отпить из своей чаши и говорит ему: «С этого дня ты настоящий ашуг и на все в мире будешь смотреть моими глазами». Поэту, который получил это благословение, подвластно все, перед ним склоняют головы животные и люди, ветры и моря, потому что есть в его поэзии сила и мощь Высшей Воли.

Ашуг сел на землю, закрыл лицо руками и разрыдался.

— Но никто не знает, какая из ночей — ночь Кадыра и в который час этой ночи нужно уснуть. Потому и не появляются настоящие ашуги.

И он ушел. Одинокий, угрюмый, молчаливый. Одинокий степной волк, живущий в зеленом раю Карабаха.

В узком каменном ложе звенел родник Пехачпур. Деревья вокруг него, похожие на усталых святых, тянули головы к небу. Шуша пряталась за невысоким холмом. Южнее тянулись армянские пастбища, чем-то напоминающие библейские. А на востоке, в пыльных степях терялись карабахские поля Азербайджана. Оттуда ветер доносил обжигающее, как огонь Заратустры, дыхание природы.