Иерусалим - читать онлайн книгу. Автор: Сельма Лагерлеф cтр.№ 18

Когда вошла Карин, все снова смолкли. Всем было любопытно увидеть, как она обойдется с Хальвором. Но они молча протянули друг другу руки. Увидев это, судья выразил свою радость легким свистом, а управляющий разразился громким смехом. Хальвор спокойно обернулся к нему:

— Над чем вы смеетесь, господин управляющий? — тихо спросил он.

Управляющий не знал, что ответить, он не хотел говорить ничего оскорбительного при Карин.

— Он вспомнил об охотнике, который гонится за зайцем и дает другому застрелить его, — многозначительно сказал сын владельца постоялого двора.

Карин густо покраснела, наливая кофе. Потом она сказала:

— Бергер Свен Персон, и вы все, извините меня, что я угощаю вас одним кофе, но я не держу больше крепких напитков.

— У меня в доме их тоже нет, — сказал судья.

Управляющий и сын содержателя постоялого двора промолчали, но оба они поняли, что судья сделал крупный шаг вперед. К тому же он немедленно заговорил о пользе воздержания от спиртного. Карин слушала его стоя и во всем с ним соглашалась. Крестьянин решил, что на эту удочку он ее и поймает, и начал развивать свою тему с необыкновенным красноречием. Карин узнавала все свои невысказанные мысли, зародившиеся в ней за последние годы, и радовалась, что такой умный и влиятельный человек разделяет ее взгляды.

Во время беседы судья взглянул на Хальвора. Униженный и раздосадованный, сидел он перед нетронутой чашкой кофе. «Да, нелегко ему, — подумал Бергер Свен Персон, — особенно если люди болтают правду, будто он помог Элиасу отправиться на тот свет; собственно говоря, он сделал доброе дело, освободив Карин от этого ужасного человека». И думая, что уже выиграл, он почувствовал почти дружеское расположение к Хальвору. Судья поднял чашку, протянул ее Хальвору и сказал:

— Твое здоровье, Хальвор! Ты оказал Карин большую помощь, взяв к себе ее злосчастного супруга. — Хальвор продолжал сидеть спокойно, пристально глядя на всех и обдумывая ответ. Но тут управляющий снова рассмеялся:

— Да, большую помощь! — воскликнул он. — Просто огромную!

Пока он смеялся, Карин исчезла; она, как тень, проскользнула к двери, ведущей в кухню.

В дверях она остановилась и стала прислушиваться к тому, что говорилось в комнате. Она сердилась на Хальвора. Зачем он пришел так рано? Теперь она никогда не сможет выйти за него замуж; в народе уже ходили дурные слухи. «Не знаю, смогу ли я еще раз потерять его», — думала она, прижимая руку к сердцу.

Сначала в комнате все было тихо, потом она услышала, как кто-то отодвинул стул и встал.

— Ты уже уходишь, Хальвор? — спросил молодой Ингмар.

— Да, — отвечал Хальвор, — я не могу больше оставаться, передай Карин мой поклон.

— Ты можешь пройти через кухню, Хальвор, и сам проститься с ней.

— Нет, — услышала она снова Хальвора, — нам больше не о чем говорить.

Сердце Карин быстро забилось, и мысли закружились. Теперь Хальвор рассердился на нее и был совершенно прав: она едва протянула ему руку, а когда другие насмехались над ним, она не защищала его, а молча вышла из комнаты.

И теперь Хальвор думает, что она не любит его; теперь он уйдет и больше не вернется!

Нет, она сама не понимает, как она могла держать себя так после всего, что сделал для нее Хальвор.

И вдруг ей показалось, что она слышит слова отца о том, что Ингмарсоны не должны поступать, как все, а должны только следовать Божьему пути.

Карин быстро распахнула дверь и очутилась возле Хальвора, прежде чем он успел выйти.

— Ты уже уходишь, Хальвор? А я думала, что ты останешься поужинать!

Хальвор удивленно взглянул на нее. Она совсем преобразилась, она стояла возле него, покрасневшая и смущенная, с таким трогательным и нежным выражением лица, какого он никогда не видал у нее.

— Я хотел уйти, чтобы никогда больше не возвращаться, — сказал Хальвор. Он не понимал, чего она хочет.

— Ах, садись и пей свой кофе! — сказала Карин.

Она схватила его за руку и подвела к столу. Она то краснела, то бледнела, мужество несколько раз покидало ее, но она выдержала испытание, хотя для нее было ужасно встретить насмешки и презрение.

«Теперь он, по крайней мере, увидит, что я хочу идти с ним вместе по жизни!» — думала она.

— Бергер Свен Персон, и вы все, слушайте, что я скажу! — произнесла Карин. — Хотя мы с Хальвором еще ни о чем не говорили, так как я овдовела только недавно, но, думаю, будет лучше, если я теперь же скажу, что хотела бы выйти замуж за Хальвора, а не за кого-то другого! — Она замолчала, так как голос изменял ей. — Люди могут болтать, что им угодно, но ни я, ни Хальвор не сделали ничего дурного.

И, сказав это, Карин подошла ближе к Хальвору, как бы ища защиты от всех нападок, которые вот-вот посыпятся на нее.

Все молчали, изумленные переменой, произошедшей с Карин; она больше, чем когда-либо, выглядела молоденькой девушкой.

Хальвор произнес дрожащим голосом:

— Когда я получил часы твоего отца, Карин, я думал, что со мной никогда не случится ничего более важного. Но твой сегодняшний поступок еще выше той минуты.

Но Карин больше волновало, что скажут другие. Тревога не покидала ее.

Тогда поднялся Бергер Свен Персон, который во многих отношениях был человеком незаурядным.

— Так пожелаем все счастья Карин и Хальвору, — сказал он дружески. — Всякий знает, что человек, которого выбрала Карин Ингмарсон, безупречно честен.

Ничего нет удивительного в том, что старый деревенский учитель становится иногда самоуверенным. Всю свою жизнь он привык учить своих односельчан; он видит, что все крестьяне живут его поучениями и никто не знает больше того, чему он, учитель, обучил их. Понятно, что он смотрит на всех односельчан, как на школьников, хотя некоторые из них уже пожилые люди, и считает себя умнее всех. Такому старому учителю даже трудно обращаться с кем-нибудь, как со взрослым, потому что каждого он помнит еще ребенком с ямочками на пухлых щеках и открытым, наивным детским взглядом.

Зимой в воскресенье, сразу после службы пастор и учитель еще беседовали между собой в маленькой полутемной ризнице; разговор зашел об армии спасения.

— Это удивительное явление, — сказал пастор. — Никогда не думал, что мне доведется дожить до этого.

Учитель строго взглянул на пастора; ему казалось, что тот говорит непозволительные вещи. Не может же пастор думать, что эта безумная затея встретит сочувствие в их деревне.

— Я не думаю, чтобы господину пастору довелось увидеть что-нибудь подобное, — сказал он с нажимом.

Пастор, сознававший свою слабость и бессилие, в большинстве случаев позволял учителю руководить собой, но иногда не мог удержаться, чтобы с ним не поспорить.