Все люди - враги - читать онлайн книгу. Автор: Ричард Олдингтон cтр.№ 63

— Но вы по-прежнему социалист и последователь Маркса? — спросил Тони в упор.

Злобный огонек сверкнул в глазах Крэнга при этом бестактном вопросе, но он с преувеличенной любезностью ответил:

— Ну, знаете, по-моему, я, в сущности, никогда им и не был. Бедняга Маркс поистине удивительный человек! Но что касается практических задач управления государством, в этом он совершенно не разбирался. Самое важное здесь — это уметь охватить поставленную перед вами проблему во всем ее объеме, а он этим почти не интересовался. Улучшить условия человеческого существования можно только путем научного анализа каждой проблемы по мере ее возникновения, что позволит найти правильный подход к ее решению.

— Вот как? — иронически сказал Тони. — Вы напоминаете мне джентльменов, которые производят эксперименты над лягушками и кроликами. А это, в свою очередь, напоминает мне одно довольно грубоватое солдатское выражение: «Я тебе худа не желаю, но хоть бы твои кролики сдохли».

Крэнг засмеялся снисходительно, благодушно, но вместе с тем явно давая понять, что не одобряет этой недостойной, невежественной болтовни. «Сущий джентльмен», — иронически подумал Тони. Однако ничего больше не сказал: он не мог себе этого позволить — слишком уж он нуждался в паспорте. Поговорив еще немного о том о сем, они расстались, причем Тони получил довольно неопределенное приглашение «пообедать как-нибудь у меня на даче».

— Да, — сказал себе Тони, когда Крэнг, уезжая в такси, помахал — ах, так любезно помахал ему ручкой, — ну и чертовщина! Жаль, что нет тут нашего фельдфебеля, он бы нашел для этого подходящее название, ну и чертовщина!

Размышляя таким образом, он отправился домой, где его ожидал обед из ломтика холодной ветчины и пары яиц.

После стольких проволочек и унижений, стольких разочарований Энтони едва мог убедить себя, что он в самом деле сидит в вагоне поезда и едет в Вену.

Да, поезд действительно движется, все быстрее и быстрее удаляясь от Лондона, — вот это, наверное, Пэрли, окутанный, как и подобает, серой фланелью октябрьского дождя. Почти год прошел со времени перемирия. И какой год! Его ждали (этот первый год «мира»), как зарю золотого века, преддверие новой эпохи, когда старая вражда и прежние ошибки будут искуплены и забыты. На самом деле он оказался продолжением войны, гнусной войны, преисполненной все той же алчностью. По-детски нелепый и жадный передел мира, по сравнению с которым постановления Венского конгресса 1815 года могли бы считаться мудрыми и гуманными, — вот до чего низко пало политическое самосознание Европы за одно столетие. Тони чувствовал, что для него этот год был беспросветным тюремным заточением, мукой томительного ожидания и жажды вырваться на волю. Заточение в Рейнской области в ожидании демобилизации, заточение в Англии на конторской службе, дома, в сырой, лишенной окон мастерской, бесконечное ожидание, пока маньяки войны и их приспешники милостиво не соблаговолят разрешить ему проехать по небольшому клочку земной поверхности. Они поступали так, как будто вся земля и населяющее ее человечество принадлежат им; о Паллада , где щит твой? Тони вынул свой паспорт и поглядел на него с тем смешанным чувством облегчения и негодования, с каким невинно осужденный мог бы смотреть на свое свидетельство об освобождении. Вот он, со своей высокопарной фразеологией и гербом министра иностранных дел: «Мы, Билл Бэйли, лорд ничевок, никчемный, безмозглый слуга его величества и прочее и прочее». Да, вот он должным образом визированный для Франции, Бельгии, Италии, Швейцарии и Австрии, но не для Германии, нет, ибо Германия — страна наиболее злостная из прежних врагов. Тони чувствовал, что если бы даже ему грозил расстрел, его не заставили бы поехать в Бельгию, хватит с него, и не на одну, а на несколько жизней, этой залитой кровью, растоптанной маленькой страны. Но вот он, наконец, держит в руках этот паспорт с визами трех стран, с подписями и печатями, согласно которым ему милостиво разрешается передвигаться по небольшому клочку родины всего человечества — земли. Вши на поверхности нашей планеты! За все это он заплатил деньгами, петом, временем, тысячью нравственных унижений, лицемерной учтивостью ко всевозможным Крэнгам и Картрайтам, обиванием порогов затхлых канцелярий по первому требованию наглых канцелярских крыс.

Тони засмеялся и сунул паспорт обратно в карман.

Затем, тихонько напевая, принялся ходить взад и вперед по пустому купе покачивающегося вагона. Он так радовался своему освобождению, он весь был полон такого нетерпеливого ожидания встречи с Кэти, что перестал думать о всех этих неприятностях «века прогресса». Мокрые туманные поля проносились мимо, темные призраки домов и оголенные деревья — mein Vaterland, mein Vaterland! Энтони чувствовал, что ему наплевать, увидит он снова свое отечество или нет. Кэти, Кэти, я еду к тебе! И в такт стучащим колесам он снова и снова напевал: Wenn Ich in deine Augen seh'! В длинной очереди нетерпеливо толкавшихся пассажиров Энтони, с саквояжем в руках, медленно, шаг за шагом, продвигался к деревянной будке хранителей прекрасной свободной земли — Франции. Наконец он добрался до окошечка и подал свой паспорт, взамен чего получил прямо в лицо волну горячего смрадного воздуха. У окошка сидели на табуретах два человека, по-видимому, один должен был наблюдать за другим, за ними виднелись фигуры полицейских и часовых с примкнутыми штыками в стальных шлемах. Стальные шлемы в Гавре — военное умопомешательство.

— Вы англичанин? — спросил человек, которому Энтони подал свой паспорт.

Казалось бы, это и так явствовало из его паспорта, но Тони вежливо ответил:

— Да, я англичанин.

— Что вы собираетесь делать во Франции?

— Я хочу проехать в Базель.

— А, вы направляетесь в Швейцарию?

— Да.

Ему показалось излишним добавлять, что он направляется еще дальше — поскольку это их не касалось, они сбудут его с рук в Базеле. Чиновник тщательно проверил в паспорте даты, сравнил фотографическую карточку (весьма неудачный образец фотографического искусства) и выразительно прочел вслух текст французской визы. Затем слегка пожал плечами, как человек с неудовольствием удостоверившийся о том, что все, к сожалению, в порядке.

— Значит, во Франции вы только проездом? — спросил он, протягивая руку за штампом и продолжая как бы нехотя перелистывать страницы паспорта другой рукой.

— Да.

В этот момент он открыл страницу с австрийской визой. Чиновник вздрогнул, как ищейка, почуявшая добычу, и воскликнул:

— Австрия!

— Австрия! — подхватил другой с крайним подозрением.

Головы их сблизились, когда они принялись рассматривать позорное пятно на правильно оформленном документе, безуспешно стараясь разобрать немецкие слова.

— Вы едете в Австрию? — воскликнул чиновник с негодованием.

— Да.

— Зачем же вы тогда говорили, что едете в Швейцарию?

Тони вздохнул: