В польских лесах - читать онлайн книгу. Автор: Иосиф Опатошу cтр.№ 36

Мордхе прочитал:

— «…знай, что все внешние инструменты сходны с органами тела. И теперь, за прегрешения наши, Всевышний, да благословенно будет имя Его, и Божественное присутствие находятся в Изгнании и подобны спящим. И вот, если мужчина спит со своей женой и захотят они соединиться, то положит он руку на руку, уста на уста, член на член, но не будет хорошего совокупления, поскольку они спят, а во спящем нет вожделения и нет в нем сердечной радости, чтобы пробудить вожделение, но если разбудить его и привлечь душу его, то тогда он сам пробудится для совокупления, и они вместе возрадуются и сами сделают…»

Мордхе уже видел в Шмуэле соблазнителя, вставшего у него на пути. Обманщика, фантазера, который выдумывает невероятные вещи, лишь бы истязать его, проникая в самое нутро. Он не хотел допустить и мысли о том, что сам начинает смотреть на вещи по-другому, и почти со злобой сказал:

— Все зависит от того, с каким намерением подходить к делу. Ты дурной человек, Шмуэл, и намерения твои нечисты…

— Понимаешь ли ты, какие говоришь глупости? — прервал его Шмуэл.

— Может, я и говорю глупости… — ответил простодушно Мордхе. — Но вот я сижу с тобой больше часа, выслушиваю твои умные речи и не знаю, чего ты хочешь. Больше того — не знаю, с кем говорю… К чему мне ум, когда за ним, быть может, скрывается греховное начало?..

Услышав последние слова Мордхе, Шмуэл смутился, стал то и дело избегать его взгляда, притворился непонимающим, но тем не менее продолжал:

— Ну так реб Яаков Эмден был прав! Все это, поверь мне, идет от «Зоара». Когда я раньше говорил тебе, что «Зоар» написан не рабби Шимоном бар Йохаем, ты такую мину состроил… Я думал, ты встанешь и уйдешь!

Я тоже был не лучше! Помнишь, как мы вместе изучали книгу «Мегали тамирин»? Ее можно найти в каждой хасидской молельне, и каждый хасид знает, что это старая, святая книга. Откуда я знаю, какой танай ее написал? А если я тебе скажу, что этой книге нет еще и двадцати лет? И написал ее никакой не танай, а галицийский еврей? А? Что ты на это скажешь? А если такое возможно, то почему невозможно, что не рабби Шимон бар Йохай написал книгу «Зоар»? Ты думаешь, я шучу? Твой свояк, реб Йосл, знает автора «Мегали тамирин». Это тернопольский еврей, богач, «просвещенец». Может ли быть нелепее? Видя, как народ с каждым днем все больше погрязает в грехах, можно ли оставаться равнодушным? Весь иудаизм заключается в «дворе», где вечно дерутся, потому что каждый хочет стать ребе. Если б ты знал, какие дела творил Довидл! Он без конца менял жен, и, говорят, его старшая дочь, жена Даниэля, вовсе не его дочь. А Даниэль? Ты думаешь, босой Исроэл говорил неправду? Ничего подобного! Немало хасидов могут тебе сказать, что жена Даниэля не то сумасшедшая, не то распутница. А он говорит — «одно из лиц Всевышнего». И я тоже ее знаю. И чем же тогда Даниэль лучше вероотступника Якова Франка? У того была своя святая, а у внука реб Йонатана Эйбешюца жена — «одно из лиц Всевышнего»… И такие люди будут руководить нами, водить множество евреев за нос!

Шмуэл вскочил со стула, снова сел и, стукнув рукой по столу, продолжал ожесточенно:

— Нужно вырваться из этого болота, нужно уехать в Берлин или во Франкфурт-на-Майне. Там тоже есть большие ешивы [41] , где, кроме еврейских предметов, изучают и многое другое. А когда мы приедем обратно, мы должны взяться за молодежь. Старики уже бездействуют, не ищут ни в чем смысла, лишь бы была водка! Да, мы должны взяться за молодое поколение, но прежде нам самим надо многому научиться! Здесь есть несколько молодых людей-маскилов. Мы собираемся раза три в неделю, читаем вместе, беседуем… Если хочешь, можешь прийти. Тебе это покажется смешным, но собираться у ребе под носом, в Коцке, безопаснее всего. Никому в голову не придет ни в чем нас заподозрить. Знаешь, это плохой признак, что еврейские юноши никуда не ездят. Когда-то из Польши ездили в ешивы Франции; об Испании, Германии и говорить нечего. Каждый большой город имел своих гаонов, своих ученых, свои ешивы. Иногда мне кажется, что, если б я сегодня очутился в Метце или в Вормсе, я бы встретил там знакомые лица, узнал бы улицы, дома, синагоги — будто вернулся в свой родной город, который покинул в детстве, хотя я там никогда не был. Каждый камень, каждое кладбище — это часть еврейской жизни…

Теперь Мордхе увидел перед собой другого Шмуэла и удивился: откуда берется у человека столько любви к кладбищам и покойникам и такая нелюбовь, такая враждебность по отношению к живым?

Шмуэл умолк и сидел, изредка бросая взгляды на Мордхе; учитель был уверен, что склонил ученика на свою сторону. Потом внезапно спохватился:

— Да, у меня к тебе небольшая просьба!

— Какая же?

— Поскольку твой родственник, реб Йосл, — старый «маскил», он финансировал еще журнал «Бикурей итим», то, может, ты сумеешь раздобыть у него рекомендательное письмо для меня в Берлин к… Если бы ты мог меня ввести в дом к твоему родственнику…

— Хорошо, — обрадовался Мордхе тому, что может что-то сделать для Шмуэла. — Я сегодня же скажу ему о тебе.

У открытого окна стояла дочь шинкаря и болтала с двумя девушками. Одна из девушек показала пальцем на Мордхе:

— Красивый парень! Надо бы завести с ним разговор!

— Он, по-видимому, не из бедных, — прибавила дочь шинкаря.

Мордхе улыбнулся и стукнул вилкой о тарелку. Девушка подошла к столику.

— Сколько мы вам должны? — спросил Мордхе.

— Вы взяли половину утки, графинчик вина. Еще что-нибудь принести? — Девушка смотрела ему прямо в глаза так, что Мордхе даже смутился.

— Ну, булочку!

— Пять злотых, — скорчила недовольную гримаску девушка.

К окну подошел еврей с корзинкой гороха. Одна из девушек, стоявших во дворе, купила на грош гороху и крикнула:

— Темра, лови!

Прежде чем дочь шинкаря успела повернуться, несколько горошинок полетело Мордхе в лицо. Девушки расхохотались и спрятались.

Из соседней комнаты, шатаясь, вышел пожилой поляк и загородил дочери шинкаря дорогу:

— Панна Рохл, я должен тебя поцеловать!

— Я пану глаза выцарапаю!

— Не хочешь? — выпучил старик глаза и обнял ее. — Для тебя это должно быть честью: ясновельможный Карпинский хочет поцеловать дочь шинкаря!

Мордхе выступил вперед:

— Если человек пьян, он должен лечь спать!

— Как ты смеешь? Эй, Стах!

Из соседней комнаты появился молодой поляк.

— Застрели его, Стах! Застрели этого пархатого жида! Он оскорбил твоего отца, старинный польский герб Карпинских! Застрели его, Стах, как собаку! Я дам тебе денег, чтобы ты удрал потом в Америку! Застрели его!

Шинкарь бегал тут же, просил молодого поляка увести отца, целовал ему руку и ругал Мордхе.