Онича - читать онлайн книгу. Автор: Жан-Мари Гюстав Леклезио cтр.№ 39

May спустилась, обняла Мариму. Сознавала, что они никогда больше не увидятся, и все же не испытывала грусти. Марима взяла руки May, положила их на свой живот, и May почувствовала, что Марима тоже ждет ребенка. Это было то же благословение.

Потом подъехал грузовик с брезентовым верхом, остановился на дороге. Марима и Элайджа загрузили свои вещи в кузов, Марима села впереди, рядом с шофером. И они скрылись в облаке красной пыли.

Около пяти часов начался дождь. Финтан сидел на своем любимом месте, на склоне, немного возвышавшемся над большой рекой. Видел другой берег, темную линию деревьев, красные, похожие на стену обрывы. Над Асабой небо было черным, как провал в никуда. Бежали облака, касаясь деревьев змеистыми щупальцами. Река была еще залита солнцем. Огромная, цвета грязи, с золотыми блестками. Виднелись наполовину затопленные острова. Вдалеке — Джерси, окруженный островками чуть больше пироги; ближе, возле устья Омеруна, — вытянутый, плохо различимый Броккедон. Возможно «Джордж Шоттон» затонул ночью, от него не осталось ничего. Финтан подумал, что так лучше. Вспомнил слова Сэбина Родса о крушении империи. Теперь, когда Ойя и Окаво ушли, все изменится, исчезнет, как развалившийся корабль, канет в золотистых речных наносах.

Прямо перед Финтаном в свете неба вырисовывались деревья. Растрескавшаяся земля ждала грозы. Финтан подумал, что знает каждое дерево на берегу реки, большое манго с шарообразной кроной, колючие кустарники, серые плюмажи пальм, наклоненных северным ветром. На голой земле перед домами играли дети.

Внезапно на реку обрушилась гроза. Завеса дождя накрыла Оничу. Первые капли застучали по земле, поднимая облака едкой пыли, срывая листья с деревьев. Струи царапали Финтана по лицу, через мгновение он промок насквозь.

Внизу снова появились попрятавшиеся было дети, кричали и бегали по полям. Финтан ощутил беспредельное счастье. Сбросил одежду, как они, и, оставшись в одних трусах, носился под ударами дождевых струй, запрокинув лицо к небу. Никогда он не чувствовал себя таким свободным, таким живым. Бегал и кричал: «Озоо! Озоо!» Ребятишки, блестя под дождем голыми телами, носились вместе с ним. Вторили ему: «Озоо! Озоо! Лей, лей!» Вода затекала в рот, в глаза, такая обильная, что он захлебывался. Но это было чудесно, упоительно.

Дождь цвета крови струился по земле, унося с собой все: листья и ветви деревьев, отбросы, даже потерянную обувь. Сквозь завесу капель Финтан видел воду реки, огромной, вздувшейся. Никогда он не был так близок к дождю, так полон его запахом и шумом, полон холодным дождевым ветром.

Когда он вернулся в «Ибузун», May ждала его, стоя на веранде. Казалась рассерженной. Взгляд был жестким, почти злым, по обе стороны рта — горькие складки.

— Да что с тобой такое?

May не ответила. Схватила Финтана за руку, втолкнула в дом. Она сделала ему больно. Он ничего не понимал.

— Ты хоть видел, на кого похож? — Она не кричала, но говорила сурово. Потом вдруг рухнула на стул. Прижала руки к животу. Финтан заметил, что она плачет.

— Почему ты плачешь, May? Ты заболела?

У Финтана сжалось сердце. Он положил руку на живот May.

— Я устала, устала. Я бы так хотела оказаться далеко, чтобы все кончилось.

Финтан обхватил May руками, сжал крепко-крепко.

— Не плачь. Все будет хорошо, вот увидишь. Я никогда не расстанусь с тобой, даже когда ты состаришься.

May удалось улыбнуться сквозь слезы.

Джеффри лежал в полумраке с открытыми глазами. Шум грозы нарастал крещендо. Пустую комнату озаряли молнии.

В эту ночь, поев на скорую руку (консервированный суп «Кэмпбелл», разогретый на керосинке, банка красной фасоли, печенье, последние куски голландского сыра, очищенные от красной корки), May и Финтан легли в одной постели, чтобы не тревожить Джеффри. Ворчание грозы не давало им уснуть почти до рассвета. Зеленый «форд V-8» не заставит себя ждать. Водитель м-ра Ралли будет тут с первым лучом солнца.

Финтан обводит взглядом класс французского языка и думает, что не забыл те имена, все те имена: Уоррен, Джонсон, Ллойд, Джеймс, Стрэнд, Харрисон, Бекфорд, Меткаф, Эндрю, Диксон, Малл, Пембро, Калуэй, Патт, Тинсли, Темпл, Уотте, Робин, Гаскойн, Годдард, Грэм Дуглас, Степлтон, Элберт Трилло, Сэй, Холмс, Ле Грис, Соммервил, Лав. Поступая сюда преподавателем, он не придавал этому особой важности: работа как работа, всего лишь лица, внешний облик. Дортуар, большой холодный зал с зарешеченными окнами. В окнах видны деревья, воспламененные осенью. Ничто не изменилось. Это было зимой, он только что приехал, Джеффри проводил его до школы, пожал руку и ушел. Тогда у Финтана были две жизни. Та, которой он начинал жить в школе, в холодном дортуаре, в классах, с другими мальчиками и гнусавым голосом м-ра Спинка, читавшего стихи Горация, о lente lente currite noctis equi [60] .

И было другое, то, что он видел, закрывая глаза, в полумраке, скользя по реке Омерун или же качаясь в гамаке из сизаля, слушая шум гроз.

Надо забыть. В Бате никто ничего не знает ни об Ониче, ни о реке. Никто ничего не хочет знать о названиях, которые были так важны там. Попав в школу, Финтан порой нечаянно сбивался на пиджин: «Не don go nawnaw, he tok say» или «Di book bilong mi». Это вызывало смех, и главный надзиратель решил, что Финтан говорит так нарочно, чтобы сеять беспорядок. Назначил наказание — стоять у стены два часа, расставив руки в стороны. Надо было забыть и это, эти вырывавшиеся, вертевшиеся на языке слова.

Надо было забыть Бони. Мальчики в школе, гораздо более ребячливые, но больше знавшие, полные коварства и подозрительности, казались старше своих лет. Бледные, с некрасивыми лицами, они шептались в дортуаре, говорили всякое о женских гениталиях, будто никогда их не видели. Финтан вспомнил, как смотрел вначале на одноклассников, с любопытством и опаской. Он не мог читать по их глазам, не понимал, чего они хотели. Он был как глухонемой, всегда выжидающий, всегда начеку.

Это было давно. Теперь он сам учитель, репетитор по французскому и латыни, ради заработка. Дженни — медсестра в бристольской больнице. Все говорят, что они поженятся. Быть может, этой зимой, на Рождество. Поедут в Пензанс или в Тингатель, чтобы повидать море. Когда там, в Биафре [61] , началась война, Финтан хотел уехать немедля, попытаться понять. Только из-за Дженни не уехал. Но в любом случае мог ли он сделать что-нибудь? Мир, который он знал, закрыт, уже слишком поздно. Для нефтяных компаний — для «Галф ойл», для «Бритиш петролеум» — завербованы наемники, они едут в Калабар, на остров Бонни, в Энугу, в Абу. Ему вообще не надо было оттуда уезжать, он должен был остаться в Ониче, в Омеруне. Никогда не выпускать из виду одинокое дерево над травяной равниной, где его ждал друг, где начиналось приключение.