Без дна - читать онлайн книгу. Автор: Жорис-Карл Гюисманс cтр.№ 74

— Значит, будет рай на земле? — воскликнул Дез Эрми.

— Да, царство свободы, добра, любви.

— Постойте, постойте, у меня уже голова кругом идет! — воскликнул Дюрталь. — Вы проповедуете то пришествие Святого Духа, то пришествие Христа во славе. Эти два царства — одно и то же, или они наступят одно за другим?

— Следует различать приход Параклета и победоносное возвращение Христа, — ответил Жевинже. — Одно предшествует другому. Надо сначала воссоздать общество, освятить его третьей ипостасью, Любовью, чтобы Христос явился, как и обещал, с небес и царствовал над людьми, преобразованными по Его подобию.

— А куда вы денете Папу?

— Это один из интереснейших пунктов учения иоаннитов. История со времени первого явления Мессии делится, как известно, на два периода: период, находящийся под знаком искупительной жертвы Христа, — в это время мы и живем — и период грядущей славы Христовой, когда Спаситель, омытый от скверны поношения людского, явится преображенным, в неисповедимом сиянии своей божественной сущности. Ну так вот! У каждой из этих эпох — свой Папа. Священное Писание, как, впрочем, и мои гороскопы, возвещает о двух первосвященниках. Один из основных постулатов теологии состоит в том, что дух Петров живет в его преемниках. Он и будет жить в них, в большей или меньшей степени, до ожидаемого сошествия Святого Духа. А тогда уже Иоанн, как бы ждавший своего часа, если верить Евангелию, начнет свое правление Любви и пребудет в душах новых Пап.

— Не понимаю, зачем вообще нужен Папа, когда Христос явится в видимом образе? — пожал плечами Дез Эрми.

— Он действительно не нужен, он будет править лишь во времена божественного Параклета. В день, когда в сияющем ореоле восславится Христос, римский понтификат упразднится.

— Не станем углубляться во все эти вопросы, о них можно спорить годами, и все же я удивляюсь, сколько простодушия в этой утопии, ведь она предполагает, что человек способен совершенствоваться, — заметил Дюрталь. — Но ведь это не так, человек рожден безнадежным презренным эгоистом. Посмотрите вокруг и увидите! Бесконечная борьба, жестокость циничного общества, где богатые шельмуют и грабят бедных и обездоленных! Повсюду торжествуют негодяи и посредственности, везде празднуют победу подлые политиканы и банкиры! И вы полагаете, что можно обратить вспять этот поток? Нет, человек всегда был таким, его душа гнила еще в ветхозаветные времена, и сейчас злокачественный процесс пошел еще дальше, опухоль не рассосалась, не стала менее зловонной. Грехи лишь рядятся в новые одежки. Прогресс — лицемерный мираж, совершенствуются только пороки.

— Лишний довод в мою пользу, — возразил Каре, — если общество таково, каким вы его описываете, оно должно рухнуть. Да я и сам думаю, что оно разлагается, его кости гниют, плоть отмирает кусками. Его уже нельзя ни вычистить, ни вылечить. Значит, место ему в гробу, и пусть родится новое общество. А подобное чудо способен совершить только Бог!

— Разумеется, — согласился Дез Эрми. — Если признать, что скверна нашей жизни преходяща, уничтожить ее может лишь божественное вмешательство, социализму и прочим бредням озлобленных невежественных рабочих не изменить природу людей, не преобразовать народы. Такая задача — выше человеческих сил!

— Времена, ожидаемые Иоганнесом, грядут, — возвысил голос Жевинже. — Есть совершенно очевидные доказательства. Раймонд Луллий утверждал, что признаком конца старого мира будет распространение учений Антихриста, а именно материализма и магии, которая расцветет пышным цветом. Это предсказание, думаю, применимо к нашему времени. Кроме того, благая весть должна осуществиться, по словам святого Матфея, когда «увидите мерзость запустения, стоящую на святом месте» [19] . Но ведь так оно и есть! Взгляните на этого труса и скептика, на этого пошлого хитреца Папу, на продажный презренный епископат, на самодовольное изнеженное духовенство. Посмотрите, как оно изъедено сатанизмом, и скажите, может ли Церковь пасть еще ниже!

— Но Христос недвусмысленно обещал — Церковь не погибнет, — облокотившись о стол, звонарь возвел глаза к небу и умоляющим тоном прошептал: — Господи, да приидет царствие Твое!

— Уже поздно, пора по домам! — вздохнул Дез Эрми.

И пока они натягивали пальто, Каре спросил Дюрталя:

— На что же вы надеетесь, если не верите в Христово пришествие?

— Да ни на что.

— Тогда остается вас только пожалеть. Неужели вы не верите, что будущее будет лучше настоящего?

— Я верю, увы, лишь в то, что одряхлевшее, выродившееся вконец небо бессильно сползет на истощенную, немощную землю!

Звонарь всплеснул руками и печально покачал головой.

Расставшись с Жевинже у подножия башни, они некоторое время шли молча, потом Дез Эрми сказал:

— Нет ничего удивительного, что все события, о которых шла речь сегодня вечером, произошли в Лионе. — И в ответ на вопросительный взгляд Дюрталя продолжил свою мысль: — Видишь ли, я знаю Лион — мозги его жителей, как и улицы, по утрам застилает туман. Этот город кажется великолепным тем путешественникам, которым нравятся длинные улицы, газоны во внутренних двориках, широкие бульвары, вся эта казенная архитектура современных городов. Но Лион — еще и прибежище мистицизма, очаг бредовых идей и сомнительных учений. Там умер Винтра, в котором, судя по всему, воплотилась душа пророка Илии, там сохранились последние приверженцы Наундорфа, там процветает колдовство, за один луидор каждый волен наслать порчу на кого угодно. И все же, несмотря на обилие радикалов и анархистов, Лион — твердыня сурового, воинствующего католицизма, рассадник янсенизма, центр лицемерного ханжества.

Лион славится колбасными изделиями, каштанами, шелком — но и храмами! Почти каждая из его круто уходящих в гору улиц упирается в церковь или в монастырь, а над всем этим храмовым великолепием вздымается собор Нотр Дам де Фурвьер. Издалека этот собор напоминает перевернутый ножками вверх комод восемнадцатого века, но его интерьер — работы тут еще не закончены — озадачивает. Тебе надо как-нибудь туда наведаться. Ты столкнешься с удивительной смесью ассирийского, романского, готического и еще бог весть какого стилей — все это выдумал, обновил, омолодил, сплавил в единое целое Боссан, единственный архитектор {72} за последние сто лет, который умеет отделывать внутренность собора. Его неф блистает эмалью и мрамором, бронзой и золотом, статуи ангелов обрамляют колонны, с выразительным изяществом нарушая привычную гармонию. Это азиатский, варварский стиль, вроде того, что мы видим на полотне Гюстава Моро, где изображена Иродиада.

Бесконечной чередой тянутся богомольцы. Мадонну просят о расширении дела, Ее умоляют помочь со сбытом колбасы и шелка. Пресвятой Деве показывают товар, с Ней советуются, как получше продать залежалые продукты или всучить покупателю гнилую ткань. В самом центре города, в церкви Сен Бонифац я видел объявление, призывающее верующих из уважения к святому месту не подавать милостыню нищим. И правда, ни к чему жалобам бедняков нарушать молитвы торгашей.