Без дна - читать онлайн книгу. Автор: Жорис-Карл Гюисманс cтр.№ 67

— Признаться, я не способен на столь героический поступок. Как, ты уже уходишь?

— Да, меня ждут.

— Странные, однако, настали времена! — заметил Дюрталь, провожая приятеля. — Мистицизм пробуждается, оккультистов становится все больше в тот самый момент, когда позитивизм, казалось бы, должен торжествовать победу.

— Но так всегда бывает в конце столетия. Все колеблется, становится смутным и неопределенным. Свирепствует материализм, но тут же поднимает голову и магия. Это повторяется каждые сто лет. Взять хотя бы конец прошлого века. Рядом с рационалистами и атеистами ты увидишь Сен-Жермена, Калиостро, Сен-Мартена, Габалиса, Казота, {64} общество розенкрейцеров, сатанинские кружки. Все как сейчас. Ну ладно, прощаюсь, желаю интересно провести вечер. Удачи тебе!

«Все так, — подумал Дюрталь, захлопывая дверь, — но Калиостро и ему подобные по крайней мере были людьми по-своему талантливыми и, несомненно, обладали какими-то знаниями, теперешние же маги все как на подбор — шарлатаны и крикливые хвастуны».

Трясясь в фиакре, они ехали вверх по улице Вожирар. Госпожа Шантелув, забившись в угол, молчала. Когда они проезжали мимо фонаря и свет на мгновенье освещал ее вуалетку, Дюрталь поглядывал на Гиацинту. При всей ее молчаливости она явно нервничала — казалось, ею владеет какое-то странное возбуждение. Дюрталь взял ее руку, она не сопротивлялась, но ладонь под перчаткой была как ледышка. Белокурые волосы растрепались и выглядели сухими и не такими тонкими, как обычно.

— Долго еще, дорогая?

Низким тревожным голосом Гиацинта ответила:

— Уже подъезжаем, но не надо разговаривать.

Ему прискучило молчание, эта настороженная, почти враждебная атмосфера в фиакре, и он снова уставился в окно.

Опустевшая уже улица, так плохо вымощенная, что оси экипажа на каждом шагу нещадно скрипели, и не думала кончаться. Ее едва освещали газовые рожки, расстояние между которыми увеличивалось, по мере того как они приближались к крепостной стене. «На какой безрассудный шаг я решился!» — подумал Дюрталь, смущенный холодным, замкнутым выражением на лице Гиацинты.

Наконец фиакр свернул за угол, в темный переулок, и остановился.

Гиацинта вышла из экипажа. Ожидая, пока извозчик даст ему сдачу, Дюрталь огляделся: какой-то тупик, низенькие унылые дома окаймляли ухабистую мостовую без тротуаров. Когда извозчик отъехал, Дюрталь увидел длинную высокую стену, над которой в темноте шелестели деревья. В углублении этой мрачной стены, испещренной белыми заштукатуренными трещинами и проломами, располагалась маленькая дверца с окошком. Внезапно чуть поодаль в одном из домов с давно не мытой витриной зажегся свет, и какой-то человек в черном фартуке, как у виноторговца, явно привлеченный стуком колес, высунулся из лавки и сплюнул на порог.

— Здесь, — хрипло прошептала госпожа Шантелув.

Она позвонила, и окошко открылось. Гиацинта приподняла вуалетку, свет от фонаря ударил ей в лицо. Дверь бесшумно отворилась, и они вошли в сад.

— Здравствуйте, госпожа Шантелув.

— Здравствуйте, Мари. Они в часовне?

— Да, хотите, я вас провожу?

— Нет, спасибо.

Женщина с фонарем окинула Дюрталя внимательным взглядом. Он заметил под капором вьющиеся пряди седых волос, падавшие на старое морщинистое лицо. Однако рассмотреть его как следует Дюрталь не успел — старуха быстро пошла вдоль стены обратно в домик, служивший чем-то вроде будки привратника.

Дюрталь последовал за Гиацинтой, которая двинулась по темным, пахнущим самшитом аллеям к крыльцу какого-то здания. Она вела себя уверенно, словно в собственном доме, — без стука открывала двери, даже каблуки ее стучали по плитам как-то по-хозяйски. Когда они пересекли переднюю, Гиацинта предупредила:

— Осторожно, тут три ступеньки.

Они вышли во двор и остановились перед старинным фасадом. Гиацинта позвонила. Дверь открыл небольшого роста мужчина, который, пропуская их, певучим жеманным голосом справился у Гиацинты, как дела. Поздоровавшись с ним, она прошла вперед, и перед Дюрталем возникло помятое лицо, водянистые, тусклые глаза, нарумяненные щеки, накрашенные губы — уж не в притон ли содомитов он угодил?

— Вы не предупредили, что придется иметь дело с такой публикой, — попенял он Гиацинте, догнав ее на повороте освещенного лишь одной лампой коридора.

— А вы рассчитывали встретить здесь святых?

Гиацинта пожала плечами и дернула за ручку двери. Они очутились в часовне с низким сводчатым потолком, опиравшимся на покрытые дегтем балки. Окна были закрыты тяжелыми портьерами, стены потрескались и выцвели. Дюрталь невольно попятился — из отверстий калориферов вырывался теплый воздух, распространяя отвратительный смрад сырости, плесени и угарного дыма, к которому примешивался раздражающий запах щелочи, смолы и каких-то жженых трав. В горле у Дюрталя запершило, виски сдавило, в ушах зашумела кровь…

Он пробирался вперед на ощупь, оглядывая помещение, которое едва освещали светильники в люстре из сверкающей бронзы и розового стекла. Гиацинта знаком предложила ему сесть, а сама направилась к группе людей, разместившихся в темном углу на диване. Несколько смущенный тем, что его усадили в стороне, Дюрталь заметил, что среди присутствующих очень мало мужчин, а все больше женщины. Однако он тщетно пытался различить их черты. Все же время от времени, когда лампы вспыхивали ярче, он видел юноновский профиль толстой брюнетки или тщательно выбритое печальное лицо мужчины. Приглядываясь к людям, он отметил про себя, что женщины не судачат, а если опасливо переговариваются, то без смеха и громких восклицаний быстрым вкрадчивым шепотком, который не сопровождался ни единым жестом.

«Черт побери! — подумал он. — Судя по всему, Сатана не очень-то щедр, ведь его паства отнюдь не лучится от счастья».

Служка в красном, непристойно виляя бедрами, прошел в глубь часовни и зажег свечи. Из мрака выплыл алтарь — обыкновенный церковный алтарь с дарохранительницей, над которой возвышалось святотатственное распятие. Поруганному Христу вздернули голову, издевательски вытянули шею, а нарисованные на щеках складки превращали страдальческий лик в шутовскую рожу, сведенную судорогой гнусного смеха. Он был обнажен, и вместо повязки, опоясывающей чресла, взору представлялся возбужденный член, бесстыдно торчавший из всклокоченных волос. Тут же стоял потир под покровцом. Расправив алтарный покров, служка кокетливо привстал на цыпочки, словно собирался вознестись, подобно херувиму, и зажег ритуальные черные свечки, которые примешивали теперь к смрадной духоте запах горячего асфальта и вара.

Под красным одеянием Дюрталь узнал открывшего им дверь потасканного содомита с жеманным голоском и понял, какую роль играл этот гаденький человечек, кощунственная извращенность которого пародировала детскую непорочность настоящего церковного служки.