Сотник. Не по чину - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Красницкий cтр.№ 35

– Я, выходит, лжец, по-твоему? И верить мне нельзя? – Мишка положил руку на рукоять меча. – Отвечаешь за свои слова?

Фаддей Чума не ответил, но весь напружинился и тоже ухватился за оружие.

«Опять, сэр? Тогда, за болотом, вы с ним тоже схлестнулись. Помните? Еще раздумывали, как бы ему по шлему болтом попасть, чтобы не убить, а только оглушить. А сейчас что делать станете? Кинжал в ногу засажу, он наверняка не помнит, что я левой ножи метать умею. Нет, не дадут – разнимут».

Действительно, не дали. Скандалистов, впрочем, не хватали, не вязали, не кричали: «Угомонитесь!» – все вышло намного проще. Савелий Молчун сделал всего один длинный шаг, оказавшись между Мишкой и Фаддем, и буркнул всего одно слово:

– Объясни.

– Нет! Это пусть он объясняет! – перешел Мишка на скандальный тон. – Он Лисовина лжецом обозва…

На этом весь скандал и кончился: Мишкины пальцы на рукояти меча словно сдавили клещами – это непонятно как оказавшийся рядом Заика цапнул своей лапищей руку боярича. Мишка прекрасно понимал, что вся эта сцена была лишней и глупой, но надо было оправдывать возраст, да и репутацию Бешеного Лиса тоже. Как, впрочем, и особое положение рода Лисовинов. В общем, дурь, но необходимая, как в дворово-уличном мальчишеском соперничестве – дал слабину один раз, потом замучаешься последствия разгребать, так что лучше порой и перегнуть палку. Во избежание, так сказать. Детские игрища намного консервативнее взаимоотношений взрослых – веками сохраняются, и подростки, сами того не сознавая, копируют поведение взрослых предков тысячелетней давности. А тут и Средневековье «в полный рост», и подросток, самоутверждающийся в глазах взрослых, и… все прочее. Надо, и все тут!

– Объясняй, нам надо знать! – потребовал Арсений таким тоном, что стало ясно: ответ тем или иным способом ратники все равно заставят дать.

– Руку отпусти, – остаточно покочевряжился Мишка.

Арсений кивнул Заике, и боярич принялся разминать мгновенно занемевшие пальцы.

– Ну! – поторопил Арсений.

– Не было никакой торговли. – Мишка изобразил мимикой вынужденное подчинение грубой силе. – Тут и утаивать нечего. Князь Всеволод за спасение детей на что угодно согласен был. Баш на баш договорились – мы спасаем княжье семейство, боярин Солома возвращается назад и приказывает княжьим дружинникам взять ляхов в ножи. Потом возвращает полон – доводит его до Пинска. Авдея Солому пришлось отпускать, тут-то и зашла речь о выкупе. За Солому, а за Гоголя и дружинников так уж – попутно. Ну, конечно, пришлось Соломе коней и доспех оставить… как иначе-то? Он потом взамен выложит то, что на ляхах возьмет. И двенадцать гривен, само собой.

– Почему с обоих бояр по двенадцать гривен?

– А сколько еще-то? С того боярина, что мы на Припяти в плен взяли, назначили двенадцать, и за сына его десять. Вот и я так же. Чтобы иную цену называть, надо же знать, насколько боярин богат, какое имение… Мы же этого ничего не знаем.

– Про Гоголя-то вызнал!

– Это уже потом, хотел узнать, не продешевил ли? Вроде бы не продешевил. Ну а раз Солому отпустили, то и Гоголя тоже – князь за них поручился.

– А чего ж с самого-то князя выкуп не запросил? Он же на все согласен был?

– Да не вправе я князя судить! – Мишка повысил голос почти до крика. – Это вам не Спирьку-паскуду повесить! Там я в своем боярском праве был, а здесь неизвестно еще, виновен князь Всеволод или нет. Да, пошел с ляхами против своих, но семью же в заложниках держали! Да он еще зять великого князя Киевского. Как там рассудят, неизвестно. По-всякому может повернуться, но как по мне, так лучше мы окажемся спасителями всего княжьего семейства, чем татями, ради выкупа князя пленившими!

Мишка оглядел ратников. Все молчали, обдумывая услышанное, даже Фаддей Чума хоть и глядел исподлобья, но словно и не он недавно наехал на Мишку так тупо.

– Ну и приказ же тоже исполнять надо, – привел Мишка последний аргумент. – Князья князьями, но воевода Корней приказал всячески ляхам вредить и, если получится, отбить у них хоть часть добычи. А тут, коли повезет, всю добычу у них отнять удастся, да еще и перебить их, если не всех, так многих.

– О! – Арсений состроил такую физиономию, как будто удивился неожиданной находке. – А я уж решил, что ты и про приказ позабыл. Князя пленил, княгиню спас, занесся… прям близко к тебе не подойди.

– Угу. Занесешься тут… нам еще до Турова неизвестно как добираться. И на хрена мы проводников отпустили? Прямо как затмение какое-то нашло: до места довели, нате вам плату и прощевайте. А как назад? И Егор почему-то ничего не сказал…

На этом разговор и закончился, но, приглядываясь после него к взрослым ратникам, Мишка обратил внимание, что их отношение к навязанным им воеводой «соплякам» во главе с малахольным бояричем незаметно, но вполне определенно изменилось. В глаза это не бросалось, но вместо полупрезрения все чаще стало проскакивать недоумение: с чего это их десятник, тертый калач, породниться с которым сочли бы за честь многие в Ратном, вдруг выбрал себе в потенциальные зятья одного из Младшей стражи? Да не просто выбрал – рванул его защищать, рискуя собой! Списать это на влияние момента опытные мужи никак не могли – не тот человек Егор, чтобы поддаваться чувствам. Значит, увидел он в нелепом, отчаянно рыжем и конопатом пацане что-то такое, что впоследствии позволит тому вырасти в умелого воина и надежного мужа для старшей Егоровой дочки – за иного десятник свою Лизавету и не отдал бы. Мнению старшого «спецы» привыкли доверять, но и свое не помешало бы составить.

Впрочем, и Мишка теперь смотрел на Егоровых ратников иначе. Казавшиеся до сих пор простыми и понятными воины стали поворачиваться другим боком. В тот же вечер у костра молодой сотник наблюдал весьма интересную картину: взрослые ратники, ранее державшиеся особняком, неожиданно явились на общие вечерние посиделки. Вечеряли под кухонным навесом – серая хмарь, висевшая с утра в небе, все-таки протекла мелким надоедливым дождиком. Осень, никуда не денешься, под открытым небом мокро, а в доме княжеская чета с «сопровождающими лицами».

Сегодня Мишка, почти не обращая внимания на своих ближников, внимательно всматривался в людей Егора, рассаживавшихся рядом с очагом, на скорую руку сложенным кашеварами.

Савелий Молчун выглядел точь-в-точь как отец лоботряса-троечника, пришедший в школу на родительское собрание – ничего хорошего не ждет, но сидеть и слушать придется. У Мишки сразу же сложилось впечатление, что он так и просидит весь вечер неподвижно, не меняя выражения лица и не проронив ни звука. Спрашивается, и чего притащился? Но ведь пришел и расположился с явным намерением провести вечер в компании.

Фаддей Чума приперся со здоровенным куском вяленой рыбы фанерной твердости и не столько откусывал, сколько соскребывал передними зубами рыбные стружки, прищуриваясь с таким видом, будто занимался бог весть каким важным делом.

«Уж не Арсений ли Чуме рыбину всучил, чтобы чем-то занят был и не заводился с пол-оборота по всякому мелкому поводу? Вот так и будешь теперь в любой мелочи скрытый смысл искать…»