Мельник из Анжибо - читать онлайн книгу. Автор: Жорж Санд cтр.№ 74

Госпожа Бриколен ушла. Роза стояла как вкопанная, ее лицо выражало смятение; она была сама потрясена тем, что сказала отцу.

— Ты нездорова, дочка, — молвил Бриколен, он был заметно взволнован. — Тебе надо прийти в себя.

— Вы правы, отец, я нездорова, — отозвалась Роза, разражаясь слезами и падая родителю на грудь.

Господин Бриколен изрядно струхнул, однако его натура не позволяла ему смягчиться. Он поцеловал Розу, но не так, как отец может поцеловать горячо любимую дочь, а как ласкают малого ребенка, когда хотят его успокоить.

Он гордился красотой и умом дочери, ко еще больше его тешила мысль, что достоинства ее будут в замужестве увенчаны богатством. Он предпочел бы, чтобы она была уродливой и глупой, по внушала всем зависть своими деньгами, нежели чтобы, совершенная во всех отношениях, она была бедной и внушала к себе жалость.

— Детка, — сказал он ей, — сегодня ты не можешь толково рассуждать. Иди-ка бай-бай и выкинь из головы этого мельника да всякие глупости насчет твоей дружбы с ним. Его сестра вскармливала тебя — это правда; по ей, черт возьми, хорошо платили. Он был тебе приятелем в твои детские годы — и это правда; но как он был наш слуга, то, забавляя тебя, лишь выполнял свою обязанность. На сегодня мне оказалось желательно прогнать его, потому как он сыграл со мной дурную шутку, и твоя обязанность — считать, что я прав.

— О папенька, — взмолилась Роза, все еще не отрываясь от груди отца, — вы отмените свой приказ. Вы позволите ему оправдаться, ибо он не виноват — это невозможно, и вы не будете настаивать на том, чтобы я унизила моего друга детства, сына доброй мельничихи, которая так меня любит!

— Все это начинает мне уже изрядно докучать, Роза, — ответил Бриколен, отстраняясь от прильнувшей к нему дочери. — Слишком глупо затевать семейную свару из-за того, что я прогнал какого-то голодранца. Хватит, дай ты мне, ради бога, покой. Послушай, как вопит твоя сестра, и не морочь себе голову из-за постороннего человека, когда у нас в доме несчастье.

— О, если вы полагаете, что я не слышу голоса сестры, — произнесла Роза с особой, пугающей значительностью, — и что крики ее ничего не говорят моей душе, то вы глубоко заблуждаетесь, отец! Я хорошо их слышу и достаточно много думаю о них.

Роза вышла, шатаясь, и направилась в комнату сестры, по, проходя по коридору, вдруг рухнула на пол. На шум прибежали госпожа Бриколен и ее свекровь, обе крайне перепуганные. Роза была без чувств и казалась мертвой.

Девушку поспешно перенесли в комнату, где в ожидании Розы Марсель писала, не подозревая о событиях, взбудораживших ее бедную подружку. Она окружила Розу самыми нежными заботами и одна из всех выказала достаточное присутствие духа, чтобы послать человека в село поискать лекаря и, если паче чаяния тот еще не уехал, немедленно привести его на ферму. Врач пришел и установил, что девушка поражена сильнейшей нервной судорогой: все тело было страшно напряжено, руки и ноги одеревенели, зубы были сжаты, на губах выступила синева. Сознание вернулось к ней, когда применили некоторые средства, предписанные врачом, но пульс то едва прощупывался, отчего окружающие пугались, то начинал биться толчками невероятной силы. Большие черные глаза Розы лихорадочно блестели, и она возбужденно говорила — сама не зная толком, к кому обращается. С удивлением заметив, что Роза то и дело повторяет имя Большого Луи, Марсель приняла меры к тому, чтобы удалить из комнаты всполошенных родственников и остаться с нею наедине; лекарь же ушел навестить Бриколину, которая снова, как накануне, начала проявлять признаки буйства.

— Моя дорогая Роза, — обнимая подругу, сказала Марсель, — у вас горе, оттого вы и захворали. Успокойтесь; завтра вы мне расскажете, что произошло, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам. Кто знает, может быть, я найду какое-нибудь средство.

— Ах, вы ангел! — воскликнула Роза, бросаясь Марсели на шею. — Но вы ничего не сможете сделать для меня. Все погибло, все разбито, Луи отказали от дома, прогнали; отец утром его защищал, а вечером стал говорить о нем с ненавистью и проклинать его. Право, я очень, очень несчастна!

— Значит, вы его все-таки любите? — с живым интересом спросила Марсель.

— Люблю ли я его?! — вскричала Роза. — Как же я могу его не любить! Вы разве когда-нибудь в том сомневались?

— Еще вчера, Роза, вы не признавали этого.

— Возможно, я бы никогда и не признала, если бы его не стали преследовать и не довели меня до крайности, как сегодня. Вообразите, — быстро, как бы спеша выговориться, стала рассказывать она, прижимая ладони к горящему лбу, — они пытались унизить его передо мной, очернить в моих глазах, потому что он беден и осмелился полюбить меня! Сегодня утром, когда его осыпали насмешками, я вела себя недостойно: во мне кипело негодование, но я не осмелилась дать ему выход. Я позволила измываться над ним и не попыталась его защитить, мне чуть ли не было стыдно за него. А затем я вернулась домой, вдруг почувствовав сильную головную боль, и спросила себя, хватит ли у меня когда-нибудь силы перешагнуть ради него через все эти оскорбления. Я уже вообразила, что не хочу больше его любить, и тут мне показалось, что я умираю, что этот дом, который для меня всегда был светлым и красивым, потому что я выросла в нем и была здесь счастлива, вдруг преобразился, стал мрачным, грязным, унылым, уродливым, то есть таким, каким видите его, конечно, вы. Мне показалось, что я в тюрьме, и сегодня вечером, когда моя несчастная безумная сестра сказала мне, что отец наш жандарм и что он стережет нас затем, чтобы доставлять нам страдания, на мгновение я словно тоже обезумела, и мне представилось, будто я вижу своими глазами то же, что видит сестра. Ох, как мне было тогда худо, и когда я пришла в себя, то ясно почувствовала, что если бы не мой славный Луи, то не было бы мне радости в жизни и она стала бы для меня непереносимой. Только потому, что я люблю его, мне удавалось до сегодняшнего дня быть веселой и мириться со всеми тяготами: с ужасным характером матери, с бесчувственностью отца, с гнетущим бременем нашего богатства, которое плодит вокруг нас только несчастных и завистников, с мучительным зрелищем ужасных недугов, которыми издавна страдают мои сестра и дед. Но все это показалось мне чудовищным, когда я мысленно увидела себя одинокой, не смеющей больше любить, вынужденной терпеть такую жизнь без утешения, приносимого близостью преданного друга, прекрасного, благородного, замечательного человека, чье чувство ко мне вознаграждало меня за все. О нет, так быть не может! Я люблю его, я не желаю больше делать попыток исцелиться от любви к нему! Но я умру, госпожа Марсель… Понимаете — ведь они прогнали его прочь и, сколько бы я ни страдала, будут безжалостны. Мне нельзя будет видеться с ним; если я когда-нибудь поговорю с ним без их разрешения, они изругают меня, будут издеваться надо мной, так что в конце концов я потеряю голову… О моя бедная голова! Я-то думала, что она у меня здоровая, крепкая, а сейчас она болит так, словно разламывается на куски… Нет, я не превращусь в то же, чем стала моя сестра, не бойтесь за меня, дорогая госпожа Марсель. Я предпочту лишить себя жизни, если замечу, что заразилась ее болезнью. Но ведь эта болезнь не заразная, не правда ли?.. Однако когда я слышу ее крики, у меня сердце разрывается и меня бросает то в жар, то в холод. Ведь она моя родная сестра, бедняжечка! В наших жилах течет одна и та же кровь, и на ее недуг отзывается не только моя душа, но все мое существо. О боже! Госпожа Марсель, вы слышите? Боже мой, что за ужас! Они закрыли все двери, но я все равно слышу, что там делается! О, как она страдает, любит, зовет! Сестра, сестра, милая моя, дорогая сестричка! Я помню тебя такой красивой, умной, доброй, веселой, а теперь ты завываешь, как волчица!..