Мир чудес - читать онлайн книгу. Автор: Робертсон Дэвис cтр.№ 79

Это вкупе с непохожим на другие подарком дало основания тем членам труппы, которые во всем видели скрытый смысл и происки, еще сильнее меня подозревать. Для главного своего трюка я одолжил у Миледи ее испанскую шаль и извлек оттуда огромный букет, на который вся труппа в тот день скидывалась. Сделал это я очень чисто, стоя посреди комнаты, — казалось, что спрятать что-нибудь (уж не говоря о предмете размером с розовый куст) там просто негде. Но, как порой случается с фокусами, этот вызвал не только аплодисменты, но и недоверие. И я знаю почему. В то время я еще не осознал одной важной профессиональной тонкости: иллюзионист никогда не должен проявлять самодовольство, а я, вероятно, чуть-чуть заважничал. Студент, Севенхоус, Чарльтон и Вудс иногда называли меня Посторонним. Я как раз и был посторонним. Теперь я не жалею об этом. Я прожил жизнь постороннего, хотя и не совсем в том смысле, какой они вкладывали в это слово. Я оставался посторонним тому, что им не дано было охватить их умом.

Как обнаружилось на следующий день, это был какой-то роковой вечер. Шампанское лилось рекой, и Мортон У. Пенфолд вырос в глазах всех до неимоверных размеров, так как сумел раздобыть его там, где на английский взгляд была пустыня. Все пили без удержу, провозглашались тосты, сэр Джон не отставал от других, и это было его ошибкой. Спартанский режим подагрика всегда был для него тяжелым бременем, и в тот день он не видел причин, почему должен пить виски, когда все вокруг пьют его любимое шампанское. Он провозгласил тост за Ремесло и принялся рассказывать истории про Ирвинга. Под это было выпито несколько бокалов, хотя и не очень много. Но ночью ему стало плохо. Пришел доктор и обнаружил, что дело не только в подагре. У сэра Джона воспалился аппендикс, и понадобилась срочная операция.

Для большинства людей аппендицит не ахти какая беда, даже с учетом того, что в те времена эта операция была не такой простой, как теперь. Но для театральной звезды в разгар гастрольной поездки это было довольно серьезно. На сцену он не сможет подниматься более трех недель — таков был приговор врачей.

Болезнь сэра Джона выявила все худшее и все лучшее в его труппе. Старики и настоящие профессионалы мгновенно сплотились и стали работать с максимальной отдачей. Холройд назначил репетицию на десять утра понедельника, и Гордон Барнард, который был вторым ведущим актером, блестяще исполнил свою роль в «Скарамуше». Он был непохож на сэра Джона, как может быть непохож почти двухметровый актер двадцатого века на полутораметрового, все еще живущего в девятнадцатом. Но с ним никаких беспокойств не предвиделось. Дартону Флешеру, которому предстояло подменить Барнарда, потребовалась основательная помощь, впрочем, положиться на него можно было. Но кому-то следовало заступить и на место, освобождаемое Флешером, и тут выяснилось, что ваш, Роли, дружок, Леонард Вудс, не знает текста, хотя и должен был его выучить, будучи дублером Флешера. Так что денек выдался напряженный.

Напряженным этот день был и для Мортона У. Пенфолда, который должен был информировать о происшествии газетчиков, сообщить это известие в Канадское телеграфное агентство и придать несчастью благообразный вид. Напряженным и для Фелисити Ларком, которая показала себя не только отличной актрисой, но и отличным человеком. Она вызвалась приглядывать за Миледи, насколько это было возможно, потому что Миледи была в жутком состоянии. Напряженным и для Гвенды Льюис, никудышной актрисы, которая была без ума от своего никудышного мужа, Джима Хейли. Но прежде Гвенда работала сестрой-сиделкой, и именно она помогла Фелисити привести Миледи в более или менее нормальное состояние к вечернему спектаклю. Напряженным для старого Франка Мура и Макгрегора: эти двое вселяли в труппу спокойствие и уверенность (вы же знаете, как легко выбить труппу из колеи), а где нужно — и мужество.

И как следствие в этот вечер мы очень хорошо и при полном зале отыграли «Скарамуша»; и дела у нас шли прекрасно, пока не настало время уезжать из Ванкувера. Единственная шероховатость, которую отмечали газеты, состояла в том, что, когда Скарамуш скакал по канату, возникало ощущение, будто сэр Джон удрал из больницы и оказался на сцене. Но с этим ничего нельзя было поделать, хотя я и предпринял все, что зависело от меня, — оставался в красной маске.

Казалось, публика была исполнена решимости помочь нам пережить трудные времена, потому что всю неделю наши спектакли шли с аншлагом. При каждом первом выходе Миледи встречали теплыми аплодисментами, и это было что-то новое, так как обычно Мортону У. Пенфолду приходилось договариваться с администратором, чтобы тот присутствовал в это время в зале и организовывал обязательную овацию. Пенфолду удалось запустить в газеты анекдотическую байку: мол, сэр Джон с больничной койки заявил, что для заезжей звезды прибыльнее всего слечь в постель и послать на замену своего дублера. Опасная реклама, но она сработала.

Все, казалось, было в полном порядке, вот только нам пришлось отказаться от идеи навести глянец на «Лионскую почту», которую мы на обратном пути намеревались вставить в репертуар вместо «Корсиканских братьев».

Были у нас, правда, и кой-какие неурядицы, потому что клика Севенхоус, Чарльтона и Вудса принялась плести интриги. Интриговали они по мелочам (потому что ни с какими серьезными происками Холройд мириться бы не стал), в личном плане, и бороться с этим было гораздо труднее. Так, они пытались подольститься к Гордону Барнарду, исполнявшему главную роль; они пели ему сладкие песни о том, насколько проще играть с ним, чем с сэром Джоном. Барнард не хотел это слушать, потому что был порядочным человеком и знал собственные недостатки. Один из них проявлялся во «Владетеле» и «Скарамуше», где мы использовали довольно много статистов. Эти не имевшие театрального опыта люди выглядели на сцене как деревянные, если только их не раздразнить, не подзадорить. Сэр Джон был в этом большой дока (насколько я понимаю — и Ирвинг тоже), у него были свои приемы подтягивать новичков-статистов до необходимого уровня — сделать замечание незаметно для зала или шепнуть ободряющее словцо. Барнард этого делать не умел, и как только он начинал что-то им шептать, статисты замирали как вкопанные, устремляя на него полные ужаса взгляды. Это всего лишь вопрос личных качеств, но поделать с этим он ничего не мог. Играл он превосходно, а вот вдохновлять других не умел. Когда такое случалось, Чарльтон и Вудс начинали смеяться, и иногда так, что даже публика это видела, — пришлось Макгрегору поговорить с ними.

А еще они отравляли жизнь бедняге К. Пенджли Спиккернеллу и делали это способами, понятными только актерам. Находясь одновременно с ним на сцене, они умудрялись оказаться у него на дороге, когда ему нужно было сделать какое-то движение. Через несколько секунд вся мизансцена нарушалась — и возникало впечатление, будто по его вине. И еще — в «Скарамуше», где он играл одного из персонажей комедии масок и выходил в длинном плаще, волочившемся по полу, Чарльтон или Вудс наступали на этот хвост, пригвождая Спиккернелла к месту как раз в тот момент, когда ему пора было двигаться. Им только и нужно было сделать это раз-другой, и у Спиккернелла возникла настоящая фобия: он боялся, что это будет происходить каждый раз. А он был из тех людей, которые не умеют защищаться от таких пакостей.