Добрые друзья - читать онлайн книгу. Автор: Джон Бойнтон Пристли cтр.№ 2

Среди волны матерчатых кепок можно заметить одну необычную. Она не серая и не зеленая, а грязно-коричневая. В отличие от многих других, она не велика своему обладателю, а, скорее, чуть маловата, хоть он и сдвинул ее на затылок, будто ему жарко, — впрочем, так и есть. Эта кепка, а равно и голова, которой она давно уже не служит украшением, принадлежат жителю Браддерсфорда, ярому поклоннику «Юнайтов» по имени Ишшия Окройд. Своим необычным библейским именем он обязан отцу, долговязому цеховому мастеру, который делил свободное время между грехом и покаянием, то есть между пивной «Крэйвен Армс» и первометодистской часовней Лейн-Энда, где в день рождения второго сына услышал стих из Первой книги Паралипоменон: «Сыновья Озиила: первый Миха и второй Ишшия» [5] . Однако близкие и друзья зовут Окройда «Джессом». Он рабочий, крепко сбит, ростом чуть ниже среднего, не красив и не безобразен: нос картошкой, некогда густые усы поредели и поседели, а голубые глаза смотрят на мир хоть и благожелательно, но с намеком на удивление или недовольство (или на то и другое разом). Ему под пятьдесят, последние двадцать лет он живет в тени двух больших фабрик — такие районы здесь называют «фабричный двор» — по адресу Огден-стрит, 51. Вся округа знает его как тихого и порядочного человека. Сейчас он возвращается с матча домой, к субботнему чаю, который в его иерархии предпочтений уступает разве что воскресному ужину. Мистер Окройд сотни раз преодолевал этот путь — от стадиона до дома, — но сегодняшняя суббота в конце сентября для него особенная (хотя сам он об этом пока не догадывается). Мы застали мистера Окройда на пороге великих событий: Судьба и Случай готовят ему западню. Прямо у него под носом заманчиво болтается конец веревочки. Давайте же посмотрим, что будет с ним дальше.

II

Неспешно шагая по Манчестер-роуд в плотном окружении соболельщиков, мистер Окройд поймал себя на думах о тщете жизни. Он вдруг пал духом, что вообще-то случалось с ним крайне редко. Возможно, причина заключалась в его физическом состоянии: он был потный, пыльный и усталый, с утра отработал смену на фабрике, пообедал в спешке, потом примчался на стадион и с тех пор ни разу не присел. Манчестер-роуд еще никогда не казалась такой тесной и душной; в толпе было не продохнуть. А что за матч! Мистер Окройд впервые пожалел, что пошел. Ни одного гола. Ни с той, ни с другой стороны. Даже гол в ворота «Юнайтов» немного оживил бы обстановку и встряхнул игроков. Первый тайм не порадовал: браддерсфордцы все бегали перед воротами «Уондерерс», да так и не забили — безобразие, а не футбол. Второй тайм принес сплошное разочарование: обе стороны почем зря пинали мяч — детская возня, право слово… Таким безрадостным думам мистер Окройд предавался, шагая в толпе по Манчестер-роуд, а ярдов через триста, когда людей вокруг стало поменьше, даже высказал их вслух: к нему обернулся старый знакомый, которого он ненароком пихнул в спину.

— Здра, Джесс! — поприветствовал тот мистера Окройда, вынув изо рта имитацию трубки-калабаша, и загадочно подмигнул.

— Здра, Джим! — ответил мистер Окройд. Это «здра» — очевидно, сокращенное от «здравствуй», — традиционное браддерсфордское приветствие. Звучит довольно угрожающе, что вполне понятно и объяснимо: с жителями Браддерсфорда шутки плохи.

— Ну, — заговорил Джим, сбавляя шаг, — чего думаешь?

— А чего тут думать! — Мистер Окройд цокнул языком, давая понять, что он думает о «Юнайтах».

— Эвон как обмишулились! Я-то ждал, наши ихних за пояс заткнут, — отметил Джим.

— И заткнули б, — сокрушенно проговорил мистер Окройд. — Заткнули б, коли б захотели! В жизни такого позора не видал. Раньше-то получше играли, даже намедни, когда Ньюкасл их подмял.

— Твоя правда! — кивнул знакомый. — Черт-те что, а не футбол. Скоро их школьники обыграют. Шиллинг на ветер, так-то… — Он умолк, задумавшись о потраченном зря шиллинге, а потом вдруг заговорил с большим напором: — Видал нового нападающего — как бишь его, Макдермотта? На кой они его купили? Девка на поле, ей-богу! А сколько за него выложили, слыхал? Две тысячи фунтов!

Мистер Окройд выразительно хмыкнул.

— Две тысячи фунтов, шоб его! По сотне за каждый упущенный гол. Уотсон двадцати таких стоил — славный малый, ох славный! Оставили б его, он для них из шкуры вон лез. Выложили две тысячи фунтов, шоб этот Макдермотт мячиком побаловался! — Джим прикурил чудовищных размеров трубку и удовлетворенно задымил. Он только что нашел увлекательную тему для бесед, которая еще сослужит ему службу вечером, в пивной «Заяц и собаки», утром — в клубе рабочих восточного Браддерсфорда, а там, глядишь, и в понедельник, и во вторник.

Мистер Окройд шел молча, прибавив шагу в поредевшей толпе. На углу Манчестер-роуд и Шаттл-стрит они с приятелем встали: отсюда их пути расходились.

— Я вот как смекаю, Джесс, — авторитетно сказал знакомый мистера Окройда, ткнув в воздух мундштуком. Его тянуло пофилософствовать, а в таком расположении духа йоркширский акцент у местных жителей становится еще крепче. — Будь у «Юнайтов» карман поуже, небось знатный вышел бы футболец! — Его взор затуманился, обратившись в далекое прошлое, когда спортсмены были беднее, а играли лучше. — Память-то мне не отшибло: раньше клуб на таких игроков не зарился, да и работа столько не стоила, стадион непутевый и прочая. А какой был футбол! Мы-то помним, а? Было на что посмотреть. Терь не то, что раньше, и эль с табачком уж не те — деньги на ветер, от оно как. Ну да ладно, чаю попьем — переживем! Веди себя хорошо, Джесс! — Он отвернулся: последнее напутствие было традиционным браддерсфордским прощанием.

— Бывай!.. — уныло протянул мистер Окройд.

Он забрался на верхний этаж трамвая, который должен был провезти его через центр города к остановке в нескольких сотнях ярдов от Огден-стрит, сел, сунул пустую бриаровую трубку в уголок рта и растерянно уставился в пустоту. Временами трамвай дергался, а с ним подавался вперед и мистер Окройд, после чего его тут же отшвыривало на твердую спинку сиденья. Мимо, отдавливая ему ноги, проталкивались крупные пассажиры с увесистыми свертками и острыми локтями. Проехать в трамвае по субботнему Браддерсфорду — то еще удовольствие.

— Я всегда говорю: везут, как куль с картошкой, — сказал он тучной даме, втиснувшейся на сиденье рядом с ним. Она повернула к нему влажное багровое лицо — оказалось, это миссис Баттершоу, жена хозяина маленькой лавки в Вулгейте. Лавка была не простая: в ней продавали пищу и для души, и для тела. В одной половине торговали требухой и говяжьим студнем, а во второй музыкой — главным образом песенниками и дешевыми грампластинками. Приезжие часто останавливались у витрины лавки и хохотали, но мы-то знаем, как легко насмешить приезжих; все местные жители считали такое устройство магазина более чем разумным, ведь кто-то хочет требухи, а кто-то музыки, не говоря уж о тех, кому подавай все сразу.

— Ах, да это же мистер Окройд! — Для миссис Баттершоу он был не только постоянным покупателем (исключительно требухи), но и давним соседом. — Я вас не приметила. Как поживаете?